— Почему нет? Конечно, не с какой-то грязной деревенской девчонкой! Вот с такой, как эта, не отказался бы. Посмотрите, какие волосы, глаза, губы! А грудь! Здесь явно чувствуется порода, чистая древняя кровь!
Один из собеседников усмехнулся.
— Почему бы вам, Дэвис, не жениться на индианке?
— Все дело в потомстве. Кому хочется иметь детей от цветной женщины? К несчастью, индианки очень плодовиты.
— Эту с трудом назовешь цветной.
— Да, эта — само совершенство. Поневоле позавидуешь ее мужу!
Вернулся Рамчанд и почтительно поклонился гостям. Дальше разговор продолжался на чудовищной смеси двух языков; впрочем, беседу значительно облегчили арак и французское вино, а после ужина — сигары, набитые ароматическими травами, смолами и кусочками индийской смоковницы. И конечно, бетель.[9]
Уильям Дэвис, молодой офицер, восхищавшийся красотой Тулси, не принимал участия в разговорах о налогах и торговле — он неотрывно смотрел на молодую жену хозяина дома.
О, эти чудесные, кроткие и в то же время манящие глаза, изящно изогнутые брови, напоминающие тяжелый шелк волосы и изысканная грация движений! Какая яркая, чувственная и вместе с тем непринужденная красота! Тонкая ткань маленькой кофточки с короткими рукавами, плотно обхватывающая грудь, не скрывала выпуклостей больших и твердых сосков; полупрозрачное сари позволяло видеть изгиб тонкой талии, а бедра были округлы, точно бока греческой вазы.
К концу вечера Дэвис совсем потерял голову, хотя Тулси не произнесла ни единого слова и сидела, скромно потупившись, как и полагается благопристойной и верной супруге.
Изрядно опьяневшие англичане вышли в сад. Наступал тот удивительный час, когда утрачивается ощущение времени, тонкие, чуть подкрашенные закатом облака невесомо плывут над миром, травы благоухают, а тревожные мысли будто бы растворяются в тишине сгущающихся сумерек.
Рамчанд спокойно беседовал с одним из гостей, Тулси шла впереди, за ней следовал Дэвис. В тот миг, когда их скрыли густые деревья, молодой англичанин остановился, обнял Тулси и поцеловал. От неожиданности индианка не успела отстраниться. И тут из-за деревьев появился Рамчанд.
Возмущение и ревность пронзили его подобно молнии: эта женщина принадлежала только ему, прикосновение к ней постороннего мужчины было равносильно осквернению святыни! Рамчанд был здравомыслящим и осторожным человеком, он много лет общался с англичанами, постиг разницу двух культур, но в этот миг думал только о жесточайшем оскорблении, которое нельзя оправдать ничем.
Он бросился к Дэвису и жене, схватил офицера за шиворот и ударил кулаком. Глаза Рамчанда дико блестели, губы гневно подергивались. Один из товарищей Дэвиса выхватил саблю и кинулся наперерез, желая припугнуть индийца, а тот, внезапно развернувшись, напоролся на острие и тут же рухнул наземь.
Вмиг протрезвевшие англичане подбежали к Рамчанду. Его тело было бездыханным; он умер почти мгновенно, без мучений и осознания того, что занавес его нынешней жизни опустился навсегда.
Тулси стояла бледная и неподвижная, как статуя. Удар обрушился слишком внезапно, она еще не успела понять, что произошло.
Рамчанда перенесли в дом и положили на диван. Англичане не смотрели друг другу в глаза и старательно отводили взгляд от Тулси. Каждый думал о том, как отвести от себя обвинения и предотвратить наказание. Погиб не простой человек, один из видных торговых деятелей Восточной Индии. Местная знать впадет в гнев, от своего начальства тоже не стоит ждать милостей.
Наступило утро. Вопли Кайлаш — безнадежные, бесконечно унылые, на одной ноте, разносились по всему дому. Тетка Рамчанда рвала на себе волосы и беспрерывно кричала, раскачиваясь из стороны в сторону. Тулси молчала. Она неподвижно сидела возле тела мужа, в ее лице не было ни кровинки, а в огромных, обведенных черными кругами глазах стояли непролитые слезы.
Молодая женщина окончательно поняла: ее предначертание — нести горе другим. Из-за нее умерла мать, отец отправился в неведомые странствия, погиб Хариш и — что само страшное! — умер Рамчанд, ее муж, от которого она видела только добро.
«Я должна умереть», — сказала себе Тулси и принялась нежно гладить волосы Рамчанда. Больше он никогда не встанет, не посмотрит на нее с любовью и нежностью, не произнесет ни единого слова!
Неизбежна смерть рожденного, как и рождение умершего; каждый, кто ушел во тьму, рано или поздно снова войдет в пределы света, но как Рамчанду и Тулси больше не суждено встретиться, так и вновь родившиеся уже не будут такими, как они.
Вскоре Кайлаш нашла в себе силы заняться устройством похорон. Следуя обычаю, женщина обратилась к астрологу, и он определил ближайший благоприятный день и час для погребения: завтра на рассвете будет зажжен костер. Завтра Тулси, как вдова, должна сгореть в его пламени заживо вместе с мертвым мужем, после чего их пепел смешают и развеют над водами священного Ганга.
Как сказал старик возле храма богини Кали, сладкий сон ее жизни был недолог. Таким же коротким оказалось и ее счастье.
В тот день в доме перебывало немало народу. Все выражали осиротевшим женщинам искреннее сочувствие и напутствовали Тулси, говоря, что избранный ею путь есть путь победы над небытием и обретения себя в образе бессмертной богини. Безмерно расстроенный, раскаявшийся Уильям Дэвис прислал корзину цветов; он не пришел, но его начальство посетило Тулси и Кайлаш. Англичане опасались, что женщины могут подать жалобу губернатору, но ни одна из них не помышляли о мести. То, что должно было свершиться, свершилось согласно закону кармы. Человек — должник бога, вся его жизнь — жертвоприношение, последнее и решающее из которых — смерть.
Наступила ночь, наполненный лунным светом воздух был сказочно неподвижен, а небо — необъятное, всепоглощающее, величавое — походило на океан черной туши.
Пришли брахманы и стали читать сутры. Молодая вдова удалилась в свою комнату.
Кайлаш тихо вошла, села на диван и с жалостью посмотрела на Тулси. Потом прошептала:
— Я потеряла племянника, а теперь теряю тебя! Гибель Рамчанда стала ужасным горем, но при мысли о твоей смерти у меня леденеет кровь! Потому что я знаю, когда и как это случится. Если бы ты ждала ребенка, тогда бы мы отступили от обычая во имя жизни сына Рамчанда!
— Я не беременна. И я хочу умереть, — твердо произнесла вдова.
— О да, я тебя понимаю!
Кайлаш закрыла лицо руками. Она вспоминала Малати, свою сестру, мать Рамчанда, ее замкнутое и в то же время просветленное лицо, когда она легла рядом с мертвым мужем. В этот миг она была красива потусторонней, неземной красотой.
А потом в небо взвился столб огня и Малати превратилась в живой факел. Пламя вгрызалось в тело женщины, кожа почернела и сморщилась, но несчастная была еще жива и исходила криком, в котором не осталось ничего человеческого.
Именно тогда Кайлаш втайне от всех и даже от самой себя решила, что никогда не выйдет замуж. Потому что боится умереть страшной смертью, потому что не уверена в том, что сумеет исполнить священный долг, если по велению богов супруг скончается раньше. Лучше быть одинокой, чем умереть такой ужасной смертью — когда огонь врывается в тело, когда лопается кожа, выгорают глаза, обнажаются кости.
Много лет она жила спокойно и счастливо в доме племянника, которого воспитала и вырастила, не сожалея ни об отсутствии плотских утех, ни о нерожденном потомстве. Когда Мадхукар умерла, а следом умер и сын Рамчанда, Кайлаш была безутешна. Все-таки ей нужны были дети, сыновья и дочери Рамчанда, о которых бы она с радостью заботилась!
И вот спустя одиннадцать лет племянник привел в дом красивую, прелестную, скромную и на вид совершенно здоровую девушку. Кайлаш не сомневалась в том, что ее мечты наконец исполнятся! Тулси наверняка сумеет родить не одного, а нескольких детей! Но, как и прежде, ее мечтам помешала смерть. Теперь, когда Тулси уйдет вслед за супругом, Кайлаш останется совсем одна. Она будет хорошо обеспечена, но что значат деньги перед одиночеством и тоской!
Когда Кайлаш ушла, Тулси задумалась. Сегодня последняя ночь ее короткой жизни. Должно быть,
