контрреволюционного бездействия, близкого к саботажу». Он рвался участвовать в боевых операциях, а вместо этого либо не летали, либо летали впустую. Командир отряда Карлов объяснял ему это тем, что не получает никаких приказов…
Очевидно, отчет шведом был составлен, так как командира вскоре сняли с должности (об этом — ниже), а механика, ранее доносившего на него, наоборот — реабилитировали.
Часть была переброшена в Роденпоис (Rodenpois) в 20 км от Риги, а затем — к станции Александровской железной дороги, находившейся в черте города. Под аэродром использовали близлежащее поле. Советские латышские войска заняли Ригу 3 января 1919 года. Тогда же была установлена пара палаточных ангаров, в которых начали собирать самолеты. В составе 20-го авиаотряда к этому времени были: летчики Костнецов и Борис Соколов, наблюдатели Григорий Херценштейн и Елисеев, комиссар Питковиц.
Первые полеты (разведывательные) выполнял летчик Соколов. 20 января он вылетал с механиком Быковым на «Фармане» F.30, а 28-го с наблюдателем Елисеевым (1 час 8 минут, над Ригой) — на «Ньюпоре» 10.
31 января все тот же Соколов отправился на задание с Нильсоном 1* . Их «Фарман» F.30 выполнял разведывательный полет над побережьем Рижского залива в течение 1 часа 40 минут. Скорее всего, это было первое и единственное боевое задание Антона Нильсона.
Полетов было выполнено очень немного, отчасти из-за нехватки топлива. Запись в дневнике Нильсона от 2 февраля говорит и об иных причинах бездеятельности отряда: «Мрачный вечер в Риге. Товарищи пьяны. Опиум. Хлороформ. Окружены врагами. Отрезаны от своих. Я никогда не забуду этот гнетущий вечер».
9 февраля 1919 года арестовали Карлова и Питковица. Хотя Нильсон и пишет, что не знал о причине ареста, — очень вероятно, что события повернулись так «благодаря» его собственному отчету! Антон посещал тюрьму и разговаривал с заключенными. «Карлов плакал», — записал он в дневнике после одного такого визита. Через несколько дней шведу сообщили, что Карлова могут расстрелять. Возможно, в такой ситуации Нильсон испытывал угрызения совести, во всяком случае, пытаясь спасти командира, он посетил не одного чиновника. А пока должность командира отряда занял Соколов, но когда он «спустя неделю сломался, команду принял я», — пишет Антон Нильсон 2*.
На неприятности с Карловым накладывались и проблемы отряда. Как раз в день ареста командира Нильсон вместе с Елисеевым выполнил испытательный полет на «Альбатросе». Полет завершился вынужденной посадкой на лед Даугавы около Риги. Согласно запискам Нильсона, причиной стали нехватка топлива и сломанный элерон. Описание этого полета очень эмоциональное: «Сильный встречный ветер бил и тряс все внутри фюзеляжа, порывами меня бросало на несколько сот метров вверх, в следующие несколько секунд я падал на столько же вниз. Иногда самолет бросало в сторону, и управление становилось очень утомительным. В шести или семи километрах от Риги над Даугавой руль заклинило (имеются ввиду элероны — прим. Авт.). Ручка была полностью неподвижна, и я мог маневрировать только рулем направления». Вынужденная посадка среди множества препятствий в речной долине была, однако, успешной. «Невероятно, что мы все еще живы. Всего в нескольких метрах мы миновали холм и должны были бы разбиться о каменную гряду». Но этим дело не кончилось: после вынужденной посадки экипаж был встречен двумя латышскими солдатами, которые, приняв пилотов за «белых», собирались их расстрелять.
Удивительно, но после столь драматической посадки самолет признали годным. И уже на следующий день, на обратном пути к станции Александровской железной дороги, элероны снова заклинило. На этот раз самолет был поврежден очень сильно. «Я ощутил свою беспомощность. Ужасные мгновения», — написал потом Нильсон в дневнике. В книге он приводит подробности: механик-финн Суонио обнаружил, что тросы управления элеронами скручены вместе воздушным потоком, из-за того, что провисали. Суонио, несмотря на порывистый ветер, вылез из кабины на нижнее крыло, чтобы попытаться распутать тросы, но не смог сделать этого и был вынужден возвратиться. В конце концов они рухнули, но попали в плотный сугроб, смягчивший силу удара. Механик потерял пару зубов, но Нильсон, выброшенный из кабины, был почти невредим.
20-й авиаотряд не выполнял полетов по заданию в течение февраля-марта 1919 года. Вскоре он был переведен в Псков, а 22 мая «белые» взяли Ригу 3*.
Но Антон Нильсон покинул отряд после 15 февраля. Путь его лежал через Петроград в Москву и потом дальше — в Зарайск. Прибывшему туда 25 апреля шведскому авиатору предстояло продолжить обучение. Однако совершенствоваться долго не пришлось — Нильсон вдребезги разбил осваиваемый «Ньюпор» 11 и сам получил ранения.
Не имея возможности летать, он вернулся в Москву, где в апреле или мае встретился с А. В. Сергеевым, А. Н. Лапшинским и А. Г. Кузнецовым 4*. Товарищу Антону доверили новое задание: вернуться в Швецию, чтобы узнать, если ли там какой-то интерес к авиационному сообщению между Швецией и Россией. Кроме того, его попросили достать технические описания изделий шведских компаний ASEA (электрооборудование) и SKF (шарикоподшипники), а также кое-какую авиационную литературу. И наконец, ему следовало войти в контакт с некой семьей, живущей в Стокгольме и знакомой с Сикорским, чтобы выяснить, не желает ли известный авиаконструктор вернуться в Россию из США.
У секретаря Комиссара иностранных дел Чичерина Нильсон получил инструктаж, в котором, в частности, оговаривался способ доставки секретных документов Генеральному консулу России в Стокгольме.
Нильсон так делится впечатлениями: «Встреча с авиадармом Сергеевым была удивительно интересна. Сергеев в свои 40 или 50 лет представлял тип спокойного и интеллектуального товарища. Он был высшим руководителем Всероссийского Воздушного флота. Что будет темой встречи? Сделают ли мне выговор за то, что я не спросил разрешения высшего командования для поездки домой? Я задавался этими вопросами по
