общего дела, но это еще не дает вам права!.. Ну, и так далее. Алкиной — мастак на такие речи…”
Жюль вздохнул и решил, что, раз уж он сюда приехал, надо хотя бы позаботиться о посылке.
2.6. На Центральном почтамте он задержался ненадолго. В международном отделе получил адресованную ему посылку, вскрыл контейнер и вытащил из него кейс. Потом направился в отдел местных пересылок. Здесь досмотр отправлений уже не производился, и все оказалось гораздо проще. Впрочем, в Париже Алкиною с его полномочиями было не сложнее: ЮНДО — это вам не какая-то частная сыскная контора. Жюль открыл кейс, коробку с пистолетом упаковал в отдельную посылку, а пеленгатор, замаскированный под стандартный радиоприемник фирмы “Фаулер”, оставил в кейсе. Там же остались и таблетки активатора, выполненные в виде упаковок бетазина. Потом Жюль снял две свободные ячейки, оплатил аренду их на три месяца вперед, ввел в обе ячейки свой шифр и код “Пересылка по требованию адресата”. Коробку с пистолетом он положил в одну ячейку, а кейс в другую. Больше дел не было, возвращаться в Гринкоуст не хотелось, и он решил провести день в городе. А заодно и посмотреть потом, как будут реагировать на его отсутствие те, кто по неизвестным причинам им заинтересовался.
Он погулял в одном из парков, потом не спеша пообедал, еще пару часиков погулял, посидел в каком-то баре, разглядывая веселящуюся публику. Никто не обращал на него внимания, и Жюль спокойно размышлял о создавшейся ситуации. Ситуация складывалась не слишком перспективная. То, что из особняка Спенсера шли на него какие-то импульсы, было еще не самым страшным. Гораздо страшнее было то, что и к своим за помощью обратиться он не имел никакой возможности, ибо его сразу бы спросили, почему он не выходит на связь с Артуром. Если назовет действительную причину, его сочтут сумасшедшим. Тем более теперь, после лечения у Бакстера в Швейцарии… Все гораздо хуже еще и потому, что через пять дней Артур сообщит: агент на связь с ним не вышел, Алкиной тут же закрутит свою машину, и тогда от ответа уже не уйдешь. Да еще если эта возня в Гринкоусте насторожит Ассоциацию… Если Ультиматум окажется совсем не блефом, как считает Грэм… И получается — всего-то у него пять дней, за которые он должен определить, каков интерес у Ассоциации в этом курортном городке на берегу океана. Вообще-то положение не безнадежное, бывало и хуже, но что-то в нынешнем деле не то, и это внушает опасения…
Посидел еще немного, потом подумал, что пора на вокзал. Добираться решил пешком. Жюль не отдавал себе в этом отчета, но явно стремился оттянуть возвращение в Гринкоуст.
Он расплатился, покинул бар и через некоторое время вышел на площадь Республики, окунулся в огромную толпу бездельников, собравшихся со всего побережья в поисках новых развлечений. Людской поток закрутил его, вынес на проспект Свободы. По вечерам проспект закрывался для транспорта, и толпа двигалась прямо по проезжей части. Здесь царствовал кинематограф, и вечер был до краев наполнен огнями многочисленных рекламных панно.
“Ну-ка, ну-ка, — сказал себе Жюль. — Поглядим, что предлагают тут жаждущим повеселиться”.
Он не спеша двинулся вдоль проспекта. С обеих сторон на него смотрели с рекламы гнусные уроды и обольстительные красотки, куда-то к верхним этажам зданий стартовали умопомрачительные космические корабли…
Толпа выла от восторга.
— Ой, девочки! — тараторила рядом с Жюлем какая-то девица. — Смотрите, “Снежное лето”!.. Дэвид Пирсон в главной роли!.. Пойдемте, а?
— Да отстань ты со своим Пирсоном! — отвечали ей. — Тоже мне звезда!.. Гора мускулов при птичьем мозге!.. Пойдем лучше на “Солнечную рапсодию”. Какие там съемки — закачаешься! А какая любовь!
— Ребята! — орал стриженный наголо парень в серебристом комбинезоне. — “Святой Сильвестр”! Вот куда надо идти!
Жюль поднял голову. С рекламного панно на него смотрел мужественным взором красавец. Как сказал бы Анри, “гроза всех женщин мира”. Вокруг панно бежала надпись: “По вашим многочисленным заявкам! Только у нас и нигде больше! Копия изготовлена еще в прошлом веке! Целостность сюжета гарантируем! Наш девиз — никаких купюр!”
— А кто это? — спросил Жюль у парня в серебристом комбинезоне.
Тот присвистнул.
— Ты что, дядя, с Луны свалился?! Это же Рембо! Сильвестр Сталлоне! Первый святой для всех посткригеров!
— А второй святой кто? — не удержался Жюль.
Парень презрительно рассмеялся.
— Шел бы ты, дядя, отсюда!.. Чего торчишь около нашего клуба? — Он выругался. — А может быть, ты, дядя, еще и пацифист? Во!.. — Парень вынул руки из карманов и показал приличных размеров кулачище.
— Что вы, что вы?. Терпеть не могу пацифистов! — сказал Жюль и быстренько затесался в толпу. Удалившись от шального посткригера, он снова поднял голову. Над рекламным панно со святым Сильвестром светилось фиолетовое название клуба. “Огненные меченосцы”, — прочел Жюль.
“Вот теперь еще и посткригеры появились, — подумал он. — Мало было нам просто кригеров, мало было нам пэйсивкригеров, так получите еще и посткригеров. Уже и юнцы туда же!.. А вот и еще любопытная штука… Весь мир говорит о разоружении, и вдруг такая вспышка интереса к военной теме”.
Он двинулся дальше, разглядывая рекламы, и скоро обнаружил, что среди фантастических боевиков и любовных мелодрам, среди блэкхорэфилмз, слащавых музыкальных псевдотрагедий и прочей дребедени военные ленты занимали не менее половины репертуара. Было много фильмов двадцатого века, которые, судя по очередям у касс, пользовались немалой популярностью. Попадались и новые современные ленты. Их, правда, насчитывалось всего штук пять: нынешнее кино редко касается военной темы, ибо все, что можно сказать о войне и мире, давно уже сказано. И не хотят ведь люди сидеть дома, тянет их на массовое видео!..
“Прибавится забот социологам и социопсихологам, — подумал Жюль. — Особенно, если процесс станет тянуть на глобальность. А как будут потирать руки апологеты изначальной природной агрессивности человека!.. Где-то наши умники допустили промашку”.
Вспышки и вопли стали действовать ему на нервы. Он выбрался из толпы и свернул в неширокий переулок По сравнению с залитым огнями проспектом слабоосвещенный переулок показался ему черным коридором, и Жюль поневоле прибавил шагу. Впрочем, переулок оказался коротким, и через пару минут Жюль вышел на параллельную проспекту Свободы улицу.
Тишины не было и здесь. По улице неторопливо, как равнинная река, катился поток демонстрантов. Над колонной плескались зелено-голубые знамена Всемирного Союза Пацифистов. Среди демонстрантов были и пожилые люди, и молодежь. Многие катили перед собой коляски с детьми.
Жюль остановился у витрины какого-то ресторана. Посетители высыпали наружу и глазели на демонстрантов. Слышались одобрительные и осуждающие возгласы.
— Все ходят! — сказал Жюлю усатый толстяк, держащий в правой руке полную кружку пива. — Не ходить надо, а кишки кригерам выпускать!
— Так уж сразу и кишки? — усомнился Жюль.
Толстяк негодующе взмахнул кружкой. Пиво плеснулось на асфальт.
— Именно кишки! — сказал он. — А то мы их все уговариваем. “Не будете ли вы так любезны, мистер, — прогнусавил он, передразнивая кого-то, — продать государству ваш автомат?.. Ах, вы еще не решили, что с ним делать?.. Хорошо, мы подождем, пока спешить некуда, за нами история!” — Он снова взмахнул кружкой. — А когда дожидаемся решения министра, получаем еще одного вооруженного бандита.
— Ну, это не всегда, — сказал Жюль.
Глаза толстяка сверкнули.
— Не всегда, — согласился он. — Но посмотрите, что по миру делается… Разбой, вылазки, демонстрации… Хорошо, у нас еще тихо. — Эти, — он кивнул на колонну демонстрантов, — не в счет. Тихо ходят… А на тех молодежь смотрит. Вот уже новые кригеры появились. Которые и армии-то в глаза не видели. Погодите, они еще покажут себя. Не вы, так они вам кишки выпустят. — Он погрозил в пространство кулаком.
— И какой же вы видите выход? — спросил Жюль.
