Смогу ли я разоблачить их? Они скажут, что во всем виноват я. Была ли эта бомба единственной, переправляемой в Тибет? Или там уже сейчас есть еще бомбы? Их переправили в Китай? И они вот-вот взорвутся? Если так, то чего же ЦРУ ждет?
Как это нелепо, когда тебя преследует правительство твоей собственной страны. Когда ты ничего не сделал. А если бы они перестали меня преследовать, я бы успокоился? Смог бы? Смог бы забыть про ЦРУ, Стила и тех, кто убил людей, которых я люблю — невинных людей? Не думаю.
Сегодня вторник. Остается пять дней. Если Пол доберется до Парижа, мы сможем разоблачить их вместе. А кто нам поверит? Долго ли мы проживем после того, как все расскажем? А если Пол не придет?
Одни вопросы. Но если Пол не придет — если его нет в живых, — тогда я поеду в Нью-Йорк на Фултон-стрит. Пока я попробую выследить Морта здесь, в Эксе. До Парижа еще есть время.
Зачем? Затем, что я — мертвец, в котором жизнь поддерживается искусственно. Месть — единственное, что меня питает'. Легкий ветерок коснулся волос на его руке. «Сильнее всех из них я ненавижу Клэр, но на самом деле я ненавижу себя самого, свою детскую доверчивость, непостижимую наивность, с которой я позволил ей обмануть меня. Если бы не пастух… Становимся ли мы мудрее, перенося такие страдания? Если так, то это не стоит того, этот тайный язык мудрости, передаваемый из поколения в поколение. Насколько было бы лучше сидеть на теплой травке у ручья с форелью, не испытывая ни страха, ни вины».
Как это сказал Хем, щуря свой единственный глаз, стоя за противоциклонным заграждением в аэропорту Покхары: «Перестань быть тем, кого они ищут».
Коэн улыбнулся и встал, оставив на столе деньги. «Спасибо тебе, Дитер, за ленч», — подумал он. Женщина за соседним столиком смотрела на него, теребя кончиками пальцев свои короткие кудряшки. Он подмигнул ей. Она тут же уставилась в свою тарелку. Пройдя дальше по Кур Секстюс, он вошел в парикмахерскую. Маленький суетливый парикмахер посмотрел на него.
— У меня проблема, — сказал Коэн.
— Вы не одиноки в этом отношении.
— Видите ли, моей девушке не нравится моя внешность.
— Люди редко бывают довольны тем, что имеют. Для меня это не ново. Что бы я без этого делал?
— Она говорит, что может полюбить только блондина.
— Это не сложно; и скоро она будет счастлива.
— Возможно. И я хочу, чтобы она полюбила меня.
— Это уже нечто иное. — Парикмахер осветлил Коэну волосы и накрутил их на горячие бигуди. — Вы будете неотразимы.
— По-моему, очень даже отразимым, — пробормотала немолодая дама, сидевшая в ожидании своей очереди с журналом на коленях.
— Как вам известно, мадам, — ответил Коэн, — любовь не знает границ. А иначе, зачем же вы пришли сюда маскировать свою седину?
— Когда я выгляжу моложе, я чувствую себя моложе. Когда я чувствую себя моложе, я дольше живу. Вам пока нет нужды об этом волноваться.
— Всех, в принципе, волнует одно и то же, — отозвался парикмахер, — раскрыть то, что у них внутри.
— И мужчин?
— Они более тщеславны, хотят невозможного. Par exemple, всего два дня назад вошел мужчина и очень настойчиво просил его постричь. Но у него не было волос.
Коэн пожал плечами.
Как можно постричь то, чего нет?
— У него было всего несколько свисавших здесь прядок. — Парикмахер показал на виски Коэна. — И тем не менее он — этот толстенный американец — следил за каждым волоском, который я отрезал.
— Чем меньше, тем ценнее.
— Но, если так, почему же мы не ценим доброту и великодушие?
— А каков он был, этот американец?
— Просто огромный. Но не жирный, а крепкий…
— И где он остановился?
— В гостинице «Де Терм».
— А вы не знаете его имени?
— Этого я не знаю, но моя жена, которая там работает, убирает его номер. — Парикмахер отвлекся, обращаясь к вошедшей маленькой, ярко одетой женщине. — А, мадам Петрак, как видите, я скоро освобожусь.
Женщина сердито взглянула на Коэна.
— Мне назначено на час. Парикмахер кивнул на часы.
— Еще без двадцати.
— Вы не успеете.
— Определенно успею. С этим джентльменом уже все. А леди, насколько я понимаю, хочет просто покраситься?
— Exactemant. — Дама начала складывать журнал. Коэн расплатился.
— А в каком номере живет этот американец?
— Я не консьерж. — Парикмахер со стуком захлопнул ящик кассы. — Я очень занят. Это не долго, мадам Петрак.
— Кажется, я знаю его, — не отставал Коэн. — Он еще здесь?
— Апартаменты «Мирабо». Слушаю вас, мадам.
Купив в салоне мужской одежды синие джинсы, голубую рубашку, бежевую вельветовую куртку и кроссовки, он переоделся. Засунув куртку Дитера и свою старую одежду, а также вышитую рубашку, купленную в Афинах, в урну, он вошел через заднюю дверь гостиницы «Де Терм».
Поднявшись на третий этаж, он остановился в конце коридора и, глядя на дверь апартаментов «Мирабо», почувствовал, как в карманах повлажнели его ладони. В зеркале напротив каждое его движение передразнивал кудрявый блондин в плотно облегающей французской одежде.
Широкий, устланный красным ковром коридор был пуст, если не считать тележки горничной и кадок с пальмами. Поднявшись на четвертый этаж, он подошел к окну, выходящему на веранду апартаментов. По краям веранды стояли ящики с кипарисами. На белом металлическом столике возле шезлонга стояла пустая коньячная рюмка. Город окутывала дымка, сквозь которую неясно вырисовывались крыши домов, шпили, темнели горы.
Он спустился в гардероб для персонала, накинул на себя белый пиджак официанта и, вернувшись назад, громко постучал в дверь апартаментов. Ответа не последовало, дверь никто не открыл. Спрятав пиджак, он спустился к портье. Тот же клерк, которого он уже дважды расспрашивал накануне, поднял на него глаза и, судя по всему, не узнал его.
— Мой приятель в апартаментах «Мирабо» почему-то не отвечает.
— Он уехал, месье.
— Надо же? Он оставил у меня фотоаппарат. Он наверняка оставил адрес, по которому его можно найти.
Пока портье смотрел в ящике с ключами, Коэн изучал лежавшую перед ним вверх ногами книгу регистрации. В графе «Мирабо» было лишь одно слово: «Гослин».
— Ничего, — сказал портье.
Выйдя из гостиницы, Коэн вновь зашел в нее через заднюю дверь. На третьем этаже было по- прежнему пусто. Тележка горничной стояла через три двери от апартаментов «Мирабо».
Он встал за поворотом коридора и ждал, пока горничная не постучала в дверь апартаментов. Не дождавшись ответа, она достала связку ключей и открыла дверь.
Досчитав до пятидесяти, он подошел к двери.
