Несмотря ни на что, Дэвид и Кандида продолжали встречаться на чердаке хлева, на сеновале.
Кандида боялась, что в любую минуту их могут обнаружить родители, да и присутствие Дэвида перестало быть тайной. Это придавало каждому их свиданию привкус греха и вины. Чем дальше, тем больше любовники отдалялись друг от друга. Теперь ничего, кроме секса, их не связывало. Кандида уже не испытывала наслаждения от физической стороны любви, хотя хорошо понимала, что это то единственное, что хоть как-то сближает ее и Дэвида.
А Дэвид продолжал рассуждать о своем бегстве отсюда, о планах перейти Альпы или уйти туда, где союзные войска воевали с фашистами. Он надеялся благополучно достичь линии фронта. Но в этих рассуждениях по-прежнему не чувствовалось настоящей решимости или здравого смысла. В марте неожиданно выпало столько снега, что побег стал невозможен.
Даже секс не мог поднять настроения Дэвида. Наоборот, он казался после этого еще более угрюмым, чем прежде. В последние дни Дэвид даже не целовал Кандиду во время полового акта, а только старался как можно глубже войти в ее тело. Иногда ей казалось, будто она туша под ножом мясника. Она по- прежнему подчинялась, но со все большим чувством обиды.
Кандида не заботилась о том, чтобы притворяться счастливой, просто терпела Дэвида, прекрасно понимая теперь, что те слова, которые он бормотал по-английски, — далеко не выражение добрых и нежных чувств.
Сначала Кандида испытывала чувство вины за свою невольную холодность. Почему, в самом деле, она не могла наслаждаться телом Дэвида, как он наслаждался ее телом? Ей даже казалось, что это предательство. Но постепенно Кандида стала понимать, что во всем виноват только Дэвид.
— В тюрьме было бы лучше, чем здесь, — часто повторял он, затягиваясь сигаретой. — Господи, да где угодно было бы лучше, чем здесь.
Это стало постоянной темой разговоров. Кандида давно поняла, что возражать бесполезно. Втайне она надеялась, что это только настроение, которое вот-вот должно пройти, не оставив следа.
А в памяти между тем постоянно всплывал образ Джозефа и мельчайшие детали их последней встречи.
— Дэвид, а ты занимался любовью со многими женщинами?
— О, я думаю, их было несколько дюжин. А ты что, ревнуешь?
— Нисколько.
— Хочешь узнать, были ли они лучше, чем ты?
— Нет, — ответила Кандида, не обращая внимания на иронию, — просто хотелось узнать, какого сорта были эти женщины.
— Всех сортов. Блондинки, брюнетки, с большими грудями, маленькими грудями, с упругой попой, с рыхлой попой.
— Они принадлежали к твоим знакомым, которых ты встречал на балах и званых вечерах?
— Шутишь? На рауте легче закадрить мраморную статую, чем женщину, не считая, конечно, одного-двух редких случаев.
Одна из кошек, как обычно, оказалась поблизости. Вытянув лапки, она не отрываясь смотрела своими зелеными глазами на двух любовников.
— Тогда кто же были эти женщины? Те, с кем ты обычно занимался любовью.
— В основном — шлюхи, — сказал он с некоторым вызовом.
Кандида быстро взглянула на Дэвида и успела уловить жестокую ухмылку, которой слегка исказились его губы. Значит, и в этом Джозеф оказался абсолютно прав.
— Ну и как? Это были дорогие шлюхи? — съязвила в свою очередь Кандида.
— Трахаться лучше бесплатно. — Дэвид выразительно сплюнул. — Самые предусмотрительные из них просили деньги заранее, чтобы отдать своим сутенерам. Но начинающие глупышки не были так предусмотрительны, тем более что им самим нравилось это делать со мной. Они сначала предлагали товар, а уж потом я сам решал, платить или нет за него.
— Совсем как со мной, да?
— Пожалуй. Ты же не попросила ничего в самом начале.
В горле вдруг пересохло и почувствовался привкус соли. Кандида с трудом поднялась на ноги.
— Послушай… — начал было Дэвид, отбросив в сторону сигарету и пытаясь схватить Кандиду за руку, но она резко отстранилась, — я же пошутил. Пошутил, слышишь!
Кандида сбежала вниз по лестнице, а Дэвид и не подумал броситься за ней следом.
Морозный воздух ударил в лицо. Стало ясно, что Кандида ничего не значила для Дэвида. Конечно же, он никогда на ней не женится. Война закончится, англичанин улетит к себе на родину и никогда не вернется сюда.
Кандида даже не оглянулась. Внутри у нее будто что-то сломалось: чувство оскорбления и ощущение своей ненужности переполняли ее. Все ее мечты, все, что она лелеяла в душе, было обращено в пыль. В один миг она состарилась душой.
Кандиду посетили мысли, неожиданные для нее, — о смерти и призрачности самой жизни. Девушка пыталась преодолеть в себе это настроение, но все было напрасно. Джозеф оказался прав относительно многого, о чем по наивности она даже слушать не хотела. Теперь ее советчик напоминал мудреца из заколдованного леса. Таинственный отшельник, живущий в одинокой башне. Джозеф говорил, что любит ее, но эти слова мало что значили для Кандиды, очарованной Дэвидом Годболдом.
Как бледная луна в предутренний час, Джозеф казался незаметным в лучах внешнего блеска Годболда. Но вот теперь, словно во время солнечного затмения, все будто встало на свои места.
Кандида вдруг поняла, что она почти ничего не знает о Джозефе. Ей было известно лишь то, что он американский еврей, который добровольно отправился воевать в Европу в составе британских войск.
Теперь Кандида сгорала от нетерпения вновь увидеть Джозефа, вновь оказаться с ним в башне, затерянной среди молчаливого леса, чтобы еще раз заглянуть в эти бездонные черные глаза.
Обед в этот вечер прошел очень мрачно. Зенитки не переставая стреляли, и был слышен рев бомбардировщиков в небе. Самолеты союзников каждую ночь теперь проникали в самую глубь Италии и регулярно бомбили такие большие города, как Милан, Болонья, Турин. Дошли слухи об очередных зверствах эсэсовцев: в деревне в нескольких милях отсюда они повесили десять человек, которых подозревали в содействии движению Сопротивления.
Молча все члены семьи напряженно вслушивались в каждый взрыв бомбы: война подбиралась все ближе и ближе. Винченцо затушил керосиновую лампу и открыл ставни. На другом берегу озера отчетливо были видны вспышки.
— О Господи! — не удержалась Роза. — Они бомбят фабрики.
Кандида от страха прижалась к матери, напряженно вглядываясь в зловещий фейерверк. Мощные лучи прожекторов, как пальцы слепого, беспорядочно шарили по ночному небу. Отчетливо был слышен натужный рев моторов да завывание сирены. Затем вспышки взрывов и грохот вновь потрясли озеро.
— Верно, — согласился Винченцо. — они бомбят фабрики, расположенные между Сало и Брешиа.
Лучи прожекторов высветили столб дыма. Звук моторов постепенно утих, а за ним — и вой сирены. Кандида почувствовала, что у нее текут слезы. Она уткнулась лицом в материнскую грудь, как в детстве.
Но чью Кандида увидела очень странный сон, где были только огонь и Джозеф.
Снилось ей, будто стоит она недалеко от костра и оранжевые языки пламени поднимаются к мрачному небу. Жар от костра ударил в лицо, и на ресницах появились слезы. Рядом оказался Джозеф, который тоже внимательно следил за костром, скрестив руки на груди и опустив голову.
Кандида медленно повернулась к своему спутнику, и губы ее словно сами собой начали произносить обычные слова, которые сейчас казались очень странными:
Джозеф улыбнулся в ответ своей таинственной улыбкой и протянул Кандиде руку:
Кандида с удивлением посмотрела на протянутую руку, затем еще раз на огонь, который все рвался к небу, и медленно произнесла:
