свернув на взлетную полосу, остановилась за пассажирским лайнером, словно пристроилась в очередь.
— Скажите откровенно, что меня ждет, — продолжила прерванный разговор Анна.
— Да, — согласился Уэстуорд. — Пожалуй, это будет лучше.
Анна услышала те же сиплые интонации, которые запомнились ей во время телефонного разговора.
— Ваша мать в очень тяжелом состоянии. Ее сильно избили, поэтому пришлось срочно обратиться к нейрохирургам. Пока она еще не пришла в сознание.
Анна смотрела в иллюминатор на вращающийся пропеллер. Слова слетели с губ сами собой:
— Она умрет, да?
— Не знаю, — ответил Уэстуорд просто, не желая скрывать правды. — Кажется, о ней сейчас хорошо заботятся. Она в реанимации. Лицо не пострадало. Насилие не совершили, и нет никаких признаков других надругательств.
Уэстуорд ответил сразу на все вопросы, которые мучили Анну с момента ее вылета из Майами.
— Почему мама не приходит в сознание?
— Я не врач, — осторожно произнес Уэстуорд. — Вам самой следует поговорить с ними. Kapp Мемориал — великолепная больница, и ваша мать получает самый лучший уход, какой только возможен.
Анна кивнула и вновь взглянула в окно. Снегопад мешал работе двигателей и задерживал взлет. Наконец самолет тронулся с места, и скрипучий голос из пункта управления полетами сообщил, что взлет разрешается.
Пилот слегка развернулся и посмотрел в салон:
— Взлетаем, мистер Уэстуорд.
— О'кей, Пол.
Дверь, ведущая в кабину, закрылась, и двигатели взревели, а весь корпус завибрировал и затрясся, как в лихорадке. Она стали набирать скорость. Анне показалось, что желудок прилип к позвоночнику. С трудом она подавила в себе желание вцепиться в руку незнакомца, сидевшего рядом.
Но в следующий момент мощный «бинчкрафт» взмыл в воздух и начал медленно набирать высоту. Когда самолет выровнялся, Филипп Уэстуорд отстегнул ремень и направился в кабину пилота. Анна посмотрела вниз и увидела, что Денвер с каждым мгновением все больше удаляется, уменьшается, превращаясь в игрушечный город из сахарного белого льда. Горные вершины уже были видны вдали, казалось, что они всего в нескольких милях: прекрасный и зловещий пейзаж.
Уэстуорд вернулся, неся две чашки горячего кофе. Анна тут же схватила свою и сжала в ладонях, желая согреться. Запах бренди смешивался с ароматом кофе. Молча Анна выпила свою чашку.
— Что вы знаете о Кемпбелле? — спросила она наконец.
— Насколько мне известно, его до сих пор держат в полиции.
Анна передернула, словно от холода, плечами.
— Само предположение, что преступник он, ужасно. Против него есть какие-то улики?
Анна заметила, что Уэстуорд имеет привычку отвечать не сразу, а после небольшой паузы, словно взвешивая каждое слово.
— Кажется, они порвали отношения в грубой и резкой форме незадолго до случившегося.
— Я знаю об этом. Но какое отношение…
— Послушайте, Анна. О вашей матери и о ее личной жизни я ничего не знаю. Я не знаю также и Бринкмана. Мы не встречались никогда до последнего уик-энда.
Анна с удивлением посмотрела на своего собеседника:
— А мне показалось, что у вас с мамой какие-то общие дела.
— Нет. Нас просто свели обстоятельства. Мы назначили встречу на воскресенье. Я позвонил, но мне никто не ответил. Тогда я добрался до квартиры и попросил консьержку открыть дверь. Все было перевернуто вверх дном, а ваша мать лежала без сознания на полу кухни. Тогда я вызвал «скорую помощь» и сообщил в полицию.
— Что же, если не работа, связывало вас?
— Общие интересы.
— Какие, например?
Уэстуорд вновь замолчал.
— В основном интерес вашей матери, проявленный к американским заключенным, оказавшимся в Восточной Европе во время Второй мировой войны. Мы обращались с ней в одно и то же агентство по розыску в Москве.
Анна не могла скрыть своего удивления:
— Американские пленные? Вторая мировая война? Розыски? Какие розыски?
Уэстуорд внимательно посмотрел на нее.
— Она никогда не рассказывала вам об этом?
— Нет, ни слова. И никогда не упоминала вашего имени.
— Это вполне естественно, мы ведь никогда не встречались.
— Прошу меня заранее извинить, если вопрос прозвучит грубо, но кто же вы, черт возьми?
Уэстуорд порылся в кармане и вместо ответа достал визитку. На великолепной бумаге прекрасным шрифтом было напечатано: Филипп Уэстуорд Ассошиэйтс, и адрес: Парк-авеню и т. д. Это вполне соответствовало его дорогому костюму, наручным часам, личному самолету.
Разглядывая визитную карточку, Анна спросила:
— И чем же вы занимаетесь?
— Я консультант по вкладам.
— А также специалист по военнопленным?
Опять Уэстуорд ответил не сразу:
— Во время Второй мировой войны немцы захватили моего отца в плен. Домой он так и не вернулся. Думаю, он кончил свои дни в каком-нибудь лагере смерти, там, за «железным занавесом».
Анна взглянула на него и разглядела маленькие шрамы у висков и на щеках — по-видимому, следы от осколков разбитого лобового стекла. Но это не изуродовало лицо. Темно-голубые глаза были красивы, загадочны и вкрадчивы одновременно. Незнакомец был, пожалуй, похож на кинозвезду в роли миллионера.
— Мне кажется, вы слишком молоды, чтобы иметь отца, пропавшего без вести во время войны.
— Я родился в 1945-м. Значит, был зачат во время последней побывки отца.
— И вы его никогда не видели?
— Нет. Но всю жизнь ищу.
Эти слова должны бы тронуть за живое, но они были произнесены каким-то отстраненным, словно незаинтересованным тоном. Взгляд Анны задержался какое-то мгновение на губах незнакомца, а потом скользнул дальше.
— Простите, я, может быть, кажусь излишне подозрительной, но эта встреча, разговор — все так неожиданно.
Анна подумала, что все равно осталось еще много недосказанного и таинственного, и это не давало покоя. Вдруг она поймала себя на мысли: она сама не знает, зачем она здесь, в этом частном самолете, зачем летит сквозь снеговые тучи навстречу неизвестности. Уэстуорд, кажется, догадался обо всем, что происходило в ее душе.
— Я помогаю вам потому, что вовремя оказался на месте. Вот и все. Поэтому не раздумывайте пока о том, что вы узнали. Мы обсудим наше прошлое позднее. Сейчас вам следует полностью сосредоточиться на мыслях о матери. Тем более что скоро уже посадка. Не теряйте времени и отдохните немного, о'кей?
Анна кивнула в ответ и почувствовала вдруг такую усталость, что не способна была уже думать ни о чем.
Анна взяла ладонь матери, нежно погладила ее, и ей показалось, будто пальцы Кейт пытались ответить на ее прикосновение. Кейт лежала неподвижно, работу легких можно было определить только по
