Заверните мне луну

— Нет.

Я не хотела, чтобы ей пришлось что-то утаивать от меня, если письмо окажется совсем страшным. У нее и без того хватало бед.

— Прочти, — сказала я, хотя до сих пор не была уверена, что справлюсь с нахлынувшими эмоциями. — Хорошо, — выдохнула она.

Уважаемая Эмма! Меня зовут Джейсон О’Коннор. Я Водитель, который находился за рулем в ночь, когда погиб ваш молодой человек, Джон Редмонд. Я много раз писал Вам. Всем этим попыткам светило лишь дно мусорного ведра. Что я могу сказать? Какие слова могут облегчить вашу боль? Мне нечего предложить, за исключением своего глубочайшего сочувствия и раскаяния. Я знаю, насколько нелегко вам слушать меня, но я не могу больше с этим жить. Я не могу жить не сказав вам, как сожалею. Если бы я мог что-то исправить, я бы, не задумываясь, сделал это. Я столько раз копался, прокручивая в памяти события той ночи. Если бы я выехал из дому немного позже, если бы я не остановился на заправке, если бы я вовсе не уезжал.

В прошлом году я женился, а в минувшем мае моя жена Дениз родила девочку. Мы были стеснены в средства. Я знал, что нужно съездить в автосервис, и выбрал самый дешевый. Мне жаль. Если бы я выбрал другое место. Вы часто снитесь мне. Ваше лицо, ужас, застывший на нем, врезались в мою память, и я не знаю, смогу ли когда-нибудь перебороть страх. Он душит меня. Жена спрашивает, стану ли я когда-нибудь прежним, но разве такое возможно? Я вел машину, и погиб незнакомый человек. Мне так жаль. Я бы повернул время вспять, но не могу. Клянусь, если бы я смог поменяться с ним местами, я бы это сделал.

Простите. Джейсон.

Клода плакала. Я сидела спокойно, рассеянно помешивая чай. До меня дошло, что я ни разу не вспомнила о водителе. Я не думала о том, как повлиял этот страшный несчастный случай на него и его семью. Столько боли. Клода обняла меня, и я крепко обхватила ее руками.

— Все будет хорошо, — услышала я собственные слова.

Я хранила письмо под подушкой три ночи. Я зачитала его буквально до дыр. Я не могла просто игнорировать этого человека. Не обращать на него внимание было легче, когда он казался безличным водителем. Теперь же он стал человеком, переживающим сильную боль, который так же мог потерять самообладание, как и я.

Открытку я выбирала несколько часов кряду. В итоге я сделала выбор в пользу самой незамысловатой. Внутри я написала лишь одно слово: Спасибо.

Я бросила ее в почтовый ящик до того, как перестала ощущать уверенность. После этого я покинула почту, отправившись обедать с братом.

Я не рассказала Ноэлю о Джейсоне. Брат был сам не свой. Он смотрел на все застывшим взглядом, а между бровей залегла глубокая морщина. Я попыталась выяснить у него причину, но он отмахнулся, бросив стандартную фразу о проблемах на работе. Я знала, что происходит что-то другое, но после встречи с одним демоном в тот день я уже не искала другого. Ноэль ковырялся в еде, словно пузатый гимнаст, который надеялся сбросить несколько фунтов, теребя еду, вместо того чтобы просто поесть. — Ты болен? — спросила я вскоре.

— Нет. Я в порядке. Просто устал, — ответил он.

— Хорошо. — Я улыбнулась. Если бы что-то случилось, он бы поделился со мной.

— Как Шон? — спросил Ноэль.

— Хорошо, — солгала я.

Правда заключалась в том, что с Шоном творилось что-то неладное. Он отдалился, стал работать как заведенный и хотя пережил те дни, когда играл роль второго Шейна Макгована, продолжал считать, что меня от него воротит.

— Нет, — сказал Ноэль, пытаясь ослабить воротничок.

— То есть?

Он приходил ко мне на прошлой неделе. Мне кажется, ему нужно к психологу.

— Тебе кажется, что каждому нужно сходить к психологу.

Мой брат походил на Опру (Опра Уинфри (р. 1954) — ведущая ток-шоу, посвященных социальным проблемам): он верил в общение. Не знаю, почему — дома его такому точно не учили. Ноэль рассказал, что Шон приходил к нему домой. Его впустил отец Рафферти. В течение полутора часов они обсуждали проблему грядущего конца света, пока наконец не появился Ноэль. Они удалились наверх, и Шон признался, что у него депрессия, или по крайней мере ему так кажется. Он свел это к тому, что ничто не доставляло ему удовольствия: ни работа, ни еда, ни сон, ни секс. Я заметила, что, хотя Шон легко говорил о сексе, он не упомянул о том, что перебирает с алкоголем. Ноэль рассказал об их встрече, так как чувствовал, что помочь Шону могу лишь я.

Я удивилась, причем тут я. Ноэль был не согласен.

— Он действительно тревожился за тебя. Тебе нужно поговорить с ним.

Я думала, я это уже сделала.

* * *

Мы встретились с Шоном в парке. Мне показалось, что алкоголем не пахнет. Он выглядел лучше, чем в течение последних месяцев, однако свет, которым когда-то светились его карие глаза, исчез. Мы присели на лавочку, сооруженную в честь одного старика, который спонсировал создание пруда. Я не стала ходить вокруг да около. Было лето, но я замерзла.

— Тебе нужно сходить и побеседовать кое с кем.

— Что? — Шон засмеялся, будто ничего страшного не происходило.

Я пребывала не в том настроении, чтобы переливать из пустого в порожнее.

— Ты должен кое с кем поговорить. И опять же: прекрати топить торе в бутылке.

— Но я этим и не занимаюсь!

Я была не в настроении шутить.

— Послушай, Шон, ты можешь говорить все, что тебе взбредет в голову, но мы обеспокоены. Кло, Энн, Ричард — а ты ведь знаешь Ричарда, он никогда ничего не замечает — и Ноэль.

— Ты разговаривала с Ноэлем? В голосе Шона ощущалась прохлада.

«Черт, не надо было приплетать Ноэля».

— Нет! воскликнула я с притворной тревогой. — А после этого добавила невиннейшим голосом: — А ты с ним разговаривал?

— У меня все хорошо, — ответил Шон.

— Не гони!

Он с любопытством посмотрел. на меня.

— Не гнать? — переспросил он заинтригованно.

— Да. Не гони! — выразительно произнесла я.

Шон рассмеялся.

Но мне ситуация не казалась смешной.

— Как смешно! Ты разваливаешься на части и еще смеешься. Он перестал и занял оборонительную позицию. — Что тебе от меня надо, черт побери? — спросил он, но, как только этот вопрос прозвучал, стало ясно, что в ответе он не нуждался.

— Я хочу, чтобы ты вытащил голову из задницы, и примирился с тем фактом, что Джона больше нет и что ни ты, ни я, ни кто-либо другой не можем ничего изменить. А ты последнее время пьешь как свинья и сдаешься. Ладно, проехали. Но знай: твой друг Джон все на свете отдал бы за то, чтобы просто сидеть на этой скамейке и смотреть на этих глупых уток, что плавают кругами. И он бы не распустился так, даже если бы его жизнь пошла к чертям собачьим чего не скажешь о тебе. — Я наговорила немало.

Шон был ошеломлен, однако я не закончила. — Теперь ты можешь принять помощь или проваливать. Ты нужен нам! Нам нужно, чтобы ты чувствовал себя хорошо, был счастливым и сильным, как прежний Шон. — Я снова плакала. Я даже не заметила этого. Ведь плакать на глазах у других было мне теперь не чуждо.