Маргарет даже не услышала, что он сказал. Внимание ее было поглощено его голыми ногами, виднеющимися из-под темно-бордового халата. Неужели на нем ничего нет, кроме халата? Сердце у нее вдруг подпрыгнуло, и она чуть не задохнулась.
— Отвечайте, сударыня! — Голос Филиппа показался ей странным, густым и слегка приглушенным, а не решительным, каким он был всегда.
Потянуло сквозняком, и Маргарет судорожно вздрогнула.
— Оботритесь, пока не заработали воспаление легких.
— Как только вы выйдете из моей комнаты. — Маргарет постаралась придать своему голосу уверенность, которой она вовсе не ощущала.
— Это мой дом, и все здесь служит для моего удовольствия, в том числе и вы!
Услышав этот безапелляционный тон, Маргарет содрогнулась.
Словно потеряв терпение, Филипп подошел к ней, вырвал у нее полотенце и принялся растирать ее мокрое тело.
Маргарет чувствовала, как его пальцы при движении нажимали на ее плоть. От этого ее охватило жаром. Таким жаром, что вода могла бы испариться с ее тела без помощи полотенца. Она задышала прерывисто, потому что руки его двигались все медленнее и медленнее, когда полотенце добралось до ее груди. Тело ее напряглось, по нему побежали мурашки. Ее охватило странное чувство, понуждающее замолчать рассудок и изгоняющее остатки здравого смысла.
«Нужно выставить его отсюда, — подумала она. — Если это продолжится еще хоть немного, мне придется бороться не только с ним, но и с собой без всякой надежды победить», Она не понимала, как ее тело могло отзываться на его прикосновения, в то время как рассудок прекрасно сознавал, к какому результату это приведет — к боли. Но это не играло никакой роли, словно речь шла не о ней.
— Я уже сухая. — Слова эти прозвучали так, будто она задыхается от страха, но ей было все равно. Самое важное — избавиться от него. Сейчас же.
Опустив голову, он прижался губами к ее левой груди.
— Вот здесь еще не совсем сухо.
И он поцеловал это место.
Маргарет попыталась отвернуться, но потом заставила себя посмотреть в его горящие темные глаза. Она не может сравниться с ним в силе, но не позволит ему увидеть, как ей страшно.
— От кого письмо? — Неожиданный вопрос Филиппа показался ей бессмысленным.
Письмо? Она попыталась понять, но чувства ее были в таком смятении, что попытка оказалась безуспешной.
— Говорите! — Повелительный голос Филиппа неожиданно помог ей немного взять себя в руки. — Я ваш муж. Я имею право знать.
Точнее было бы назвать его моим тюремщиком», — подумала Маргарет, но у нее хватило здравого смысла не произнести этого вслух. Положение ее в настоящий момент слишком уязвимо, так что лучше не злить его намеренно.
— Письмо от Джорджа, — промямлила она.
— С какой стати Гилрою писать вам?
— Потому что Джордж любит меня, — отпарировала Маргарет. — И потому что он знает — я беспокоюсь о нем.
Филипп посмотрел на ее пылающее лицо и задумался. Она уже говорила о том, что Гилрой любит ее, а она — его. Тогда он решил, что она имеет в виду телесную любовь, но оказалось, что это не так. Что же за любовь связывает их? Она так сильна, эта любовь, что Маргарет вышла замуж за него, лишь бы спасти этого старого развратника.
Маргарет немного подалась в сторону, попытавшись воспользоваться тем, что Филипп отвлекся, и убежать. Но попытка ее ни к чему не привела. Он, не раздумывая, прижал ее к себе, чтобы удержать на месте. Этим он почти погубил себя, потому что тело его напряглось так, что он не мог думать ни о чем, кроме как о необходимости закончить то, что начал.
«Думай, — попытался он собраться с мыслями. — Она сказала, что этот Гилрой — ее родственник. Может ли это быть правдой? Может ли ее любовь к нему быть лишь родственной любовью?»
Непроизвольно он опустил голову так, что мог, обдумывая эту мысль, ощущать запах кожи на ее шее. Конечно, это возможно, но, как ему казалось, весьма маловероятно. По собственному опыту он знал, что родственники не дают, они берут — берут все, на что можно наложить лапу, и еще, как правило, жалуются, что им мало.
Это соображение вызвало у него раздражение, чего раньше никогда не бывало. Раньше он просто принимал жадность своих родственников как данность и пытался, насколько возможно, избегать их.
Он нетерпеливо отогнал эту мысль, чтобы обдумать ее позже. Сейчас же ему хотелось одного — упиться очарованием Маргарет. И еще — доказать ей, что это не обязательно бывает больно. Что в постели не только мужчины, но и женщины находят наслаждение.
Страх и внезапная перемена настроения, которые он увидел в ее глазах после того, как овладел ею впервые, уязвляли его гордость. Ему хотелось показать ей, что он не совсем бесчувственный человек.
Опустив голову, он приступил к осуществлению этой восхитительной задачи.
Когда он принялся целовать Маргарет, она напряглась, но, к ее удивлению, Филипп не спешил взять ее. Он ласкал ее до тех пор, пока она не перестала думать о чем-либо, кроме своих ощущений. О наслаждении, которое он дарил ей и которое становилось сильнее и сильнее; и когда он наконец взял ее, она погрузилась в такое невероятное блаженство, что ей показалось — она вот-вот потеряет сознание.
Когда Маргарет вернулась наконец на землю и могла осознать, где находится, она открыла глаза и тут же встретилась взглядом с темными глазами Филиппа.
— Ну как, жена? — спросил он, и Маргарет почувствовала себя униженной самодовольным выражением его лица.
Как могла она так откровенно отзываться на его ласки? Ей хотелось зарыться головой в пуховую подушку и выплакать все свои страхи и неуверенность. Она понимала, что может запретить ему ласкать ее, но ей казалось — пока она не получает от этого удовольствия, это не такой уж большой грех. Но теперь у нее нет даже этого утешения, а для него говорить ей колкости…
Нижняя губа у нее задрожала, из глаза скатилась слезинка, скользнула по виску и исчезла в волосах. Она заметила, что губы Филиппа гневно сжались, и он отпрянул от нее.
— Вам понравилось, сударыня, и не пытайтесь отрицать это, — язвительно сказал он.
Маргарет и не пыталась это отрицать; ее занимало одно — как бы не разразиться слезами.
— Уж эти Женщины! — пробормотал он сокрушенно и, схватив свой халат, голый вышел из комнаты.
«Что с ней, черт побери, такое? — спросил он себя. — Почему она плачет? Ведь она получила удовольствие от того, что произошло. Признаки этого были безошибочными. Так почему же теперь она разнюнилась?»
Он дал выход разочарованию, хорошенько хлопнув дверью своей спальни. Маргарет Эбни — самая своенравная женщина из всех, кто ему встречался. Она никогда не делает и не говорит того, чего от нее ждешь.
«Нет, — подумал он, — не Маргарет Эбни, а Маргарет Морсби. Пусть она представляет собой целый ворох противоречий, но вся она вместе со всеми своими противоречиями принадлежит мне, и рано или поздно я разберусь, какая здесь кроется загадка». При мысли об этом он почувствовал удовлетворение; он позвонил и велел приготовить себе ванну.
Маргарет же совершенно не разделяла его удовлетворения. Она чувствовала себя так, точно ее окунули в мир, который совершенно не зависит от нее и разобраться в котором она не в состоянии. В этом мире все для нее непонятно. Непонятно и почему Филипп ведет себя таким образом, и, уж конечно, почему она так реагирует на него.
Она устало встала с кровати; предстоящий вечер не вызывал у нее нетерпеливого ожидания. Единственное, чего ей сейчас хотелось, — окунуться в пахнущие лавандой простыни и уснуть. И забыть обо всех своих проблемах.
Но сделать этого она не могла. Филипп ей этого не позволил бы. Она посмотрела на дверь, за которой
