Дальше мой путь лежал в окружную тюрьму и изолятор предварительного заключения округа Санта Тереза. Протокол беседы Морли с Кэртисом Макинтайром я обнаружила в одной из папок, хотя повестку о явке Макинтайру так и не вручили. Их разговор состоялся в середине сентября, и больше, судя по всему, никаких контактов не было. Из записей Морли следовало, что Макинтайр в течение первой ночи после ареста Барни содержался с ним в одной комнате. По словам Макинтайра, они подружились. Барни произвел на Кэртиса неизгладимое впечатление, так как в отличие от других обитателей изолятора – неудачников в жизни, имел все, что душе угодно. Когда пришло время суда, Макинтайр, вышедший тогда на свободу, присутствовал на процессе в качестве зрителя. Он подошел к Барни, чтобы поздравить с оправдательным приговором, и, по его словам, услышал от него признание, что убийца все-таки он. Обосновать это высказывание Макинтайр никак не мог.
Припарковав машину напротив тюрьмы в стае черно-белых полицейских автомобилей и пройдя в приемную полицейского управления, я остановилась у стойки со стеклом в верхней части. Примерно шесть недель назад я провела здесь ночь и должна признать, что быть посетителем много приятнее, чем заключенным.
Заполнив необходимые бумаги, я стала ждать, пока вызовут Кэртиса Макинтайра. На стене висели адреса и телефоны организаций и лиц, куда можно перевести деньги для оплаты освобождения под залог. Здесь же имелись телефоны таксистов. Да, невеселое место. За тебя платят залог, потом отбирают машину, и ты вынужден ехать на такси домой. Сплошное унижение после кошмарной ночи в камере изолятора.
Женщина за стойкой сделала мне знак рукой.
– Ваш клиент будет здесь через одну минуту. Кабина номер два.
– Спасибо.
Я прошла в помещение для свиданий. Здесь было три кабины, в которых подследственные могли общаться со своими следователями или адвокатами. Каждая из кабин была разделена на две части стеклянной стеной. У стеклянной стойки стоял высокий табурет, как в барах. Я взобралась на него и оперлась локтями на стойку. Вскоре ввели Кэртиса Макинтайра. Видимо, он был озадачен неожиданным визитом.
Ему было тридцать восемь лет, он был невероятно худой, тюремные штаны чудом держались на нем, а вот синяя тюремная роба была ему к лицу. Короткие рукава открывали длинные руки – да, было где разгуляться фантазии тюремного татуировщика. Кто-то, видимо, сказал Кэртису, что у него выразительные глаза, так как уже с порога он начал меня этими глазами сверлить, сверкая ими из-под отросшей шевелюры, что после нескольких месяцев тюрьмы было неудивительно. Здесь, как известно, нет парикмахерских салонов.
Я представилась, объяснила ему ситуацию, сказала, что мне нужно получить от него показания в письменном виде.
– Из записей мистера Шайна я поняла, что впервые вы встретились с Дэвидом Барни в тот день, когда его арестовали...
– Вы одна?
– Кто? Я? – Я оглянулась вокруг себя.
Он улыбался мне прямо в лицо улыбкой, которую, наверное, долго отрабатывал перед зеркалом.
– Вы слышали мой вопрос?
– А какое это имеет значение?
– Ну, ну, признавайтесь. Вы же видите, я парень хоть куда. – Он говорил противным слащавым голосом, который приберегают для женщин и собак.
– Я вижу, вы парень хоть нуда, но задаете вопросы, которые вас совершенно не касаются.
Мой ответ вызвал у него бурный восторг.
– Как же так? Вы боитесь отвечать? Так я вам понравился? Могу признаться, что это взаимно.
– Да, я вижу, вы очень настойчивы, Кэртис. И все-таки, скажите мне все, что считаете нужным, о Дэвиде Барни.
Он усмехнулся:
– Вся в делах. Великолепно. Вы, вероятно, считаете себя весьма серьезной особой?
– Вот именно. И надеюсь, что вы тоже отнесетесь к моему вопросу серьезно.
Он откашлялся, вздохнул, явно продолжая играть спектакль.
– Так вот, мы и вправду сидели вместе. Его арестовали во вторник, а к судье он пошел только в среду. Оказался неплохим парнем. Когда начался процесс, я уже оказался на свободе и решил посмотреть на своего знакомого.
– Вы говорили в тюрьме об убийстве?
– Нет, на эту тему нет. Он был очень подавлен. Леди выбило пулей глаз – это некрасиво. Не знаю, кто бы мог это сделать? – разглагольствовал Кэртис. – Но вполне возможно, это сделал именно он.
– Так о чем вы с ним говорили?
– Не помню. Так, обо всем понемногу. Он расспрашивал, как я оказался в тюрьме, к какому судье нас поведут, в общем – о всякой ерунде. Я рассказал ему о судьях, о том, что большинство из них строгие ребята. Есть один нормальный, а к остальным лучше не попадать.
– О чем еще?
– Ни о чем.
– И после этого вы пришли в суд, следили за ходом процесса?
– Нет, я был не на всех заседаниях. Разве кто-нибудь способен высидеть целый процесс? Это же скука
