Это был вопрос дилетанта, на который трудно было что-либо ответить. Ист сразу же невзлюбил президента за это.
— Месяцы, — сказал Льюис.
— Сколько месяцев?
— Много.
Президент округлил глаза и затряс головой, затем встал и с видом отвращения прошел к окну. Дальше он обращался к окну.
— Я не могу поверить в отсутствие связи между тем, что произошло прошлой ночью, и убийством судей. Я не знаю, может быть, у меня просто паранойя.
Войлз бросил многозначительный взгляд на Льюиса. Паранойя, мания преследования, дебильность, маразм… Директору еще много чего приходило на ум.
Президент продолжал, задумчиво глядя в окно:
— Я просто становлюсь нервным, когда вокруг разгуливают убийцы и рвутся бомбы. И меня можно понять. Президентов не убивали уже больше тридцати лет.
— О, я думаю, вы в безопасности, — сказал Войлз, забавляясь про себя. — Секретные службы держат обстановку под контролем.
— Здорово. Тогда почему я чувствую себя, как будто нахожусь в Бейруте? — пробормотал он в окно.
Коул почувствовал неловкость момента и взял со стола докладную записку. Держа ее в руках, он заговорил, обращаясь к Войлзу, совсем как профессор, читающий лекцию:
— Это краткий список кандидатов в Верховный суд. Здесь восемь фамилий с биографиями каждого. Документ подготовлен министерством юстиции. Мы начали со списка из двадцати имен, затем президент, генеральный прокурор Хортон и я сократили его до восьми. Никто из них даже не подозревает, что рассматривается в качестве кандидата.
Войлз все еще смотрел куда-то в сторону. Президент медленно вернулся к своему столу и взял свой экземпляр записки. Коул продолжал:
— Некоторые из этих кандидатур весьма спорные, и, если в конечном итоге они будут выдвинуты для назначения, нам придется выдержать небольшую войну, чтобы утвердить их в сенате. Нам бы не хотелось начинать ее сейчас, поэтому все должно держаться в секрете.
Войлз внезапно повернулся и уставился на Коула.
— Ты идиот, Коул. Мы это уже проходили, и я могу заверить тебя, что, как только мы начнем проверку этих людей, шило тут же вылезет из мешка. Ты хочешь, чтобы мы как следует порылись в их прошлом, и при этом рассчитываешь, что все, с кем мы встретимся по этому поводу, будут держать рот на замке. Так не бывает, сынок.
Коул подскочил к Войлзу. Его глаза сверкали.
— Расшиби свой зад в лепешку, но эти имена до их официального выдвижения не должны попасть в прессу. И ты сделаешь это, директор. Ты заткнешь все дыры и не допустишь утечки в прессу, понятно?
Войлз вскочил на ноги и нацелился пальцем на Коула.
— Послушай, осел, тебе нужна эта проверка, ты ее и проводи, а не давай мне кучу бойскаутских приказов.
Льюис встал между ними, а президент вскочил из-за стола. Секунду или две стояла тишина. Затем Коул положил свою записку на стол и отошел на несколько шагов, отводя взгляд в сторону.
Президент теперь играл роль миротворца.
— Садись, Дентон, садись.
Войлз возвратился на свое место, все еще не спуская глаз с Коула. Президент улыбнулся Льюису, и все сели.
— Все мы находимся в большом напряжении, — бархатным голосом произнес президент.
Льюис говорил спокойно:
— Мы проведем обычную проверку по вашим кандидатурам, господин президент, и сделаем это в строгой секретности. Но вы же знаете, мы не можем контролировать каждого, с кем мы говорим.
— Да, господин Льюис, знаю. Но я хочу, чтобы были приняты дополнительные меры предосторожности. Эти люди молоды и будут долго определять и менять облик конституции, даже после моей смерти. Они стоят на твердых консервативных позициях, и пресса съест их заживо. Они не должны иметь за собой никаких пороков и грехов. Никаких наркотиков, незаконных детей, разводов, неуплаты налогов или участия в радикальных студенческих движениях.
— Да, господин президент. Но мы не можем гарантировать полной секретности наших проверок.
— Хотя бы попытайтесь, о’кей?
— Да, сэр, — сказал Льюис и передал записку Эрику Исту.
— Это все? — спросил Войлз.
Президент взглянул на Коула, который стоял у окна и делал вид, что не обращает внимания ни на кого.
— Да, Дентон, это все. Мне бы хотелось, чтобы проверка этих людей была закончена за десять дней. Я хочу, чтобы вы поторопились с этим.
Войлз поднялся со своего места:
— Вы получите результаты через десять дней.
Каллаган был рассержен, когда стучался в дверь квартиры Дарби. Он был охвачен сомнениями и хотел высказать многое из того, что переполняло его. Но при этом существовало что-то другое, чего он хотел гораздо сильнее, чем небольшой ссоры с выпусканием пара. Она избегала его уже четыре дня, играя в детектива и забаррикадировавшись в библиотеке. Она пропускала занятия, не отвечала на его телефонные звонки и, в общем, бросила его в трудную минуту. Но он знал, что, когда она откроет дверь, он будет улыбаться и забудет, что был брошен.
В руках он держал литровую бутылку вина и настоящую пиццу из ресторана «Мама Роза». Это происходило после девяти вечера в субботу. Постучав еще раз, он стал смотреть на аккуратные коттеджи и бунгало, стоящие вдоль улицы. Внутри звякнула цепочка, и он тут же улыбнулся. Чувство заброшенности исчезло.
— Кто там? — спросила она, не снимая цепочки.
— Томас Каллаган, вспоминаешь? Я у твоей двери умоляю меня впустить, и мы вновь будем играть и дружить.
Дверь открылась, и Каллаган сделал шаг внутрь. Она взяла вино и прикоснулась к его щеке.
— Мы все еще друзья? — спросил он.
— Да, Томас. Я была занята.
Он прошел за ней через небольшой кабинет в кухню. На столе находились компьютер и большое количество толстых книг.
— Я звонил. Почему не перезвонила?
— Меня не было дома, — сказала она, выдвигая ящик и доставая штопор.
— У тебя автоответчик. Я разговаривал с ним.
— Ты что, затеваешь ссору, Томас?
Он посмотрел на ее голые ноги.
— Нет! Клянусь, я не сумасшедший. Я обещаю не делать этого. Пожалуйста, прости, если я кажусь тебе огорченным.
— Перестань.
— Когда мы отправимся в постель?
— Ты не выспался?
— Нет, но… Ладно, Дарби, ведь прошло целых три ночи.
— Пять. Что за пицца?
Она вынула пробку и наполнила два стакана. Каллаган следил за каждым ее движением.
— О, это одна из специальных субботних пицц, куда они бросают все, что предназначалось для помойки. Креветочные хвосты, яйца, рачьи головы. Вино дешевое тоже. У меня трудно с деньгами. К тому
