площадки желтую ленту, обозначающую место преступления.
Она дотронулась до затылка. Крови не было. По щекам вновь потекли слезы.
Олсон захлопнул дверцу, и они, лавируя среди стоявших автомобилей, направились к Сент-Чарлз. Синяя мигалка была включена, но сирена молчала.
— Вы в состоянии беседовать? — спросил он.
Они находились на Сент-Чарлз.
— Полагаю, что да, — сказала она. — Он мертв, не так ли?
— Да, Дарби. Мне жаль. Мне представляется, что он был один в машине?
— Да.
— Как случилось, что пострадали и вы?
Он дал ей свой платок, и она вытерла слезы.
— Я упала или что-то в этом роде. Было два взрыва, и мне кажется, что вторым меня сбило с ног. Я ничего не помню. Пожалуйста, скажите, кто такой Руперт?
— Не имею понятия. Я не знаю полицейского по имени Руперт, здесь не было также полицейского в ковбойских сапогах.
Она некоторое время раздумывала над услышанным.
— Кем был Каллаган по профессии?
— Профессор права в Тулейне. Я там учусь.
— У него были враги?
Глядя на дорожные огни, она отрицательно покачала головой.
— Вы уверены, что это сделано преднамеренно?
— Никаких сомнений. Это была очень мощная взрывчатка. Мы нашли часть ступни, застрявшей в заборе на расстоянии двадцати пяти метров. Мне жаль, но он убит.
— Может быть, кто-то перепутал машины?
— Такая возможность есть всегда. Мы все проверим. Я полагаю, что вы должны были находиться с ним в машине?
Она попыталась ответить, но не смогла сдержать слезы и уткнулась лицом в платок.
Они остановились у «Чэрити» между двумя санитарными автомобилями около входа для экстренной медицинской помощи и оставили синюю мигалку включенной. Он помог ей побыстрее пройти в грязную приемную, где уже находилось с полсотни людей, страдающих от болей и неудобств. Она пристроилась у фонтана с водой. Олсон говорил с дамой за окошком, и хотя разговор шел на повышенных тонах, она не могла разобрать его. Маленький мальчик с окровавленным полотенцем вокруг ступни кричал на руках у матери. У молодой негритянки вот-вот должны были начаться роды. Не видно было ни врача, ни сестры. Никто не спешил.
Олсон склонился над ней:
— Я скоро вернусь. Держитесь. Я отгоню машину и буду через минуту. Вы можете ответить?
— Да, конечно.
Он ушел. Она опять проверила, не идет ли у нее кровь. Крови не было. Двойные двери широко распахнулись, и две сердитые сестры вышли за роженицей. Они буквально поволокли ее за собой куда-то вниз.
Дарби подождала, а затем пошла вслед за ними. С заплаканными глазами и платком у рта она могла сойти за мать кого-либо из детей. Палата была забита сестрами, санитарами и больными, вопящими и мечущимися от боли. Она завернула за угол и увидела надпись: «Выход». Прошла через двери, попала в другую палату, поспокойнее первой, еще одни двери — и она оказалась на площадке приема тяжелобольных. Аллея впереди была освещена. «Не бежать. Наберись терпения». И вот уже она идет быстрым шагом по улице. Прохладный воздух помог сосредоточиться. Слезы удавалось сдерживать.
Олсону потребуется какое-то время, а когда он вернется, то решит, что ее вызвали и сейчас ею занимаются. Он будет ждать и ждать.
Она сделала несколько поворотов и увидела Рампарт. Французский квартал находился прямо впереди. Она сможет затеряться там. На Ройял были люди, по виду гуляющие туристы. Она почувствовала себя безопаснее.
Зайдя в отель «Холидей инн», она заплатила с помощью пластиковой карточки и получила комнату на пятом этаже. Заперев дверь на все замки и накинув цепочку, она, не включая света, свернулась калачиком на кровати.
Миссис Вереек перекатила свой толстый и богатый зад на край постели и взяла телефон.
— Это тебя, Гэвин, — прокричала она в ванную.
Он появился с мыльной пеной на щеке и взял трубку у жены, которая вновь зарылась в постель. «Как свинья, купающаяся в грязи», — подумал он.
— Хелло, — бросил он в трубку.
Это был женский голос, которого он никогда прежде не слышал.
— Это Дарби Шоу. Вы знаете, кто я?
Он немедленно заулыбался и тут же представил себе узенькие полоски бикини на берегу в Сент- Томасе.
— Да, знаю. Я полагаю, у нас есть общий друг.
— Вы прочли мою маленькую версию?
— О да. Дело о пеликанах, как мы называем его.
— И кто это «мы»?
Вереек присел на стул у ночного столика. Она звонила явно не для светской болтовни.
— Почему вы звоните, Дарби?
— Мне нужны ответы на некоторые вопросы, господин Вереек. Я напугана до смерти.
— Называйте меня просто Гэвин, о’кей?
— Гэвин, где сейчас находится дело?
— И здесь, и там. А что случилось?
— Я расскажу вам через минуту. Сначала скажите, что с делом?
— Ну, я прочел его, затем отправил в другой отдел, кое-кто в Бюро ознакомился с ним и показал директору, которому оно, можно сказать, понравилось.
— Его видел кто-нибудь за пределами ФБР?
— Я не могу ответить на этот вопрос, Дарби.
— Тогда я не скажу, что случилось с Томасом.
Вереек надолго задумался. Она терпеливо ждала.
— О’кей. Да, его видели за пределами ФБР. Кто и сколько человек, я не знаю.
— Он мертв, Гэвин. Он погиб вчера около десяти вечера. Кто-то подложил бомбу в автомобиль для нас обоих. Мне повезло, но теперь они охотятся за мной.
Вереек склонился над телефоном и делал пометки.
— Вы пострадали?
— Физически со мной все в порядке.
— Где вы находитесь?
— В Новом Орлеане.
— Вы уверены, Дарби? Я имею в виду, кому нужна была его смерть?
— Я встречалась с двумя из них.
— Каким образом…
— Это длинная история. Кто видел дело, Гэвин? Томас передал его вам в понедельник вечером. Оно кочевало из рук в руки, и через сорок восемь часов он оказался мертв. Меня должны были убить вместе с ним. Оно попало в плохие руки, вам не кажется?
— Вы в безопасности?
— Это известно одному дьяволу.
— Где вы находитесь? Как вам позвонить?
— Не так быстро, Гэвин. Я еще совсем слаба. Звоню из телефона-автомата, поэтому не надо
