что ничего не выйдет, уже темнеет. — Его голос был почти не слышен из-за треска помех. Но он все же сделал несколько снимков.
В лаборатории в самом деле потемнело — ноябрьский день кончался.
— На сегодня хватит, — решил Николай.
Они слезли с мезонатора и направились к выходу.
У выхода Самойлов обернулся и громко ахнул: лаборатория светилась в сумерках! Исковерканный мезонатор сиял мягким зеленым светом, свечение начиналось на трубах ускорителей и сгущалось к центру. Переливалась изумрудными оттенками развороченная площадка бетонного мостика; синевато светились оплавленные металлические трубы и прутья; голубым облаком клубился над мезонатором насыщенный радиацией воздух.
— Так вот почему днем все казалось серо-зеленым! — сказал Самойлов. — Фосфоресценция…
Только выйдя из лаборатории, они почувствовали, как напряжены их нервы от сознания того, что их окружала радиация, которая мгновенно могла убить незащищенного человека. Они устали от этого напряжения. Веснушчатое лицо Якина побледнело; он с безучастным видом выкуривал одну папиросу за другой. Николай сдал собранные кусочки бетона и металла в уцелевшие лаборатории на анализ, отдал проявить пленку и почувствовал непреодолимое желание уснуть.
РАССЛЕДОВАНИЕ
На следующий день они снова осматривали место взрыва и сделали два ценных открытия.
Самойлов изучал полуметровую воронку в бетонном основании вспомогательной камеры. Конус ее сходился к небольшой, размером со спичечную коробку, дырке правильной прямоугольной формы. «Откуда эта дыра?» Николай наклонился над дном воронки, чтобы рассмотреть ее получше: глубокое узкое отверстие с ровными оплавленными краями уходило куда-то вниз. «Интересно…» Он наклонился ниже — и сразу неярким красным светом вспыхнула трубочка виллемитового индикатора внутри шлема.
Ему это сияние показалось ощутимым, как удар тока, — радиация проникла в скафандр! Николай резко отдернул голову — трубочка погасла. «Ничего, все обошлось быстро, — с колотящимся сердцем успокаивал он себя. — Значит, гамма-лучи. Интересно, при какой же интенсивности скафандр начинает пропускать лучи?» Он поднес к воронке щуп, и стрелка счетчика метнулась к концу шкалы. 2000 рентген — то, что убивает незащищенного человека мгновенно…
Якин, возившийся в это время за камерой, поднял голову и увидел, как в перископических очках Николая появился и исчез красный свет.
— Ты чего это извергаешь пламя?
— Тебе видно? Запомни: при двух тысячах рентген скафандр начинает пропускать гамма-лучи. Следи за счетчиком…
— Добро…
«Что же это за дыра? Дефект в бетоне? Не может быть, за такие дефекты изготовителям сняли бы голову!..» Самойлов опустил в отверстие щуп счетчика; стрелка заметалась по шкале, потом стала падать — радиация уменьшилась. Щуп ушел на 30 сантиметров в глубину, не встречая преграды. «Глубоко!» Он опустил щуп еще чуть ниже — и снова с пугающей внезапностью вспыхнул индикатор, на этот раз другой, справа у щеки, тот, который был связан с правым рукавом скафандра.
Рука! Он слишком приблизил руку к радиоактивному бетону! Лицу стало жарко, по потной коже спины рванулись морозные мурашки. Самойлов потерял самообладание, резко отдернул обратно руку и вытащил из отверстия только обломок стеклянной трубки.
— Ах ты, дьявольщина проклятая! — выругался Николай, забыв о микрофоне перед ртом.
— Ты что? — донесся удивленный голос Якина.
— Да щуп разбил, понимаешь… Эти чертовы вспышки только на нервы действуют!
— А-а… Иди-ка сюда! — В голосе Якова слышалось удивление. — Здесь, кажется, была неисправность.
Самойлов слез с камеры и, осторожно обходя обломки труб, железа и бетона, подошел к Якину. Тот — по другую сторону мезонатора — согнулся над переплетением толстых медных шин, изоляторов и катушек.
— Вот, смотри… Я решил проверить электрическую часть. Это, если помнишь, вытягивающие электромагниты… — Он черной перчаткой коснулся катушки на железном сердечнике, покрытой лоснящейся масляной бумагой. — Видишь? Типичное короткое замыкание на корпус.
Действительно, в одном месте через масляную бумагу к железу сердечника выходила черная, обуглившаяся линия: будто червяк прогрыз в изоляции дорожку от меди к железу. Это было место пробоя.
— Вытягивающие электромагниты отказали. Понимаешь?
— Ну и что? — возразил Николай. — При таком взрыве, конечно, должны быть всякие пробои, короткие замыкания и тому подобное, хотя бы от высокой температуры. Здесь все полетело, не только эти магниты… («Нашел какую-то мелочь!» — подумал Самойлов, раздраженный своей неудачей.) Ты, я вижу, везде находишь электрические пробои… Ладно, сфотографируй, потом разберемся…
Но Яков все-таки доказал свое.
Вечером на полу одной из комнат института была расстелена огромная сиреневая фотокопия общего вида мезонатора. Самойлов и Якин ползали по ней на коленях.
— Так….. Вот здесь главная камера, тут облучение… — задумчиво повторял Николай, водя карандашом. — Там — окно во вспомогательную камеру.
Рядом были разложены еще не просохшие увеличенные фотоснимки того, что сейчас осталось от камер. Снимки были покрыты сыпью белых точек — следами радиации.
— Взрыв произошел здесь, во вспомогательной камере, — рассуждал Николай. — Заметь: не в главной, а во вспомогательной, у самого ввода в главную. Странно… Анализа образцов еще не принесли?
— Нет. Нужно позвонить. — Голос Якова прозвучал слабо и хрипло.
Николай внимательно поглядел на него:
— У тебя глаза красные. Устал?
— Нет… — Яков упрямо крутнул перевязанной головой.
— Угу. Так, значит, здесь… Кстати, где деталировка? Нужно выяснить, откуда появилось это странное отверстие. — Самойлов порылся в чертежах и развернул лист, на котором было вычерчено: «Плита основания вспомогательной камеры мезонатора, материал — бетон, масштаб 1:2». Сравнил с фотографией. Снимки вышли неважно, от обилия радиации они были скорее похожи на рентгеновский снимок. Особенно светлой выглядела воронка с черным прямоугольным отверстием в центре. На чертеже этого отверстия в плите не было.
Яков ушел узнавать об анализе образцов.
Самойлов подошел к окну, раскрыл форточку, подставил голову струе холодного воздуха… Беспорядочно бежали мысли: «Голуб облучал нейтрид минус-мезонами. Что-то новое получилось у них, какое-то неожиданное вещество. Мезоний? Сам Иван Гаврилович весьма абстрактно представлял себе его. Может быть, именно это вещество выделило громадную ядерную энергию. Но как? Распалось ли оно в момент образования под лучом мезонов? Или они нечаянно получили больше критического количества нового делящегося элемента? Или обычный нейтрид самопроизвольно разрушился? Но под воздействием чего?»
Возбужденный оклик вернувшегося Якина рассеял мысли.
— Слышишь? Анализ наших образцов еще обрабатывается, принесут завтра, — скороговоркой выпалил тот. — Я звонил главному энергетику на подстанцию. Этому, знаешь, Глейзерману? Да… Спрашиваю: «Когда произошел взрыв, мезонатор работал?» — «Нет, говорит, минут за пять до этого выключили высокое напряжение б лаборатории». Понимаешь? Я еще переспросил: «Точно ли?» Он даже
