кванта света не просачивалось сюда снаружи.
Откуда-то доносилось частое прерывистое дыхание. Вэбстер осторожно поднялся на ноги, ощупал себя. Плечо было цело — отделался ушибом.
— Генерал, вы живы? — негромко спросил он.
Невдалеке послышался хриплый стон. Вэбстер нашарил в кармане зажигалку, чиркнул ее. Вспыхнувший на фитиле огонек показался нестерпимо ярким. Колеблющийся свет выхватывал из темноты серые куски колонн, контейнеры с черными снарядами — от сотрясения некоторые из них сдвинулись с катков и перекосились. Впрочем все было сравнительно цело. «Что же произошло?» Вэбстер медленно продвигался вперед и едва не споткнулся о тело генерала.
Тот лежал плашмя на полу, серый мундир сливался с бетоном. Глаза были закрыты, большой живот судорожно поднимался и опускался. Вэбстер, став на колени, расстегнул пуговицы у него на груди, потер ладонями лицо. Генерал пришел в себя, со стоном сел, посмотрел на Вэбстера дико расширенными глазами: в них был такой страх, что Вэбстеру стало не по себе.
— Что с нами? Что случилось там?
— Я знаю не больше вашего, Рэндольф. Кажется, произошел взрыв… вероятно, атомный.
— Что это — война? Внезапное нападение?
— Вряд ли… Не знаю, — раздраженно бросил Вэбстер. — Мне еще ничего не доложили.
Бензиновый огонек в зажигалке заметно уменьшился. Вэбстер захлопнул крышку и спрятал зажигалку в карман. Все погрузилось в темноту.
— Что вы делаете? Зачем погасили свет?! — панически крикнул генерал.
— Нужно беречь бензин. Вам следует успокоиться, генерал!
Они замолчали. «Что же произошло? — напряженно раздумывал Вэбстер. — Война? И первая ракета — на Нью-Хэнфорд? Сомнительно… Есть много гораздо более достойных объектов. Катастрофа? Но какая? Ведь все запасы урановой взрывчатки собраны здесь, на складе, и они целы… А взрыв был такой силы, что не ядерным он быть не мог. Если так… — он почувствовал, что покрывается холодным потом, — мы заживо погребены под радиоактивными развалинами…» Он поднялся.
— Куда вы?
— Посидите спокойно здесь. Я попытаюсь разведать наше положение.
Он чиркнул зажигалкой и осторожно пошел между контейнерами.
Генерал в смятении следил за синеватым трепещущим огоньком, за удаляющейся длинной тенью Вэбстера. Наконец все исчезло в глухой темноте. Генерал провел рукой по лбу, собираясь с мыслями. Что же случилось? Еще недавно все было великолепно: они осматривали запасы нейтриум-снарядов; шли по цеху, где двумя рядами стояли огромные и сложные мезотроны; мчались на автомобиле по пустынному солнечному шоссе — наблюдали за серебристым диском Луны, на котором рвались водородные снаряды; наводили «телескоп» и видели неяркие в свете дня вспышки атомных выстрелов. Летели на геликоптере к потухшему вулкану… Все было великолепно, все подчинялось и было на своем месте. И он был над всем этим порядком, он был над жизнью… И внезапно все перевернулось: удар, темнота, гибель.
Гибель?! Неужели он скоро умрет? Он, Рэндольф Хьюз, которому так легко и охотно подчинялось все: и жизнь, и деньги, и люди. Он, который так любит жизнь и так хочет жить? Умрет здесь, в темноте, простой и медленной смертью?! Нет, не может быть! Кто-нибудь другой, но только не он… Он не хочет умирать. Не хочет!.. Генерал зажал себе рот, чтобы не закричать.
«Что же делать? Господи, что же делать? Господи!..» Он стал горячо молиться. Пусть бог сделает чудо!.. Он всегда был верным христианином, он всегда противостоял своей верой против скепсиса грубых атеистов. Он имеет право на заботу господа. Пусть бог придумает что-нибудь, чтобы он спасся. Он никогда не думал, что смерть — это так страшно и трудно. Пусть бог сделает так, чтобы он спасся. Он, может быть, и сам потом пожелает умереть, но в другой раз… и не так. Он еще многое может сделать, он еще не так стар — всего пятьдесят лет… Пусть его спасут как-нибудь, о господи!..
Вэбстер, спотыкаясь, поднимался по ступеням. Бензин в зажигалке уже выгорел — огонек погас. Вэбстер только изредка чиркал колесиком, чтобы хоть вылетающими из кремешка искрами на мгновение разогнать темноту. Здесь было теплее, чем внизу, — он чувствовал, что потоки теплого воздуха идут сверху. — Ноги глухо шаркали по бетонным ступеням.
После первой площадки жар стал ощутимее. Вэбстер потрогал ладонью стены — бетон был заметно теплым. Впереди забрезжил свет. Вэбстер секунду поколебался, потом начал подниматься выше. Малиново- красный свет усиливался, уже можно было различить ступени под ногами. Жар бил в лицо, становилось трудно дышать… Вэбстер вышел на последнюю площадку перед выходом.
Перед ним, в нескольких шагах, ровным малиновым накалом светилась большая стальная дверь. Отчетливо были видны полосы заклепок, темный прямоугольник замка. Из-под краев двери тонкими щелями пробивался свет. И этот свет, проникая внутрь, расходился слабым, чуть переливающимся голубым сиянием. Радиация! Вэбстер попятился назад и едва не сорвался со ступеньки.
Итак, они не были ни завалены, ни заперты. Выход был свободен, дверь уцелела. И за ней — свет, воздух… Но их погребла здесь смертельная радиация. Она мгновенно уничтожит первого, переступившего порог склада. Да, несомненно, это была атомная вспышка — фугасный взрыв так не нагрел бы дверь.
Вэбстер, шаря по стенам, вернулся вниз. Из темноты доносилось лихорадочное бормотание. Вэбстер прислушался: генерал молился… «Старый трусливый кретин! Он еще рассчитывает на бога!» Его охватило холодное бешенство.
Смену дня и ночи Вэбстер определял по щели под стальной дверью. Ночью щель темнела, и тогда просачивающийся радиоактивный воздух был заметен более явственно. Дверь уже почти остыла и не светилась больше малиновым накалом, только по-прежнему от нее шел теплый воздух. Постепенно накаливался бетон стен: даже внизу, в складе, было душно. Они потели от малейших движений и от голодной слабости. На второй день Вэбстер нашел в одном из закоулков склада пожарную бочку с теплой водой, противно отдающей нефтью. Генерал пил из бочки часто и жадно.
Они почти не разговаривали между собой и много спали. Пока был бензин в зажигалке генерала — курили. Потом кончился и бензин и сигареты. С этого времени глухая темнота окутала все: они не видели и почти не замечали друг друга. Генерал уже не молился, только в беспокойном сне несвязно бормотал не то молитвы, не то проклятия. Так прошло четыре дня.
Они еще надеялись на что-то… Вэбстер несколько раз подходил к двери. Ее можно было легко отодвинуть; раз есть щели, значит, она не заклинилась. А там — свет, свобода, воздух… и радиация. Он в нерешительности стоял и поворачивал обратно.
Генерал впал в состояние тупого безразличия ко всему. Однажды, когда Вэбстер нашел на стеллажах оставленный кем-то небольшой ломик и окликнул генерала, тот долго не отзывался. Вэбстер нашел его в темноте, с руганью растолкал. Генерал долго не мог понять, что от него требуется, потом со стонами, кряхтением поднялся с пола и медленно побрел к двери.
Долго, сменяя друг друга, они били ломиком в гулкий металл двери, били до полного изнеможения, пытаясь кого-нибудь привлечь звуками. Но никто не отзывался.
На Хьюза эти упражнения подействовали несколько оживляюще: теперь он бродил по складу, что-то глухо бормоча про себя. Несколько раз они сталкивались — и бормотание замолкало. Вэбстер чувствовал что-то угрожающее в этой затаившейся в темноте фигуре. Когда он пытался завести разговор, генерал не отвечал.
Однажды — это было на шестой день — Вэбстер спал. Сон был беспокойный, в нем повторялись назойливые видения: серое солнце над темными горами, вспышка атомного выстрела из «телескопа», потом темнота, снова вспышка. Сквозь сон он услышал какой-то шорох и проснулся, настороженно прислушиваясь.
Шорох перешел в шарканье, приближающееся сзади. Вэбстер сел:
— Рэндольф, это вы?
Из темноты послышалось тяжелое сопение, звякнул металл. И Вэбстер скорее почувствовал, чем заметил, что над его головой занесен ломик. Он отшатнулся в сторону, пытаясь встать. Ломик больно чиркнул его по виску и бессильно упал на мякоть плеча.
