так трудно дышать? И вдруг Павлик сказал:
— Да сними ты маску, уже все…
Так вот отчего я задыхался: забыл снять маску! Я торопливо содрал ее с головы и склонился над Михаилом.
Что же с ним произошло? Азотное опьянение? Но оно бывает только на глубинах свыше пятидесяти метров. Кессонная болезнь? Тоже не похоже. Ведь я его нашел на дне, он еще не начинал подниматься на поверхность.
Врач сделал Михаилу два каких-то укола в руку, потом поднес ему к носу пузырек с нашатырным спиртом.
Михаил сморщился и застонал. Потом он открыл глаза и бессмысленно уставился на наши встревоженные лица.
— Что с тобой случилось? — спросил я.
— Не знаю… Кажется, потерял сознание, да?
— Что вы чувствовали перед этим? — допытывался врач. — Какие были ощущения?
— Какие ощущения? Какая-то слабость, тошнота… и голова болела. — Он остановился, припоминая. — Дышалось плохо.
— Акваланг у него в порядке, я проверил, — вставил Борис.
Видно, как страхующий, он чувствовал какую-то вину за все происшедшее.
— Вам было жарко? Дышали часто? — продолжал допрашивать врач.
— Очень жарко. И дышал часто, потому что воздуха не хватало.
— Принесите-ка с камбуза холодного чаю, только очень холодного, — приказал медик, — пусть кок ледку туда бросит из холодильника.
— Что же все-таки с ним приключилось, доктор? — спросил Кратов.
Как все доктора при подобных вопросах, судовой врач принял глубокомысленный вид и раздумчиво ответил:
— Судя по симптомам, ничего особенно страшного. Просто тепловой удар. Перегрелся на палубе перед погружением, вот и обморок. Но, поскольку он произошел под водой, все могло кончиться гораздо хуже. Вырони он загубник…
Да, если бы Михаил выпустил мундштук, а я опоздал, все обернулось бы трагически.
Я вспомнил, что перед этим злосчастным погружением видел испарину на лбу у Мишки. Ну да, он же просидел целый час на солнышке в резиновом костюме, вот и весь секрет. Я уже раскрыл рот, чтобы поделиться своей догадкой со всеми, но перехватил напряженный взгляд Михаила. Молчи, умоляли его глаза, молчи! И я закрыл рот.
Когда Павлик и Борис унесли Михаила вниз, в каюту, Светлана вдруг накинулась на меня:
— Почему у тебя кровь из носа идет?
— Где? — Я провел рукой по лицу.
Она действительно выпачкалась в крови.
— И глаза у него красные, больные, посмотри, Света, — закудахтала Наташка.
Пришлось им сознаться, что у меня был маленький обжим. Тут уж они, конечно, бросились демонстрировать на мне свои медицинские способности. Почему это люди так любят всегда изображать из себя опытных врачей, хотя не смыслят в медицине ничегошеньки? Вы замечали: стоит только заболеть, как буквально все окружающие замучают своими советами. И притом советы дают прямо противоположные. Если один скажет: приложить лед ко лбу, то другой непременно пропишет горячий компресс…
Девчата обмотали мне голову мокрым полотенцем, так что я ничего не мог видеть вокруг, а потом заставили задрать ее повыше и в такой смехотворной позе, придерживая за локотки, как инвалида, повели меня в каюту.
Михаил лежал там на койке и, отдуваясь, пил холодный чай, густой и темный, как нефть. Меня торжественно уложили на другую койку, как я ни упирался. А потом Светлана стала в «артистическую» позу посреди каюты и запела:
Я запустил в нее подушкой, но она увернулась и продолжала;
Следующий куплет со смехом подхватила Наташка:
Песня довольно точно, пожалуй, отражала наши взаимоотношения с Михаилом…
Девчата с хохотом убежали на палубу, а он сказал мне:
— Шутки шутками, а ты ведь действительно спас мне жизнь. Спасибо! Постараюсь отплатить тебе тем же.
— Что за счеты! — ответил я. — Как-нибудь рассчитаемся…
СТРАННАЯ НАХОДКА
Наутро мы оба чувствовали себя вполне, здоровыми, я — то уж во всяком случае. Но Кратов отменил все погружения и объявил этот день выходным.
Но зато, отдохнув, мы на следующий день подняли на поверхность девяносто шесть амфор! Я одну за другой выкапывал их из песка, а сам мечтал уже о других, более интересных находках. Меня все время тянуло покопаться в том месте, где Светлана нашла чудесную статуэтку. Видимо, там была каюта команды или капитана.
Перед очередным погружением я отозвал Михаила в сторону и сказал:
— Как ты смотришь насчет уплаты долга?
— Какого? — удивился он. — Ах, я же тебе обязан жизнью, понимаю. Но как такой долг вернуть? Ты же не тонешь. Прыгай за борт, я тебя спасу — и будем квиты.
— Брось паясничать, — сказал я. — Ты же прекрасно помнишь наш уговор. Я работал за двоих, пока ты занимался разведкой. Теперь моя очередь поискать что-нибудь интересное, пока ты за меня будешь раскапывать амфоры.
— Справедливо, синьор, — согласился он. — Но мы же с тобой работаем в разных парах. Поменяйся
