воспринимал как своего рода отпуск, и ожидал — и принимал — только тех гостей, что входили в тесный круг его ближайших знакомых: то есть троих горняков, семейство Кендоро и, разумеется, Акорну. А все они сейчас на базе отсутствовали, и, не ожидая, что Хафиз так неожиданно выберется из-под Щита, и тем более — что отправится на Маганос, не оставили никаких объяснений своему внезапному отбытию. Так что секретарь, незнакомый, как и большинство жителей Маганоса, с рассказом посланцев линьяри, мало что мог поведать Хафизу, когда тот, наконец, его разыскал.
— Вначале улетели Акорна и Калум на «Акадецки»… — начал Хафиз.
— Вы об этом знаете? — ошарашенно переспросил секретарь.
— А как же, — отмахнулся Хафиз, — это же мой корабль. Продолжайте, прошу.
— Ну да… И все очень из-за них беспокоились. Понимаете, корабль не был до конца оснащен… — Секретарь попытался пересказать в подробностях всю историю с бесконечным ремонтом и улучшенным вооружением «Акадецки», с которой он был хотя бы знаком, но Хафиз перебил его, очень, очень вежливо предложив вернуться к первоначальной теме и объяснить, что вызвало массовое бегство руководства базой с Маганоса и обморок у мистера Ли.
— Ну… э… когда арестовали того человека, — неуверенно начал секретарь, не понимая, почему язык ему не вполне повинуется. Конечно, это был человек — а кто еще? — молодой парень, он его сам видел — как еще сказать? Но что-то упорно отвлекало его от рассказа…
— Очень трудно говорить, — пожаловался секретарь, — воротник давит. Если вы…
— Тысяча извинений. — Хафиз отпустил лацканы секретарского пиджака, но стальной его взгляд наводил на мысли о вещах куда менее приятных, чем бытовое насилие. В мятущихся мыслях секретаря промелькивали устаревшие слова — бастинада, бичевание…
Разумеется, когда финансист ослабил хватку на его горле, секретарь рассказал все, что мог. К сожалению, этого не хватало, чтобы догадаться о природе случившегося за те часы в кабинете Дельзаки Ли. Пришли какие-то… люди. Описать их, хотя бы в общих чертах, секретарю было почему-то крайне затруднительно; с уверенностью он мог сказать только одно — это были добрые люди, они никому не желали зла, и в их внешности не было совершенно ничего необычного.
— И откуда, — шелковым голосом осведомился Хафиз, — вы все это «знаете»?
Секретарь тупо помотал головой.
— Просто… знаю…
Джудит, Пал и Гилл собрались у мистера Ли, чтобы поговорить с этими людьми, и Рафик, когда прилетел — тоже. Дверь они закрыли, так что секретарь не слышал ни слова — только когда кто-нибудь входил или выходил. Один раз ему послышалось, что гости переговаривались между собою на незнакомом языке.
— Не понимаю, — пожаловался он. — У них собственный корабль; на вид люди не бедные; неужели в наше время кто-то еще не знает всеобщего? Понять не могу, откуда они вылезли.
— Какая разница? — рявкнул Хафиз. — Дальше!
Дальше рассказывать было нечего. Незнакомцы улетели на своем пестром корабле; Джудит, Гилл, Пал и Рафик отбыли на «Ухуру». Дельзаки Ли, хоть и задремывал поминутно во время переговоров, сразу после их отлета потерял сознание и с тех пор находился в госпитальной палате под особой охраной.
— И к нему никого не допускают, — добавил секретарь. — Только твердят, что мистер Ли отдыхает, что состояние его улучшается, ну и тому подобную чушь. — Он с надеждой глянул на Хафиза. — Может, вас пропустят?
Однако Харакамян-старший столкнулся с непреодолимым препятствием в лице молодого, усталого врача, начавшего карьеру добровольцем, перевязывавшим изможденных детишек в День Освобождения. На Дельзаки Ли врач взирал как на почти святого.
— Он подвергается массированной медикаментозной терапии, — отрезал врач, — и будет ей подвергаться до тех пор, пока его состояние не стабилизируется, а до этого времени я не позволю тревожить больного!
— Если вы накачали его наркотиками до бровей, — нетактично перевел Хафиз на общепонятный язык, — то мне и вправду нет толку пялиться на него, покуда он дрыхнет.
Снедаемый любопытством, он решил убить время до того момента, когда Ли проснется, или придет письмо с «Ухуру», поглядев, что изменилось на базе со времени его последнего визита. Он уже двинулся было в сторону инженерного отдела, когда его поразила одна мысль.
— Эй — Провола ведь не отправилась к шайтану на рога вместе с ними?
Заверенный, что Проволу Куэро, как обычно, можно найти в ее кабинете, Хафиз предупредил, что именно туда и следует отправляться со всеми новостями для него, а копии оставлять в его личных апартаментах, а также в любом другом месте, где он, Хафиз, может оказаться.
Дверь в кабинет Проволы была открыта. Хафиз издалека услыхал рыдающий голос, умоляющий о чем-то Проволу Куэро. Та отвечала спокойно, вежливо, и ничуть не растрогано.
Финансист замер на пороге. Взгляд его приковала пышная женская фигура, обтянутая сиреневым платьем со стильными белыми оборочками, и увешанная самоцветами всех оттенков, соблазнительно подрагивающими на серебряных цепочках, овивающих роскошное тело. Из этой особы можно было накроить две жилистых, невысоких Проволы Куэро с ее аскетически-короткой стрижкой и коротенькой косицей на затылке, но по мнению Хафиза, подобная женщина стоила десяти инженерочек вроде Проволы.
— Дорогой мистер Харакамян! — воскликнула Провола с неслыханной теплотой. Нет, она была определенно не во вкусе Хафиза, даже выглядела не по-женски, но вот управляющим была превосходным. Она обернулась к незнакомке. — А вас я попрошу выйти.
— Но куда же я пойду?! — всхлипнула та, разведя пухленькими белыми ручками. На пальцах сверкали кольца. — У меня едва хватило денег, чтобы прилететь сюда на помощь бедняжке Акорне…
— И почему, дражайшая… — Хафиз сделал паузу, ожидая, что незнакомка представится.
— Карина, — хором промолвили обе женщины.
Восхитительно пухлая ручка умоляюще протянулась к нему, и Хафиз не устоял перед искушением. Он припал губами к запястью, бережно погладил локоток, а свободной рукой незаметно отмахнулся от Проволы, показывая, что сам займется этим делом. Когда он вывел Карину из кабинета управляющей в богато обставленную приемную, за спиной его послышался явственный вздох облегчения.
— Дражайшая Карина, — поинтересовался Хафиз, экспансивно размахивая руками, — почему вы решили, будто Акорне требуется ваша помощь?
— Но так и есть, — настойчиво повторила та, и цепкая память вовремя подсказала имя, — господин Харакамян!
— Давайте обсудим этот вопрос наедине, в моих апартаментах, — предложил Хафиз самым своим убедительно-медовым голосом.
Столько лет он не встречал женщины столь сладостных пропорций! Нынче мода пошла на подтянутых, стройных, худощавых, костлявых вешалок, и финансист уже отчаялся отыскать особу достаточно интересную. А то, что эта красавица, похоже, что-то знала об Акорне, только добавляло ей привлекательности.
Глаза Карины широко распахнулись.
— У вас здесь квартира… на Маганосе?
— С Домом Ли меня связывают многочисленные деловые и личные контакты, — объяснил Хафиз, ненавязчиво подталкивая гостью в направлении жилого блока А. — В моем распоряжении постоянно находятся личные апартаменты, всегда готовые меня принять… должны быть, — закончил он угрюмо.
Когда финансист приложил ладонь к читнику у двери, диафрагма медленно растворилась, открывая взглядам гостиную, совсем недавно пострадавшую от нашествия одинокого и безалаберного холостяка. На полу валялись, неубранные по ячейкам, кубики с записями; на двери душевой висел новенький салатово- зеленый костюм в фуксиновый цветочек; а следы от полупустого стакана на столешнице из бесценной древесины танккийского «пурпурного сердца» подсказывали своим благоуханием, что прежний обитатель квартиры принял близко к сердцу разрешение Второго Пророка употреблять спиртные напитки.
— Моего наследника работа, — прорычал Хафиз. — Если он не исправится, то скоро станет моим бывшим наследником!
Включив настенный терминал, он вызвал команду уборщиков, чтобы привести квартиру в порядок, после чего предложил Карине посетить по такому случаю один из кабинетов при центральном кафетерии.
