он влюбился в Мерси, не последней была и та, что если девушка и могла догадаться, о чем думает пилот, то никогда не говорила об этом ему!
Ну да ладно; очень скоро они отправятся дальше, к Волосам Вероники, и он сможет заняться простыми и понятными проблемами астрогации вместо самых хаотичных и непредсказуемых — человеческих.
И все же другого случая побеседовать с Мерси наедине ему может не представиться еще долго; очень предусмотрительно со стороны Акорны было напомнить ему об этом. И Калум впервые за последние дни включил приемник.
Прежде, чем пилот успел направить запрос, динамик душераздирающе взвизгнул, сигнализируя, что пришло пакетное сообщение. Вздохнув, Калум выждал несколько бесконечных секунд, покуда по экрану вначале плясали пакетные коды, а потом конденсировалось смутное вначале изображение по мере того, как бортовой компьютер распаковывал сжатое сообщение. Когда лицо на экране стало возможно узнать, пилот мгновенно напрягся.
Что делает Рафик в этом секторе, настолько близко, чтобы посылать сжатое видео? Или достигло цели первое, отчаянное сообщение с борта «Прибежища», и Рафик бросился очертя голову на помощь друзьям? Тогда Калуму об этом не дадут забыть до конца его дней…
Первые же внятные слова Рафика, когда пакет был полностью расшифрован, разубедили пилота; его крик о помощи затерялся в пространстве, в отличие от второго письма — «все в порядке». И Рафик летел за беглецами с совершенно иной целью. Калум слушал его с нарастающим недоумением, и прокрутил запись дважды, чтобы удостовериться, что все правильно понял, прежде чем переключить систему связи на автоматическую запись. Он должен немедленно отыскать Акорну!
Они посадили «Акадецки» посреди мелкого грязного озера, куда опускались и прежде, решив, что начать восстановление Рушимы логичнее будет с поселка Джошуа Флауза, уже знакомого с Калумом и Акорной лично. Когда вода схлынет, обнажив залитые поля, рушимцы скорей поверят добрым намерениям юнцов Второго поколения, командовавших ныне «Прибежищем». Но доктор Хоа предупредил, что осушение местности путем климатического контроля требовало жестких мер; даже с помощью Калума он не в силах был рассчитать или предсказать эффект с достаточной точностью, чтобы не пострадали лагеря поселенцев.
Обнаружив, что вокруг корабля нет ни души, Калум изрядно смутился. Только Акорна стояла по бабки в очищенной воде, рассеянно подбирая и пережевывая прядки нитчатых водорослей.
— Эй, куда все подевались?
— Строят плоты, — сообщила Акорна, — чтобы перевезти пожитки через лужу. Возникла идея перебросить корабль на сухое место, но мы не смогли решить — на какое; на любом холмике, что не подмыла вода, ступить некуда если не от беженцев, то от их скотины.
— Ладно. Им решать, в конце концов, — заметил Калум, — лишь бы не тянули слишком… — Поразительные новости, которые сообщил ему Рафик, напрочь затмевали любые проблемы рушимских поселенцев. — У меня для тебя новость. Акорна… мы можем не продолжать полет. И нам не нужна моя программа, чтобы отыскать твой дом.
Голос Калума звенел таким торжеством, что девушка вздрогнула.
— Что ты хочешь сказать?
Раньше она никогда не видела пилота таким. Глаза его горели, светлые волосы вздыбились на макушке неровным хохолком.
— Пришло сообщение с «Ухуру». Рафик летит сюда.
— Рафик?
Акорна вдруг ощутила себя недалекой и медлительной, мысли не слушались. Что-то очень важное должно было вот-вот случиться — или уже случилось, она не могла сообразить. И дело было не в Рафике; поэтому девушка сосредоточилась на деталях, оттягивая главное, к которому еще не была готова.
— Но его же не было ни на Маганосе, ни на Лябу. Откуда он узнал, где мы?
— Он был на базе, когда пришло наше сообщение. И ты в жизни не догадаешься, почему!
Акорна решила, что и не хочет догадываться.
— Он уже знает, что у нас все в порядке?
Калум отправил второе письмо, когда ситуация на борту «Прибежища» прояснилась, но, может, Рафик отправился на Рушиму прежде, чем пакет достиг адресата — иначе зачем бы ему лететь?
— Наверное. — Калум пригладил волосы; короткая желтая поросль улеглась, точно жухлая трава под ветром, и тут же поднялась снова, трепеща от возбуждения. — Должен знать; я так понял, что дошло только второе наше письмо. Первое, похоже, стерлось, когда я отключил передатчик. Но не в этом дело. Акорна — он летит не один. Я же говорю — мы можем не искать больше твою родину.
С этого пилот начал рассказ. Девушка сразу поняла, что он хочет сказать, и только отвергала это понимание, отталкивала, ограждалась от него пустыми вопросами. Но больше держаться не было сил.
— Они нашли нас, — проговорила она медленно, и тут же пожалела об этом — ликование схлынуло с лица Калума.
— Да — я хотел тебе сказать об этом. Как ты узнала?
— Догадалась. Зачем бы ему еще лететь?
Акорне казалось, что она нащупывает себе дорогу в предательской трясине, готовой в любой миг разойтись под копытами.
— Так… они летят за мной?
Калум молча кивнул.
— С Рафиком?
— На своем корабле, конечно. Они считают, что так быстрее. Рафик в этом не уверен, но решил убедиться, что ты узнаешь об этом прежде, чем твои родичи доберутся до Рушимы. Он считает, что неожиданная встреча могла бы стать для тебя слишком большим потрясением.
— Очень… заботливо с его стороны.
Потрясением? Что это такое? Вот эта вата, в которой она плывет, растворяясь, обуреваемая незнакомыми чувствами — это и есть потрясение? Акорне казалось, что она отравилась: немели руки, и свет в глазах померк. Но если бы то был обычный яд, девушка могла бы исцелиться. И тьму в очах не разогнать было касанием волшебного рога.
— Акорна? — Голос Калума доносился откуда-то издалека. — Акорна! Ты в порядке? Я думал, ты обрадуешься…
— Конечно, я рада, — выдавила она. Скривила губы в улыбке. — Мой народ. Моя мечта сбылась. Как я могу не радоваться, милый мой Калум?
— Вот и мне так подумалось, — заметил пилот с некоторым сомнением. — Но тебе вроде бы нехорошо стало на секунду. Ты ничего не подхватила? Хотя не… ты же не болеешь.
— Не болею, — согласилась она, выжав еще одну улыбку. — Просто закружилась голова. От потрясения, наверное.
Какое разочарование сейчас, наверное, испытывает Калум. Самый добрый друг… он, и Гилл, и Рафик — все они были неизменно добры к ней, были ее единственной семьей. Пилот так хотел самолично отыскать ее родину, а не получить ее координаты на тарелочке. Самое меньшее, чем она может отплатить ему — это утешение.
— И, Калум — теперь нам не придется ждать месяцами, чтобы выяснить, не ошибся ли ты в расчетах. Мои… сородичи, конечно, смогут точно указать нам, откуда прибыли. Правда, интересно будет сравнить, насколько точно координаты совпадут с теми, что выбрала для нас твоя программа?
Хотя бы удовольствие от решенной задачи останется ему… если он не ошибся.
— А ты права! — Калум ухмыльнулся. — Нам не нужно конструктивное доказательство, потом что у нас будет прямое! И еще…
— Калум, ты же знаешь, я не разговариваю на математическом, — предупредила Акорна.
— Да я не о программе, я о твоем народе! Рафик говорит, они телепаты — правда, здорово? И у них очень высокие моральные стандарты; они довольно долго решали, достойны ли мы с ними общаться. — Калум жизнерадостно ужал в одну фразу и без того сократившуюся в пересказе Рафика дискуссию линьяри, считать ли человеческую расу
