был взорвать кубик вместе с тобой, если за ним придут прежде, чем он найдет способ выбраться с планеты. Можешь представить, как он обрадовался, узнав о прибытии нашего корабля.
— Ладно, ладно! — Маркель чуть не приплясывал от нетерпения. — Но что за «чудовищно успешные» опыты? И когда я смогу заглянуть в его заметки?
— Протоколов ты не получишь, — оборвал его Джонни. — Это только для старших советников и немногих, тщательно отобранных специалистов.
— Например?
— Например, ваш покорный. Только поэтому я точно знаю, что больше тебе бы не следовало задавать вопросов. Еще Сенграт — если мы найдем способ применить разработки Хоа, то установку придется строить ему. Кто кроме нас — не знаю. Но немногие.
Маркель понял, что потерпел поражение.
— Мог бы хоть намекнуть, в чем дело.
— Я мог бы без головы остаться уже за то, о чем уже разболтал, если твой отец прознает, — пробурчал Джонни себе под нос. — Слушай, малыш — если я скажу тебе в общих чертах, над чем работал Хоа, ты дашь мне честное слово, что перестанешь задавать вопросы, и не станешь вскрывать запароленные данные, пока Совет не вынесет их на общее обсуждение? Хоа делает шаг с обрыва. Он свое изобретение не доверяет собственному народу, но Странникам он верит. Ты можешь понять, как много это говорит о репутации, которую создал твой отец и такие, как он, десять лет сражаясь за справедливость? И ты представляешь, как мы подставим Хоа, если раструбим о его опытах, едва прознав?
Маркель кивнул. Во рту у него пересохло.
— Ладно, — прохрипел он. — Даю слово, что не стану спрашивать больше. — Следующая фраза далась ему с трудом, но он все же выдавил: — Если не хочешь — можешь не говорить. — И, не удержавшись, добавил: — Сам догадаюсь.
— Только не это! — воскликнул Джонни в потешном ужасе. — Лучше тебе сразу сказать, чем терпеть твои догадки… В общем, Хоа перешел от предсказания погоды к управлению ей. Все знают, что, закачав достаточно энергии в ионосферу планеты, можно нарушить радиосвязь, и вызвать необычные погодные эффекты. Так вот, Хоа улучшил эту технику, используя точечные лазерные удары в выверенной последовательности. Я видел только предварительные результаты, но не преувеличу, если скажу, что он в силах обрушить молнию с ясного неба.
Маркель сдержал слово. Он не стал пытаться узнать больше о последних работах доктора Хоа, а вместо того убил с четверть часа, отвечая на вопросы, которые ему задал на этой неделе электронный учитель математики, а потом решил вернуться к прошлогоднему детству и отыграть пару раундов в «Сим-Армагеддон». Однако компьютер, вместо того, чтобы вывести на монитор заставку игры, предупреждающе пискнул и по экрану расползлись неоново-зеленые буквы:
Я ОГРАНИЧИЛ ТЕБЕ ДОСТУП К ИГРАМ, ПОКА НЕ НАПИШЕШЬ ЧЕТВЕРТНОЙ ДОКЛАД ПО КУРСУ СТИЛИСТИКИ. С ЛЮБОВЬЮ, ИЛЛАРТ
Маркель ненавидел сочинения. Язык казался ему таким неуклюжим по сравнению с экономной, ясной красотой и четкостью математики и языков программирования. Юноша был вполне уверен, что может обойти любые запреты, выставленные отцом — никто из Странников первого поколения не разбирался так в компьютерах «Прибежища», как их дети. Но Илларт, скорей всего, решит, что так нечестно.
Вздохнув, юноша сосредоточился на задании. «Написать биографию взрослого, с которым вы лично знакомы. Все факты должны быть подтверждены как документально, так и в личной беседе. В случае, если высказывания интервьюируемого расходятся с документами, найти способ примирить их, не подделывая данных и не оскорбляя взрослого». Здорово! Мало того, что придется писать полными фразами и абзацами, с примечаниями, так еще и курс Такта и Дипломатичности для «чайников» надо пройти.
Ну, посмотрим. Если взять Шимену, то будет предлог для «личной беседы»… но учитель, скорей всего, не признает Странницу его поколения за «взрослого», пусть она даже на четыре года старше Маркеля и обычно становилась на сторону первопоколенцев. Джонни Грин, пожалуй, не обидится, что бы там про него Маркель не накатал, но уж больно он скользкий тип; юноша уже обращал внимание, что некоторые эпизоды своего прошлого Джонни предпочитает обходить стороной, и большая часть его биографии каким-то образом избежала бюрократических сетей общегалактической Решетки.
Все остальные возьмутся за Странников первого поколения. Маркеля передернуло при мысли, сколько раз ему придется выслушивать историю Ограбления Эсперанцы с разных точек зрения. Значит, надо придумать что-то иное… да вот хотя бы женщина, которую упомянул Сенграт — Нуэва Фаллона с Паломеллы. Она, во всяком случае, взрослая — лет тридцать — хотя Маркель был бы не прочь побеседовать с ней лично. Вспомнились смутно прямые, отливающие то медью, то бронзой волосы, упрямый подбородок, глаза, постоянно вглядывающиеся в невидимую прочим даль. Даже хромота только придавала ей притягательности, а изящная бронзовая трость в тон волосам превращала уродство в театральный жест. Наверное, ее пытали паломелльские агенты, но о прошлых страданиях она из гордости не рассказывала. Да, определенно, тема наклевывалась интересная. Кроме того, Маркель был совершенно уверен, что никто в его возрастной группе не додумается выбрать паломелльца — им и в голову не придет, что к банкам данных планеты можно получить доступ через Решетку. Правда, не без компьютерного взлома… но это же ради учебы, ханжески уверил себя Маркель.
Электронный учитель, по-видимому, был с ним согласен — а может, Илларт не додумался ограничить доступ Маркеля к чему-то, кроме компьютерных игр, потому что выйти в Решетку юноше удалось без труда. Взмок он, только добравшись до первого уровня внутренней безопасности Паломеллы. К тому времени, когда Илларт вернулся домой с затянувшегося на две полных смены заседания Совета, настроение у обоих было одинаково скверное.
— Ну, как прошло? — спросил Маркель, высунувшись из спальной трубы, где он валялся, просматривая старинные видеоклипы. — Ты пропустил нашу смену в столовой. Сбегать на кухню, принести тебе тарелку рагу?
— Нет, спасибо, — ответил Илларт. — Нам подтаскивали еду между сменами, чтобы не пришлось разбегаться на обед.
— Как так? — Маркель и сам знал ответ, но хотел услышать от отца. — Ты всегда говорил, что долгие заседания лучше прерывать, чтобы все успевали выпустить пар.
Илларт потер затылок, и юноша сообразил, что отца опять мучают судорожные головные боли — это началось с тех пор, как он перенял у Андрежурии место первого спикера. Не пора ли ему уступить место Герезану?
Выскользнув из трубы, Маркель пристроился за спиной у отца, разминая натянутые жилы, протянувшиеся от плеч к затылку. Илларт облегченно вздохнул.
— Хорошо… У тебя материнская хватка. Когда я приходил с полей — мокрый от пота, живого места не было — Айора только проводила рукой, легче мотылька, и все как рукой снимало.
Маркелю почти вспоминалось, как это было — может, потому, что Илларт так часто вспоминал об этом? На самом деле от Эсперанцы у юноши осталось одно воспоминание — общинные ясли, где отец оставлял его на весь долгий день, после того, как умерла мать. Даже лицо тогдашнего Илларта не сохранилось в памяти: обычно мальчик уже крепко спал к тому часу, когда отец возвращался с полей, чтобы забрать его. Маркель так мечтал вырасти, чтобы ему стукнуло пять, и тогда он сможет вместе с отцом собирать камни с полей, или еще чем помогать, а не сидеть в яслях с малышами. По сравнению с той жизнью путешествие на «Прибежище» казалось сущим приключением, дорогой к свободе и радости, нежданным даром небес…
Усилием воли юноша вернулся в настоящее, как и всякий раз, стоило раздумьям занести его слишком далеко. Казалось предательством по отношению к Илларту и остальным, отдавшим более десяти лет жизни на поиски справедливости, признать, что он лично вовсе не мечтает вернуться на Эсперанцу или любую другую планету. Как ни тесен и дряхл их корабль, но для Маркеля именно он был домом, а не смутно вспоминаемая нижсторона.
И он не позволит Илларту догадаться об этом. Отцу будет слишком больно.
— Расскажи лучше о заседании, — проговорил он вместо того. — Как вышло, что вы даже на обед не прервались, и почему трансляции не было?
Обычно, хотя и не всегда, заседания Совета показывали на особом канале видео, доступном любому
