величественную гармонию. Как жаль, что люди и правительства не могут научиться делать то же самое.
— Если это уму непостижимо, то как же можно этому научиться? — спросила Стефани.
Он усмехнулся.
— Тут вы поймали меня на слове. Им остается только молиться. Но это, похоже, не лучший способ решения проблем, стоящих перед миром.
— Робер, вы, должно быть, верите в силу молитвы.
— Да, конечно. Но я не верю, что молитва сама по себе, вложенные в нее сила и страсть способны привести к радикальным изменениям, в которых нуждается мир. Если люди хотят изменений к лучшему и воплощения своих желаний, они должны действовать. А теперь попробуйте-ка и скажите, можно ли сделать это еще вкуснее.
Взяв ложку, Стефани сделала глоток.
— Ах, как здорово! Хотя, пожалуй, пресновато на вкус?
— Хорошо. Очень хорошо. Какое удовольствие иметь дело с такой сообразительной ученицей! Добавим капельку лимонного сока. — Продолжая говорить, он нарезал лимон. — …а потом еще щепотку соли и перца.
— Робер, неужели вы никогда ничего не отмеряете? Всякий раз одно и то же: то немного сахару, то чуточку красного стручкового перца, то капельку лимонного сока, то несколько каперсов. Как я могу готовить по таким рецептам?
— А вы будете готовить не по рецептам! Вы будете творить, постигая, как различные части соотносятся между собой. Знаете, кулинария похожа на жизнь: вы же добиваетесь не постоянства и определенности, а стремитесь к разнообразию, изменениям, свободе. Без этого вы приготовите безвкусные блюда и проживете ограниченную, однообразную жизнь. На наших занятиях вы уже учитесь этому. По- моему, дорогая, в жизни вам часто приходилось готовить, возможно, это были не шедевры кулинарного искусства, а обычные, повседневные блюда, которые скорее всего были очень вкусными, потому что на кухне вы держитесь уверенно. Разве вы сами этого не чувствуете?
— Нет. Мне все здесь в диковинку. — Она взяла машинку для выжимания лимонов. — Вам пришлось рассказывать мне, как с ней обращаться. Я думала, что ножницы для домашней птицы — это ножницы, только особого вида, я не знала, как пользоваться специальным ножом, чтобы отделить мясо от костей, и… — Она запнулась. —
— Успокойтесь, успокойтесь, моя дорогая Сабрина. — Взяв у нее машинку, он обнял ее за плечи и нежно прижал к себе. — Знаю, вас все это страшно пугает и тревожит, но вы отлично справляетесь. Это всего лишь наш второй урок, а посмотрите, сколько вы всего узнали. Что же касается вашего прошлого, то не думаю, что вы можете приказать ему вернуться. По-своему, в свое время оно вернется. Вам надо набраться терпения. Не нужно лезть из кожи вон. Расслабьтесь и радуйтесь, что живете в этом великолепном доме, с людьми, которые заботятся о вас. — Он отстранился от нее так, что со стороны могло показаться, будто они одновременно сделали шаг в разные стороны. — Итак. Через два часа Макс будет здесь, а мы еще не кончили готовить ужин. Теперь, когда у нас есть соус для coquilles St. Jacques,[11] мы приготовим coq au vin,[12] a потом — marquis au chocolat[13] на десерт. Как вы понимаете, я питаюсь так не каждый день, иначе уже отрастил бы брюшко, и это надолго осталось бы у людей в памяти, хотя бы и Прованса. Но для небольшого торжества по случаю возвращения Макса и вашего второго урока кулинарии, прошедшего на редкость успешно, такое меню подойдет. Теперь, дорогая моя, мы сначала разбавим водой куриный бульон, и пока он будет вариться, займемся репчатым луком.
Я люблю Робера, подумала Стефани. Люблю мадам Бессе, люблю эту кухню в бело-красных тонах, где все так ярко блестит, люблю солнце после дождя, который лил целую неделю. На душе у нее было легко и весело, она порхала по кухне, что-то делала, обдумывала, творила. Ей только казалось непонятным и путало то, что у нее так резко может меняться настроение — вместо страха и подавленности вдруг приходит безудержная радость, а затем вновь ни с того ни с сего подступает депрессия. Вот как сейчас: она поразилась глубине своего невежества в том, что касается кухни, но, стоило Роберу успокоить ее, как ее охватило бурное веселье. Она почувствовала себя так же, как неделю назад, когда сидела за рулем машины мадам Бессе: она была живым, полноценным человеком, думающим о сегодняшнем дне, а не о безвозвратно потерянном прошлом.
Она следила за уверенными, ловкими руками Робера — ни одного лишнего движения — и пыталась подражать ему. Продолжая готовить, он описывал каждый свой шаг и даже посвящал ее в историю тех продуктов и специй, которыми они пользовались, рассказывая разные смешные истории про них.
— Знаете, как у Льюиса Кэрролла в «Алисе в стране чудес»: морж говорит, что буханка хлеба, перец и уксус…
— «Алиса в стране чудес»? А что это? Повесть? О говорящем морже? Как странно! Она у вас есть? Я бы хотела почитать.
Робер задвинул блюдо, накрытое крышкой, в духовку и немного помедлил, прежде чем повернулся и ответил ей. Его переполняло чувство жалости к этой женщине, которая так ослепительно красива, так полна жизни и любознательности, у которой такой живой и пытливый ум… но которому не за что ухватиться, кроме того, что происходит здесь и сейчас. Как же мы спешим принять прошлое за нечто само собой разумеющееся, подумал он: мы не отдаем себе в этом отчета, глядя на вчерашнее с высоты прожитого, и переносимся назад на неделю, на месяцы, может быть, даже на целые годы, чтобы выудить из них воспоминания, дающие нам уверенность, определяющие наше место в мире и закладывающие основу на завтра. Каково же человеку проснуться и обнаружить, что ухватиться не за что, что у него нет ничего, даже имени? У меня это просто в голове не укладывается; похоже, это сродни смерти.
Но эта прекрасная женщина не умерла: она молода, полна сил и энергии, пытается вновь обрести вкус к жизни. С нашей помощью, подумалось Роберу. Всем нам нужно быть очень добрыми и очень внимательными к ней; ведь от нас зависят все ее дни в настоящем, которые станут ее вчерашним, ее прошлым, зависит та основа, на которой она строит свое будущее. Мы можем дать ей ощущение безопасности и время для того, чтобы она стала новой Сабриной Лакост. Мы можем дать ей любовь. И если мы неуклонно будем следовать этой цели, она с присущим ей изяществом и вкусом вновь обретет себя, даже если прошлое никогда и не вернется к ней.
Все эти мысли молниеносно промелькнули у него в уме, и он заговорил, не успев повернуться к ней от духовки.
— По-моему, у меня есть экземпляр «Алисы». Я поищу. Это мудрая сказка, сочиненная одним английским математиком, который хорошо разбирался в человеческих слабостях, в том числе и в своих собственных. Если у вас после чтения возникнут вопросы, обращайтесь ко мне. Или к Максу, конечно. А теперь, дорогая, у нас уже все готово, я приберу на кухне, а вы пока переоденьтесь во что-нибудь нарядное. И как только Макс приедет, мы перейдем в библиотеку и там выпьем.
— Завтра мадам Бессе все уберет.
Он улыбнулся.
— Не сомневаюсь. Но я вторгся в ее владения, на кухню, и единственный способ сделать так, чтобы наша следующая встреча была приятной, — это оставить здесь все, как было. По возможности даже лучше, хотя с мадам Бессе мне тягаться сложно. Так что идите и приводите себя в порядок. Макс сказал, что будет в шесть, а он всегда точен.
— Вам он нравится, правда? — спросила Стефани. Ей не хотелось уходить.
— Очень. Он — человек своего слова.
— А вы знаете… — Она запнулась. — А вы знаете, чем он занят во время командировок?
— Мне он говорит, что занимается экспортом сельскохозяйственного и строительного оборудования.
— Вы в это верите?
— У меня нет оснований не верить. А вы?
— Не знаю. Он никого не подпускает близко к себе, я никогда не могу понять, о чем он думает.
— Он любит вас. Вы это знаете.
