лето, зиму, парадные…
Сабрина выбрала три шляпы, примерила их, всякий раз — под новым углом, пока хозяйка магазина отпускала восхищенные замечания и поворачивала зеркало.
— Отлично, — сказала она, выбрав одну из шляп, — но мне нужен еще шарф.
— Увы, у нас в магазине шарфов нет, — ответила хозяйка, — но в «Ди-Джей бутик» на улице Жозефа Верне…
Сабрина отправилась обратно и дошла почти до самого отеля. Здесь она обнаружила этот магазинчик, в котором царило настоящее буйство красок, залитых лучами солнца. Купив длинный, узкий шарф, она обмотала его вокруг тульи шляпы, оставив концы свободно свисающими. Точь-в-точь, как учила их с сестрой мать. Она советовала приспосабливаться к обстоятельствам и, если с деньгами туговато, рекомендовала украшать шляпу шарфами, перьями, цветами так, чтобы она каждый раз выглядела по- новому.
Когда она вышла на улицу, то по косым лучам солнца, припекавшего уже не так сильно, поняла, что день клонится к вечеру. Прохожие здесь шли медленнее, чем в Париже или Лондоне, и уступали встречным дорогу. Дети в школьной форме, с ранцами за спиной шли, держась за руки, или носились по площадям, а следом за ними — тявкающие собачонки.
Она зашла в небольшую гостиницу на краю площади; потом обошла все магазины на улицах, которые расходились от нее. Что или кого она тут ищет? Кого-нибудь, кто узнал бы ее, поздоровался бы с ней. Но тщетно — ее никто не узнавал. Поэтому она пошла дальше, и дворец остался позади. Она энергично шагала, словно точно знала, куда идет, и снова оказалась на площади Орлож с огромными башенными часами, по которым та была названа.
На этот раз она остановилась полюбоваться открывшимся перед ней зрелищем. Это была самая большая площадь в Авиньоне, скорее, небольшой город, обсаженный деревьями и кустарниками, с кафе под открытым небом и магазинами. На одной стороне площади было расположено изумительно красивое здание театра из белого камня, а сбоку — карусель с ярко раскрашенными лошадками и слонами и большими, напоминающими трон сиденьями. Карусель весело крутилась под звуки шарманки. Сабрина стояла рядом, жалея, что нет Пенни и Клиффа, что они с Гартом тоже не могут сейчас взобраться на двух одинаковых слонов и все описывать и описывать плавные круги, не думая ни о прошлом, ни о звонках по телефону, ни о чем, что может нарушить это отрешенное кружение. Между тем люди приходили и уходили, заполняя пространство рядом с каруселью постоянно меняющимися красками и французской речью, с мягким произношением южан.
Наступил вечер, и все погрузилось в тишину: карусель по-прежнему вращалась, но дети разошлись по домам ужинать, забрав с собой собак; хозяева магазинов подметали и убирали товары с полок замедленными, словно во сне, движениями; в кафе люди сидели за маленькими металлическими столиками, погрузившись в мечтательные раздумья, читая газеты или тихо беседуя, а между ними плавно сновали официанты с высоко поднятыми подносами с едой.
Сабрина присела за свободный столик. У нее было такое чувство, что она чего-то ждет. Никому не показалось странным, что она пришла одна, не то что метрдотелю в ресторане «Савой». В кафе место как раз тем, кому не с кем разделить трапезу. Но у меня же есть семья, с которой я могу разделить трапезу, мелькнула у Сабрины мысль. Моя семья, и она меня ждет.
Нет еще. Нет еще. Сейчас пока ждет она сама.
Наутро она позавтракала во дворе гостиницы булочкой с чашкой кофе и снова отправилась в город. Прогуливаясь по улицам, заглядывая в витрины магазинов, всматриваясь в лица людей и спрашивая, как пройти в то или иное место, она ждала, что ее кто-нибудь вдруг узнает. Но никто ее не узнавал; она была в шляпе, спасавшей от палящего солнца, и брела через Авиньон, где никого не знала и никто не знал ее.
За несколько минут до полудня она неторопливо шла по вымощенной булыжником набережной Сорг, где было прохладнее, чем на открытых площадях, и восхищенно рассматривала обросшие мхом водяные колеса на берегу реки и антикварные магазинчики на противоположной стороне улицы Тантюрье. Та почти так же заросла мхом, как и водяные колеса, подумала она с улыбкой, и зашла в букинистический магазин, где торговали также вышитыми жилетами и декоративными тканями. Затем — еще в один магазин, который был доверху набит старинными картами. Она никогда раньше не имела дела с картами и ничего о них не знала, но все-таки зашла.
В маленьком зале никого не было, но она слышала какой-то шорох и шаги за угловой дверью. Она медленно обошла вокруг большого стола, лениво приподнимая увесистые фолианты. Каждая карта в них для сохранности была проложена с обеих сторон листами пластика. Воздух в помещении был прохладный; пахло книжной пылью. Из соседней комнаты доносился только шелест бумаг. Сабрина подошла к стене. Она сплошь состояла из встроенных ящичков. Она принялась выдвигать их, рассматривая карты. Ей незачем было сюда приходить, ведь она не имела ни малейшего представления ни о стоимости, ни о степени уникальности карт, которые перебирала, выдвигая один ящик за другим. Но уходить ей почему-то не хотелось. Она уже дважды подумала об этом —
— Доброе утро, мадам, чем могу служить? — Из двери вышел маленький, сгорбленный человечек, опирающийся на трость. Взъерошенные седые волосы, аккуратная белая бородка клинышком. — Прошу прощения, что заставил вас ждать — заворачивал кое-какие карты для одного покупателя… А-а, так это вы, мадам. Пришли, значит, за той картой Торнье? Наверное, ваш друг ждет не дождется. Неудивительно — он так взволновался, когда увидел ее. Она у меня для вас уже приготовлена, сейчас я за ней схожу.
У Сабрины учащенно забилось сердце, она чувствовала, что еле стоит на ногах.
— Мадам! Вот стул. Хотя нет, прошу прощения, это всего лишь табурет, но все же… пожалуйста, пожалуйста, садитесь, мадам. На улице, наверное, очень душно?
Он взял ее за руку, но Сабрина мягко отвела его руку.
— Благодарю вас, я не буду садиться, я нормально себя чувствую. — Карта выпала у нее из руки. Уставившись на нее, она видела, как тонкие линии и бледные краски расплываются неясным пятном перед глазами.
— Недалеко отсюда живет врач, мадам. Я могу привести его.
— Нет, это ни к чему, мне не нужен врач. — Она улыбнулась ему. — Возможно, вы правы, на улице слишком жарко. — Помедлив, она решилась. — Впрочем, признаюсь, я сбита с толку. Я не была у вас недавно, я вообще никогда не была в вашем магазине. Не знаю, кто здесь был, но эта женщина, наверное, была похожа на меня.
Нахмурившись, он посмотрел на нее.
— Мадам шутит? Все точно так же: шляпа, шарф, волосы… и лицо! Такая женщина, как вы, мадам, — такая красивая, такая влюбленная, так одержимая жаждой знаний, не так быстро забывается. А ваш друг, который так хорошо разбирается в картах! Я его тоже не мог бы забыть. — Нагнувшись, он поднял карту с пола. — Разговаривать с ним было одно удовольствие, не многие в наше время обладают столь обширными познаниями. А ведь он — художник, не картограф! До сих пор не могу опомниться от изумления.
Сабрина покачала головой.
— Здесь какая-то ошибка. Они говорили вам, как их зовут?
— Вы спрашиваете, сказали ли вы мне, как вас зовут, мадам? Нет, не сказали. Я спросил у вашего друга, есть ли у него визитная карточка, он ответил, что нет, и еще пошутил. У художников, говорит, есть полотна, а не визитные карточки. Нет, мадам, ваш друг не сказал мне, как его зовут, так же как и вы. — Он
