приеме, устроенном в саду поместья графства Кент. С человеком, которого все считали мертвым. Сейчас он как будто приготовился к тому, что она откроет его тайну. — Но зачем? — подумала она. Он ведь помогает Роберу, а на всем свете нет никого лучше Робера, и он, наверное, куда лучше меня знает, чем Макс занимается. К тому же, по словам Робера, именно он вытащил меня из Чили. Кем бы он ни был на самом деле, я не стану его разоблачать. Да и что это даст?
Она протянула ему свою узкую руку.
— Рада с вами познакомиться. Так, значит, это благодаря вам я здесь очутилась?
— Груз поставляется по заказу моей компании.
— И это ваши люди снабжали меня пищей и водой в Чили?
— Да.
— А вы сами только что спасли меня. Большое спасибо! Нет, правда. Наверное, вы очень цените Робера и то, что он делает.
— Мы с ним хорошие друзья, — ответил Робер. — Яна, может, мы возьмем тебе что-нибудь поесть?
— Нет, спасибо, Робер, я могу потерпеть. Сколько времени займет… А куда мы вообще едем?
— В Кавайон. Сегодня переночуешь у меня, а завтра вернешься в Лондон. До Кавайона отсюда два часа езды на машине, а поскольку за рулем Макс, может, и меньше. Но тебе нужно что-нибудь…
— Робер, мне ничего не нужно.
— Подождите меня минутку. — Макс зашел в кафе и вскоре вернулся с бумажным пакетом в руках, который отдал девушке. — Здесь бутерброды с ветчиной и кофе. Можете перекусить в машине.
— Спасибо. — Но он уже ушел вперед, и Яна с Робером прибавили шагу, чтобы не отстать.
Сев в машину, она жадно набросилась на бутерброды, выпила кофе, свернулась калачиком на заднем сиденье и уснула. Проснувшись, девушка поняла, что они уже в Кавайоне, потом поймала на себе долгий взгляд Макса, когда прощалась с ним. Робер поддерживал ее за талию, помогая подняться по лестнице и лечь на кушетку, застеленную простынями и легким одеялом. Наутро у них почти не было времени поговорить о работе, потому что нужно было ехать в Авиньон, а оттуда — самолетом в Париж, затем — в Лондон.
— Ты в отпуске, — сказал Робер. — Не будем говорить о работе. Ты провела в Чили восемь месяцев, этого более чем достаточно.
— Просто мне хочется знать, что вы думаете мне еще поручить.
— Пока ничего не думаю. Время есть, Яна, неужели тебе хоть немного не хочется пожить в свое удовольствие? Разве у тебя нет парня?
— Есть, но…
— Вот пока этим и займись. — Расцеловав в обе щеки, он прижал ее к себе. — Я так горжусь тобой. И еще я благодарен тебе: ты не даешь умереть надежде. А теперь иди, а то опоздаешь на самолет. Через несколько недель я тебе позвоню.
Он такой добрый, подумала Яна. Она так и сказала Алану вечером того же дня, когда они лежали в постели у него дома в Лондоне.
— Ему ничего не нужно для себя, он просто хочет, чтобы люди были счастливы. И чтобы повсюду царила справедливость.
— Готов биться об заклад, что ему тоже кое-что перепадает, — лениво потягиваясь, ответил Алан. Он лежал рядом и гладил ее тело. — Господи, ты так похудела, как будто вообще не ела восемь месяцев.
— Я ела тогда, когда ели крестьяне. Что это значит — ему тоже кое-что перепадает?
— А-а, это как игра в полицейских и грабителей, ковбоев и индейцев, плохих и хороших парней. Это для него куда интереснее, чем кропить все святой водой.
— Он делает не только это, еще он руководит школой.
— Значит, это куда интереснее, чем руководить школой.
— Конечно, интереснее. Он в самом деле считает, что может изменить мир к лучшему. Для всех, но в первую очередь для бедняков.
— Знаю, ты мне об этом все время твердишь. Хотя, знаешь, любому понравится жить интереснее: ощущение опасности или хотя бы волнение, возбуждение… И тебе нравится, иначе ты бы туда не поехала. Вообще-то, мне хотелось с тобой об этом поговорить.
Нет, подумала Яна, не сейчас. Ты мне нравишься, когда-нибудь я смогу полюбить тебя, но выходить замуж сейчас не хочу. Не хочу бросать то, чем сейчас занимаюсь. Мне ведь всего двадцать шесть, рано еще обзаводиться семьей.
Она подумала, о чем бы еще поговорить.
— Алан, ты помнишь Макса Стювезана?
— Да, он погиб при взрыве яхты. По-моему, в прошлом году, да?
— Тогда я тебе, пожалуй, кое-что скажу, только обещай, что это останется между нами.
— Как скажешь.
— Нет, правда, Алан, мне кажется, это должно остаться между нами.
— Тогда лучше не говори. А то, знаешь, я иной раз становлюсь ужасно разговорчив.
— Правда? Вот не знала! Ну что ж, тогда не буду.
— Но так бывает не всегда. Ради тебя я, пожалуй, помолчу. Раз уж сказала «а», говори «б». Это имеет какое-то отношение к Максу? Он ведь тертый калач, ему принадлежала компания «Уэстбридж». Помнишь эту историю?
— Да. Ты в самом деле никому ничего не скажешь?
— Клянусь честью титулованных предков.
— У тебя ведь нет титулованных предков.
— Да нет, один из них был герцогом, где-то в наших краях. Впрочем, я никогда не придавал этому особого значения. Мне всегда казалось, что все слишком уж носятся с этими титулами. Господи, да посмотри на того же Дентона Лонгуорта. Неужели тебе может прийти в голову, что он дворянин?
Яна рассмеялась.
— Нет, такое даже и в сказочном сне не приснится. А ты видишься с ним в последнее время?
— Да, довольно часто. Мы члены одного клуба. Ну и встречаемся на всяких вечеринках, как обычно. Хотя, знаешь, когда тебя там нет, все кажутся такими занудами. Так вот, у Дентона все в порядке. Они ведь с Максом были близкими друзьями.
— Я этого не знала.
— Ну, я, вообще-то, тоже, но он чуть с ума не сошел, когда Макс погиб. Он не отставал от полиции, требуя выяснить, погиб Макс на самом деле или нет, постоянно твердил, что Макс не из тех, кого легко отправить на тот свет, что он родился под счастливой звездой, ну и так далее в том же духе. Никогда не видел, чтобы человек так горевал, как он. Так что ты собиралась мне рассказать по секрету про старину Макса.
— Ну… словом, я видела его во Франции.
— Ты хочешь сказать, видела его привидение? Слушай, Яна, ты же не веришь в привидения.
— Я видела Макса Стювезана. Он не погиб. Он жив-здоров, живет в Кавайоне… хотя, вообще-то, я не уверена, что он там живет, он отвез туда нас с Робером, а сам потом уехал. Но он, наверное, живет где-то поблизости, потому что, когда мы уезжали из Марселя, сказал, что поедет домой. Он совершенно не изменился, если, конечно, не считать бороды. Кроме того, по-моему, покрасил волосы. Раньше они у него были, по-моему, рыжие?
— Да, с сильной проседью, — с отсутствующим видом сказал Алан. — А ты уверена, что это был Макс?
— Конечно, уверена. Я несколько раз видела его в гостях у Оливии… Вообще-то, в первый раз я видела его много лет назад, там еще был Дентон с Сабриной… это его жена, ты знаешь, да? Потом они развелись. Так вот, я видела Макса несколько раз в гостях у Оливии, а потом еще в газетах были его фотографии в связи с той историей, которая приключилась с «Уэстбридж». Все это очень странно…
— Странно? Уму непостижимо! С какой стати ему нужно, чтобы все считали, будто его нет в живых? Может, он сам не знает, кто он есть. Может, он лишился памяти.
— Нет, он понял, что я узнала его. Он стоял и ждал, что я ему скажу.
