ветвями, чтобы он смог привести к ним розыскную и спасательную команду.
– Учитывая ионную интерференцию, которую создает шторм, не удивительно, что они не могут связаться с нами, – стойко твердила Вариан, но никто уже не делал вид, что сколь-нибудь этому верит.
Лунзи упорно старалась избегать мыслей об «Ионе».
– Ладно, значит, завтра погружаемся в холодный сон, как только остальные выскажутся, – поспешно решил Кай.
– А зачем им говорить? – спросила Лунзи. Она предпочла бы пройти через эту процедуру, пока решимость её не оставила.
– Они и так уже на полпути к холодному сну. – Вариан указала испуганному Каю на спящих. – Оставим пустые споры себе.
– Прошла целая неделя, и, судя по тому, как работают на Ирете падальщики, «тяжеловесы» уже обнаружили отсутствие челнока, – зловеще добавил Трив.
– »Тяжеловесы» никоим образом не смогут найти нас в холодном сне. К тому же есть реальная опасность, что мы бодрствуем слишком долго, – закончила Вариан.
Итак, и остальные приверженцы медитации согласились с планом, который сама же Лунзи и предложила. Она медленно поднялась на ноги. Против собственной воли она прошла в криогенную камеру и, набрав соответствующий код, открыла дверь. Мысль о новом погружении в холодный сон была ей ненавистна. Она так много времени провела в этом состоянии! Это почти так же скверно, как смерть. В некотором смысле это и есть смерть – лишение всех радостей и надежд, всего лучшего, что было на этом отрезке её жизненного пути.
Тем не менее она подобрала нужные медикаменты и пневмошприц, проверила дозировки и принялась за тех, кто уже спал. Трив, Кай и Вариан контролировали их состояние, проверяя, как идет погружение в холодный сон, по остывающей коже и постепенно сходящему на нет дыханию.
– Ты знаешь, – начала Вариан тихим, но испуганным голосом, когда Лунзи укладывала её саму, – бедный старина Габер был прав. Нас здесь оставили.
По крайней мере временно!
Лунзи пристально взглянула на Вариан и состроила кислую гримасу.
– Это не то утешение, которое я хочу захватить с собой в холодный сон.
– Лунзи, а сновидения в криогенном сне бывают? – спросила напоследок Вариан, когда врач подала ей чашку предохраняющего препарата.
– Я никогда не видела.
Лунзи выдала дозу и Каю. Принимая её, молодой лидер улыбнулся.
– Казалось бы, убивать время впустую – совсем не то, что что-то делать, – заметил он.
– Вся концепция холодного сна – это временное отключение субъективного чувства времени, – пояснила Лунзи.
– Ты засыпаешь и просыпаешься. А столетия прошли, – добавил Трив, выпивая свою порцию.
– От тебя помощи ещё меньше, чем от Вариан, – проворчала Лунзи.
– Может, и не столетия, – многозначительно произнес Кай. – ИОК нужны эти урановые залежи. Они слишком богатые, чтобы пренебречь ими.
Лунзи проверила газовый баллон, чтобы тот заработал сразу же, как только его сенсоры зарегистрируют угасание всех жизненных сигналов. Она не спешила принять свою дозу. Нет, она не подвергнет их риску и останется бодрствовать. Любой пролетающий над этим районом «тяжеловес», зарегистрировав тепло её тела, примет его за тепло летуна. Она может и остаться.
Зато если она уснет вместе с ними, то, проснувшись, окажется среди людей, которых знает, с которыми работала, которые ей нравятся. Она не будет совсем одинока, когда её разбудят. Это в какой-то мере утешало. Не позволяя себе найти аргументы в пользу окончательной и роковой отсрочки, Лунзи выпила свою порцию и легла на палубу у стены, подложив под голову подстилку и вытянув руки вдоль тела.
«Кто знает, когда нас найдут», – подумала она, не в силах избежать этой мысли. Но нашла себе ещё одно утешение: «тяжеловесы» не найдут её и других – тоже. Она проснется снова. И будет ещё одна причитающаяся ей выплата по счету.
Свинцовая тяжесть начала распространяться откуда-то из желудка, проникая в самые дальние уголки её тканей. Воздух, прикасавшийся к её холодеющей коже, казался слишком горячим. И становился все горячее. Вдруг Лунзи захотелось вскочить и убежать из этого места, не дожидаясь, пока она снова заманит себя в эту ловушку. Но было уже слишком поздно: процесс пошел. Она почувствовала, как её сознание гаснет, быстро сползая в ещё одну смерть по имени сон. Черт!
