– Одиннадцать лет. Когда мое судно не смогло продолжать полет из-за того, что кончился запас энергоносителя, я был ведущим инженером ФОП. Мы занимались совершенствованием лазерной технологии для создания скоростных космических навигационных систем и ССП-коммуникаций. Мы были на самом острие новейших разработок. Ведь световые лучи переносят информацию с минимальными искажениями и гораздо большей скоростью по сравнению с такими носителями, как ионный импульс или электрон. Но когда я проснулся два года тому назад, тот процесс не просто устарел. Всем это казалось изобретением пещерного века! Я достиг самых вершин мастерства в искусстве, которое никому больше не было нужно. ФОП предложила мне выйти в отставку с полным сохранением оклада и выплатой долга за те одиннадцать лет, но я не мог перенести чувства собственной бесполезности. Я хотел работать. Но переподготовка заняла бы слишком много времени, ведь космическая технология ушла так далеко вперед – и так быстро! – Его рука изобразила полет космического корабля. – Поэтому я и взялся за первую же предложенную мне работу, как только оказался трудоспособен. Они сказали, что я ещё не оправился от травмы и по этой причине мне нельзя занимать должность, связанную с космосом.
– Это для вашей же безопасности. В среднем на полное восстановление требуется от трех до пяти лет, – заметила Лунзи, вспомнив дни собственного лечения на рудной платформе и то, что было потом. Тестирование, которое она периодически проходила для выявления прогресса, показывало, что психологически она все ещё стремится уйти от действительности. – А для меня – и ещё несколько лет, потому что мне нужно наверстывать гораздо больше, чем вам. Я – экстремальный случай. И единичный. Для этой новой публики мои прежние знания в области медицины столь же архаичны, как трепанация черепа. Ученые считают меня очаровательной из-за моих «экстравагантных взглядов». Хорошо ещё, что тела с тех пор не изменились радикально. Правда, теперь стало значительно больше подвидов, чем прежде.
Столько нового, что, возможно, было бы лучше начать со стартовой черты.
– Все верно, но вы-то все-таки можете заниматься своим ремеслом! А я – нет. Около года я проработал в отделе снабжения, проталкивая документы, касавшиеся замены каких-то деталей, не имея ни малейшего представления, что это такое. Они сказали, что это «развитие» моей прежней работы, но это был всего лишь способ убрать меня от греха подальше. Врачи притворялись, что все это делается ради моего же блага. В конце концов я перевелся в отдел поисков, где надеялся оказаться среди людей, которые не будут меня жалеть. Помимо делопроизводства, я умею ещё чинить лазерные компьютеры.
Это избавляет от необходимости вызывать мастера по техобслуживанию, когда что-нибудь выходит из строя. – Ти угрюмо забарабанил пальцами по столу.
Едоки, сидевшие за соседними столиками, поглядывали на них все с большей настороженностью, поэтому они засунули свои кредитные жетоны в настольную кассу и пошли прочь.
Лунзи благоразумно помалкивала. Самоанализ и самооценка являлись важной частью процесса выздоровления. Одному Богу ведомо, сколько времени потратила она, делая то же самое. Она просто ждала, глядя на погруженного в размышления Ти, и пыталась представить себе картины, которые проплывали в его сознании. И когда к ним направился метрдотель, Лунзи перехватила его взгляд и жестами показала, что её спутник всего-навсего выпил чуть больше, чем следовало. Игра кристаллов, украшавших стены и потолок вестибюля, вывела Ти из задумчивости. Он взял Лунзи за руку и сжал её пальцы.
– Простите, милая Лунзи, я пригласил вас пообедать, а не созерцать мою мрачную физиономию.
– Поверьте, я прекрасно понимаю вас. Я и сама не всегда скрываю свои горести. Ведь я каждый раз испытывала такое горькое разочарование, когда снова и снова ничего не могла добиться от ИОК, что рассказывала каждому встречному о своей беде, надеясь: а вдруг кто-нибудь да поможет?
– Больше у вас этой проблемы не будет, раз за дело взялся Теодор Янос.
Вы могли бы догадаться, что они поручили эту работу такому, как я, именно потому, что не в состоянии вынудить вас отказаться от своего замысла.
Лунзи утвердительно кивнула:
– Я подозревала об этом. До чего же я ненавижу бюрократов! И горжусь тем, что упорство – наша фамильная черта. Оно свойственно и Фионе…
Простите, я не имела в виду карьеризм. Я великолепно провела с вами вечер.
– Так же, как и я. – Ти взглянул на часы. – Уже поздно. А у вас завтра рано утром занятия. Позвольте подвезти вас домой, мой челнок совсем рядом.
Нет-нет. Не лишайте меня этого удовольствия. Буду счастлив ещё куда-нибудь сходить с вами в любое время, когда вы только захотите. А может, мы направим ваши восхитительные и разнообразные способности на приготовление тех столь аппетитных на слух блюд, рецепты которых в строжайшем секрете хранятся в вашем семейном архиве?
В дверях своей квартиры Лунзи столкнулась с Памелой, Шофом и доброй половиной «банды», собравшимися, судя по всему, для того, чтобы общими усилиями одолеть некоторое количество углеводородов и синтезированного пива.
– Кто это был? Он, она, оно? – тут же начала допрос Памела.
– Какой такой «кто»?
– Ти, кто ж ещё. Мы гадали весь вечер.
– Как вы узнали о нем?
– Я же говорил, что это – он, – насмешливо выдал Шоф, сидя на полу. Они с Бордлином, студентом из племени гарнсанов, работали над курсовым проектом, имевшим некоторое отношение к лазерам. Очередная выжженная на стене отметина свидетельствовала об их увлеченности выполняемой работой. – Спросите мистера Информацию – и я тут как тут!
Бордлин покачал рогатой головой и возвел печальные бычьи очи горе.
– Ты забыла стереть своё сообщение. Оно так и осталось на экране на всеобщее обозрение, – объяснила Памела. – Всякий вошедший мог его прочесть. И мы не в силах сдержать любопытство.
– Так отпустите его на волю, – надменно произнесла Лунзи. – Желание знать ещё никому не повредило. А я иду спать.
– Это любовь! – закричал Шоф, когда Лунзи скрылась за дверью своей спальни. На сей раз она заснула без малейшего труда, вспоминая, как ласково он сжал её пальцы, как улыбался…
