расстрелянных. Он в короткие годы свои утрамбовал столько обширных и важных деяний, он столько бы еще успел сделать на неустроенной нашей планете, но вот — один миг, один залп, и Порика не ждет уже ничего. Утром он выехал с проселочной тропки к окраинам Льевена, всего только день назад был Василий деятелем, борцом, и мы с вами следили за ним, ждали его очередного решения, действия, приказа, но это — война, за один час способная перевернуть жизнь народов, и уж вовсе не оборачивающаяся на жизнь и смерть человека. Война оборвала нашу повесть сразу, вдруг, залпом — так поступают войны.
Да, союзники уже подошли к Па-де-Кале, да, вот-вот они возьмут и Аррас, и Бомон, и Энен-Льетар, и спасут Адоньева, спасут Бойко, спасут Оффров, но Порика уже не спасут. Гестапо свело свои счеты: Порик убит.
Кто его выдал? Провокатор? Или частые поездки Порика днем из Гренэйя в Льевен привлекли внимание полицейских? Или просто кто-то из переодетых гестаповцев, устроивших засаду по другому поводу, узнал его в лицо? Неизвестно.
А отряд имени Чапаева — в бою. Крылов занимает поселок за поселком и разбрасывает по дорогам группы партизан на грузовиках, вызывая панику у отступающих немцев. Калиниченко прочесывает леса, разрубает проволоку последних лагерей, освобождает пленных. Федорук оседлал два моста и не пропускает отступающие вражеские колонны. Ткаченко, получив задание не пустить немцев к восставшему Парижу, перекрыл дороги от Артуа, приказал бить по скатам проносящихся грузовиков, устроил на шоссе пробки и принял на себя всех высаженных из машин немцев. Он продержался со своей интербригадой три часа, все- таки хоть немножко сумев помочь парижанам.
Порик умер, но дело его жило.
Он умер, он не дождался Победы. Не дождался падения Берлина, не видел московского салюта, не узнал, кто из его семьи жив, кто. погиб. Герой Советского Союза Василий Васильевич Порик пал смертью храбрых, как и миллионы его сограждан. Это о таких, как он, говорили в войну: “Смертию смерть поправ”. Это такие, как он, — сотни тысяч простых советских людей в грозную огненную годину нашли в своем сердце достаточно мужества и веры в победу, чтобы пересилить фашистскую силу. Там, куда занес их ветер войны, — на Курской дуге или в департаменте Па-де-Кале, в рядах Красной Армии или в партизанском отряде, в звании ли солдата или в чине генерала — они исполняли свой долг до конца. Жизнь и смерть этих людей, братьев, отцов или дедов наших, для нас и наших детей останется образцом силы воли, душевного благородства и идейной несокрушимости.
Но герои оставляют на земле и нечто гораздо большее, чем светлую и поучительную память о них. Ведь от Порика и таких, как Порик, сохранились мы с вами, двести тридцать миллионов человек, и еще почти три миллиарда человек за пределами СССР, существование которых тоже оказалось бы под угрозой, если бы фашизм победил. В музеях лежат пули, извлеченные из тела Порика, стоят стенды, посвященные его жизни; на цоколях подымаются памятники ему, пишут о нем поэмы и песни, — а главное, живет человечество, заслоненное и спасенное от фашистского смертоносного шквала всеми Пориками всех народов земли двадцать лет назад, среди которых Василий из Соломирки был не последним.
И пройдет, наверное, еще много лет, а в предместье Арраса, как и сегодня, у самого края старинного крепостного рва, на потемневшем от времени камне по-прежнему будет выделяться одна надпись: “Василий Порик. Январь 1920–июль 1944. Лейтенант Красной Армии. Из крестьян”.
Мы дети, но мы стремимся вперед, полные сил и отваги.
Мы познакомились на конференции по бионике. После моего выступления в зале изрядно шумели. В суматохе Дерзкий Мальчишка подсел ко мне и тихо спросил:
— Скажите, пожалуйста, хотели бы вы получить динозавра?
Я посмотрел на него и понял, что он имеет в виду живого динозавра. Я мгновенно представил, насколько укрепится палеобионическая гипотеза, если в моем распоряжении окажется хотя бы один живой динозавр.
— Давай, — сказал я. — Давай твоего динозавра.
Я с первого взгляда определил, что передо мной — Дерзкий Мальчишка и что он знает, где раздобыть живого динозавра. Но, по правде сказать, я не ожидал, что идея окажется такой потрясающей. В конце концов, он мог просто знать, где водятся динозавры. Надо принять во внимание, что в зале был шум. Отдельные слишком темпераментные оппоненты выкрикивали разные доводы против моей гипотезы. Из-за этого отвлекающего фактора я, собственно, остановился на столь банальной догадке. Динозавров обычно где-то находили. Таков литературный штамп, это и ввело меня в заблуждение. Благородная и великая идея Дерзкого Мальчишки не имела ничего общего с этим убогим штампом.
Я понял суть идеи на третьей фразе и несколько даже ошалел от размаха. То, что придумал Дерзкий Мальчишка, далеко выходило за пределы палеобионики. Это одна из фундаментальных идей, которых в науке — за всю ее историю — насчитывается лишь несколько десятков, не больше.
Подумайте сами, пока я еще ничего не рассказал, как раздобыть живого бронтозавра. Ну, не бронтозавра, так хотя бы игуанодона или, на худой конец, самого завалящего махайрода. Готов спорить: не придумаете!
Между тем в этой задаче нет ничего принципиально нерешимого. Вот, например, идея, приближающаяся к решению. Пьер де Латиль пишет в своей книге “От “Наутилуса” до батискафа”: “Если на океанском дне не происходят процессы гниения, то трупы живых существ, которые могли упасть на дно, сохраняются там в целости в продолжении тысячелетий. А это означает, что на дне океанов можно было бы найти в абсолютно неповрежденном состоянии останки многих давно вымерших на земле животных. Вот гипотеза, способная взбудоражить самый холодный и не склонный к романтике ум! Приходится лишь удивляться, что ни одному автору научно-фантастических романов до сих пор не приходила в голову мысль использовать эту тему”.
Согласитесь: гипотеза и в самом деле остроумная. Что говорить, конечно, тут существует некое “но”. Даже в самых глубоких океанских впадинах есть жизнь, микроорганизмы и, следовательно, гниение. Однако сама по себе мысль, как видите, лишь чуть-чуть не дотягивает до требуемого решения.
Попытайтесь все-таки подумать относительно живого динозавра.
А я пока продолжу рассказ.
Итак, Дерзкий Мальчишка выложил свою идею.
— Пойдет? — спросил он.
Клянусь, он был готов к защите! Настоящий Дерзкий Мальчишка, я эту породу знаю.
Когда-то я сам был Дерзким Мальчишкой. Но мне уже скоро сорок, и я давно подал в отставку. У меня семья, я состою членом жилищного кооператива и выписываю полезный журнал “Здоровье”. По поведению мне смело можно ставить пятерку. Если в отдельных (совершенно нетипичных) случаях во мне и вспыхивает что-то такое, я сразу включаю внутренние тормоза.
Я даже не знаю, почему на конференции поднялся шум. Мое выступление было выдержано в спокойном, академически скучноватом стиле.
Видимо, придется рассказать об этом выступлении: тогда вы поймете, почему мне понадобился динозавр. Вообще, я должен буду объяснить уйму разных вещей. Ничего не поделаешь, одно цепляется за другое. Рассказ будет довольно сумбурным, предупреждаю заранее.
Поскольку мы уж заговорили об этом, надо сказать прямо, что я не писатель. Все, о чем здесь написано, не содержит ни капли вымысла. От нас сбежал… гм… сбежало некое живое существо.
