— А что такое вожак?
— Это собака, которой я даю указания, а она, в свою очередь, говорит мне и всем остальным собакам, что творится вокруг и что надо делать. Посмотри сам, собаки располагаются в упряжке так, что видят перед собой в основном только хвост той собаки, которая впряжена перед ними. — Собаки виляли пушистыми хвостами-колечками и хитро улыбались, как будто смеялись над очень веселой шуткой, понятной каждой из них.
Диего ехал на нартах Лавиллы, а его отец — на тех, что неслись впереди всех остальных. Было еще несколько собачьих упряжек, которые везли прочих членов экспедиции — двух женщин, одна из которых была сейсмографом, а вторая — горным инженером, и мужчину, который, по словам отца Диего, разбирался в горнодобывающей технике и шахтном оборудовании. Само собой разумеется, каждый из участников экспедиции был не просто хорошим специалистом, а доктором каких-то там наук.
Поездка была просто потрясающая. Диего, укутанный в теплые меха, сидел в нартах рядом с припасами экспедиции, а сани стремительно неслись по заснеженным просторам, легко скользя по корке наста и подпрыгивая на неровностях почвы. Собаки весело и дружно бежали вперед, помахивая упругими хвостами-колечками. Но самое лучшее началось, когда они уже отъехали достаточно далеко от городка и путь их лежал по довольно плоской равнине без каких-либо крупных препятствий — там Лавилла позволила Диего поуправлять упряжкой.
— Когда хочешь, чтобы они бежали вперед, крикни Дине: “Хайк!” Если хочешь повернуть направо, крикни:
'Джи!”, а если надо повернуть налево, тогда крикни:
'Хо!” — и “Вэу!”, когда хочешь, чтобы собаки остановились. Дина сделает, как ты скажешь, и проследит за тем, чтобы остальные собаки тоже тебя послушались. Она у меня просто умница! Так, становись вот сюда, — Лавилла показала парню скрытые густым и длинным мехом ребристые полоски на полозьях саней, на которые погонщик ставил ноги, чтобы не поскальзываться. — А вот это — тормоз. Наступи на него, если захочешь притормозить. Но помни, на льду сани остановятся далеко не сразу.
Все остальные упряжки давно уже обогнали их и унеслись далеко вперед, но Лавиллу это не особенно обеспокоило. Диего взял в руки постромки, поставил ноги на подставки на полозьях, а Лавилла натянула на ноги снегоступы — такие специальные плетенки из лозы с ремешками. Парень крикнул Дине: “Хайк!”, и как только собака-вожак рванула вперед, остальные последовали ее примеру, хоть и поскулили немного неуверенно, услышав звуки незнакомого голоса.
Как и говорила Лавилла, Дина оказалась очень смышленой собакой. Она не собиралась позволять другим упряжкам так легко обойти себя и оставить позади. Дину вполне устраивало только место сразу за первой упряжкой, на которой ехал отец Диего Метаксоса.
Собаки быстро неслись вперед, колючий морозный ветер бил прямо в лицо, и у Диего перехватывало дыхание. А вокруг раскинулись бесконечные бело-голубые просторы этого чудесного мира, которые виделись Диего в обрамлении маленьких льдинок, намерзших ему на ресницы и на меховую оторочку капюшона. Когда они догнали основную группу упряжек и пристроились за одной из них, Диего почувствовал, что начинает замерзать. И еще ему было скучно ехать позади кого-то, почти в самом конце группы. Лавилла, которая бежала рядом с упряжкой, одним прыжком устроилась на нартах возле Диего, забавно задрав ноги кверху — чтобы отряхнуть комья снега со своих громоздких снегоступов, прежде чем усаживаться поудобнее. Отдышавшись, она принялась рассказывать юноше о больших гонках на собачьих упряжках, о которых сама она слышала от своего деда. Эти гонки время от времени устраивали когда-то в старые времена на Аляске, а Аляска — это такая страна на планете Земля, где жили предки Лавиллы.
— Самая большая из гонок зародилась в те далекие дни, когда в один затерянный в глуши маленький поселок, который назывался Ном, пришлось спешно доставлять из города лечебную вакцину — эстафетой собачьих упряжек. Людей восхитило мужество и стойкость и искусство управления упряжкой, необходимые для такой поездки. Потому они и стали устраивать такие гонки. Целые города в складчину снаряжали своих лучших погонщиков и выставляли лучшие упряжки, и множество людей по всему свету знало о ходе состязаний. А еще были гонки по маршрутам, которыми на специальных собачьих упряжках обычно развозили почту в удаленные от городов поселения. Эти маршруты тянулись через две страны, и изо всех уголков этих стран приезжали люди на собачьих упряжках, чтобы участвовать в соревнованиях. И во всех таких гонках все участники везли с собой небольшие пакеты с почтой, которые нужно было доставить в конечный пункт маршрута состязаний.
— Но почему им обязательно нужно было отправлять почту на собачьих упряжках? — спросил Диего. — Это же просто глупо, когда можно воспользоваться компьютерами.
— Знаешь, бывает, встречаются такие места, где просто нет компьютеров, — ответила Лавилла. — И потом, людям нравится доказывать самим себе, что они умеют делать кое-что из того, что в старину умели их предки. Люди так учатся быть такими же выносливыми и неприхотливыми, как их предки, понимаешь? — Лавилла улыбнулась. Белоснежные зубы ослепительно блеснули на загоревшем под полярным солнцем лице. — Такими выносливыми и сильными, как мы.
Диего улыбнулся в ответ, но про себя подумал, что это немножко нерационально — делать все по старинке, с затратой ненужных усилий, вместо того чтобы учиться новому, более прогрессивному. А потом он вдруг подумал, что вот сейчас он сам делает кое-что по старинке, с затратой лишних усилий — и при этом одновременно обучается для себя чему-то новому.
Вечером они устроили привал, и Диего слушал рассказы отца о геологических породах и прочих подробностях его профессии. На ужин были практически точно такие же пайки, какие обычно выдавали на кораблях. Но потом Лавилла тихонько сунула парню какую-то сушеную полоску, от которой исходил сильный, но приятный и аппетитный запах.
— Попробуй, съешь это, — сказала Лавилла. — Добрая еда! Копченый лосось. Я сама его поймала и закоптила.
Диего принялся грызть необычную пищу, а Лавилла спела ему весьма своеобразную песенку о том, как была поймана вот эта конкретная рыбина. Женщина сказала, что сама сочинила эту песню, правда, на мотив старинной ирландской песни “Звезда графства Даун”, которой Лавиллу научила ее бабушка О'Тул. Припев в песенке про лосося был такой:
Уютно устроившись в жарко натопленном укрытии, Диего быстро уснул. На следующее утро, когда он проснулся, надеясь, что и сегодня выпадет случай поуправлять упряжкой, оказалось, что с неба сыплется мягкий пушистый снег. Диего, конечно же, знал из описаний планеты, что снег — естественная часть экологической системы этого мира. Отец рассказывал, что снег белый, а не прозрачный, потому что представляет собой скопление плотно сросшихся мелких кристаллов замерзшей воды, которые преломляют лучи света под разными углами. А Лавилла просто показала юноше, что при ближайшем рассмотрении каждая снежинка — это изысканная, причудливая звездочка, и тонкий рисунок узора снежинок никогда не повторяется. Поуправлять упряжкой Диего сегодня не пришлось, и он всю дорогу ехал в санях пассажиром — потому что Лавилла сказала, что скоро дорога будет не такой прямой и легкой, как раньше. К тому же надо было внимательно следить за местностью, чтобы не пропустить те места, куда нужно было попасть экспедиции. Зато Лавилла пообещала дать Диего повести упряжку на обратном пути.
Юноша большую часть дороги пролежал в нартах, ловя снежинки на рукавицу и внимательно их рассматривая. Он старался запомнить рисунок каждой из снежинок, прежде чем они таяли от тепла его руки.
— Может, сегодня вечером, когда остановимся на привал, я сделаю тебе немного снежного мороженого, — сказала Лавилла, наклоняясь над лежащим Диего так низко, что пар от ее дыхания осел инеем на его лице. — Я прихватила с собой немного тюленьего жира и сушеных ягод, и сахар тоже есть.
— Тюленьего жира?! — в недоумении переспросил Диего.
— Ну да. Он придает сил — это очень помогает во время дальних поездок. Не отказывайся, пока не попробуешь, ладно?
Диего скривился, и Лавилла натянула ему капюшон куртки до самого носа.
Но пока они еще были в пути, неожиданно разыгралась метель. Парень, который, похоже, был мужем
