— Ей было около тридцати лет или чуть-чуть больше. Расскажите, пожалуйста, что еще вы знаете о нем… если вы не против, конечно.
— Это человек, который добился всего в своей жизни сам. И он очень этим гордится. Кажется, он очень хорошо знает Европу и является экспертом ЕЭС. Я знаю, что он владеет несколькими языками. — Она сделала паузу. — С Тони Панаколисом он говорил по-гречески. Я поняла это только на следующую ночь. — Она снова задумалась. — Мне кажется, что его финансовая база находится в Цюрихе…
— Одна из них… У него открытые финансовые счета в банках на Каймановых островах, в Гонконге и еще в ряде благоприятных финансовых и налоговых зон. Мы считаем, что именно он оказывает финансовую поддержку Тони Панаколису.
Он увидел, как у нее вздрогнули плечи.
— Вы сказали, что он связывается с вами, как правило, раз в десять-двенадцать недель?
— Да.
— Если он позвонит вам еще раз, примите его приглашение. — Увидев, что она решительно сдвинула брови, он быстро продолжил: — Мы не можем позволить, чтобы у него возникло хоть какое-нибудь подозрение на этот счет.
— А вы думаете о моей безопасности? — в ее голосе одновременно прозвучали издевка и возмущение.
— Мы будем постоянно за вами наблюдать.
Она с ужасом посмотрела в его спокойные ледяные глаза и яростно прошипела:
— Ни за что! — Нелл вскочила на ноги и стала ходить по комнате — настолько велико было ее возбуждение. — Никогда и ни за что! Это будет конец всему!
— Это не в ваших интересах.
— Нет, я не могу сделать этого! Вы хорошо поняли, что я вам сказала?! Я не могу себе позволить такую роскошь, как риск ради ваших целей! В моей работе не должно быть ни малейшего намека на утечку информации, на неосторожность и безалаберность! Понимаете, на мою репутацию не должна упасть даже тень подозрения!
— Она и не упадет. Это я вам гарантирую лично. — Он сделал паузу. — Я же не собираюсь выслеживать вас, чтобы арестовать потом их в вашем присутствии.
На какое-то мгновение она откинула голову назад и встретилась с ним глазами. Каждый упрямо стоял на своем, и она это понимала. Через секунду он отвел глаза в сторону.
— Мое предложение все равно остается в силе.
«Все так легко и в то же время так сложно, — подумал Марк, — Ей хочется, чтобы справедливость восторжествовала, но при этом она не собирается рисковать своим благополучием и высоким заработком. Она получает в год, наверное, в два, а то и в три раза больше, чем я. Честно говоря, с какой стороны ни посмотри, она ведет слишком роскошную и дорогую жизнь. Такую же дорогую, как и она сама… К ней не подходило ни одно из обычных определений. Шлюха — употребляется по отношению к дешевкам. Проститутка — слишком отдает пренебрежением и брезгливостью. Путана — тяжеловато, а куртизанка — слишком иносказательно. Пожалуй, наиболее подходящим было слово, которое придумали по отношению к таким женщинам американцы, — «девочка по вызову». Хотя она была далеко не девочка, а настоящая женщина в полном смысле этого слова, но при этом какой-то невинно-чистой и незапятнанной. Черт, как случилось, что она не погрязла в этом дерьме?» Он никак не мог объяснить себе, как ей удается выглядеть такой юной, невинной и не запачканной грязью проституции. К ней прекрасно подходило еще одно американское выражение — «шикарная женщина». Она была сексуально привлекательной и элегантной и, естественно, ни в чем не похожей на тех средних, обыкновенных женщин, с которыми обычно приходилось иметь дело ему. Он понял это в тот самый момент, как в первый раз увидел ее в баре.
«Кто же она такая? Откуда взялась? Она рассказала ему слишком мало, все время следя за тем, чтобы ее личная жизнь оставалась в неприкосновенности и глубокой тайне. А ведь она могла точно так же промолчать и о том, что видела в Уилтшире, и никто никогда бы об этом не узнал». Стивенс знал о ней еще слишком мало, и это его раздражало, потому что он всегда стремился к тому, чтобы знать все. Он никак не мог избавиться от чувства, что Клео Мондайн была выдуманным, несуществующим образом, что под великолепной маской скрывалась совсем другая женщина. У нее должна быть своя тайная личная жизнь. Дело на нее в полиции не заведено. Так же удивительно, что на ее имя нет ни одного талона за нарушение правил парковки автомобиля. Она добросовестно платит налоги и не высовывается. Значит, ей есть что скрывать — теперь он был уверен в этом, как в том, что следующим утром солнце снова взойдет на востоке. И еще он понял, что не сможет отпустить ее до тех пор, пока не выяснит, в чем тут дело и что же на самом деле она собой представляет.
4
— Ты явно не в себе, моя дорогая Нелл. В твоем поведении появилась несобранность, даже рассеянность. Тебя что-то беспокоит, вспомни старое выражение: если кто-то разделит твою проблему, то это уже полпроблемы, — проговорил Филипп.
— У меня нет никаких проблем, — ответила Нелл.
— Ну-ну… Забыла, с кем ты разговариваешь? Физиогномика — это мое призвание. Всю правду и ложь человечества можно прочесть по лицам, если, конечно, умеешь читать. Твоя ложь заключается в том, что можно было бы назвать… э-э… полным отсутствием. Ты пришла ко мне, и мне очень приятен твой визит, не скрою, мне не очень-то нравится валяться на больничной койке. Но ты, находясь здесь, все равно отсутствуешь. Ты где-то в другом месте. Осмелюсь спросить, может, с кем-то другим, а?
— Какими наркотиками тебя накачали? — усмехнулась Нелл.
— Которые уничтожают вирус пневмонии. Она чуть не убила меня вчера утром. Могу поклясться чем угодно, что когда я ложился спать, то был абсолютно здоров. Перед этим я встречался с безумно прекрасным и сладким тунисцем. Моя дорогая, у него дивное тело… я такое видел только один раз в жизни, это была статуя, которую изваял Пракситель.
— Мне сказали, что ты был совсем плох. Врачи знают, что у тебя положительная реакция на СПИД?
— Я сказал им это сразу же, как только они меня сюда притащили. Потом, когда приехал мой доктор, я предоставил разбираться во всем остальном ему.
— Ну и каковы прогнозы? — спросила Нелл.
— У меня СПИД, — довольно прохладно ответил Филипп. Он пожал плечами и вздохнул: — Теперь не просто положительная реакция, а болезнь. Потому-то я так быстро и заболел, что моя иммунная система сильно поражена. Время превратилось в моего злейшего врага.
Нелл промолчала.
— Не могу сказать, что это для меня неожиданно. — Филипп по-дружески похлопал ее по руке, лежащей на его ладони. В этот момент молчание было таким же тяжелым, как и камень отчаяния на сердце у Нелл. Она не любила Филиппа Фолкнера так, как любила Лиз. Она вообще не могла причислить его к искренне любимым людям. Она просто привыкла к тому, что он постоянно находился рядом. Несмотря на все условия и протесты Нелл, он все равно вмешивался в ее жизнь. Если бы он почувствовал, что уже не может помогать ей и влиять на ее поступки, он сам бы «уступил» ей дорогу. Она знала, что Филипп по- своему любит ее. К печальному известию она была готова уже давно, еще тогда, когда он сказал ей о положительной реакции на СПИД, но думать об этом — одно дело, а услышать из уст Филиппа — совсем другое. И сейчас Нелл чувствовала, что ее сознание не может примириться с мыслью о смерти.
Она глубоко вздохнула, чувствуя, что постепенно начинает осознавать случившееся.
— Мы должны сделать все возможное — за то время, что у тебя осталось.
— Первый раз в жизни я вынужден признаться, что мне нечего терять.
Их глаза встретились, и она рассмеялась.
— Поэтому теперь ты вполне спокойно можешь поведать мне, что там у тебя случилось, — мягко произнес Филипп. — Дальше меня это все равно не уйдет.
