Тупик в лабиринте
Гибель гангстера волновала Гарда меньше, нежели смерть Лео Лансэре. Девять против десяти, что корни этого дела уходят в преступный мир, который для полиции, слава богу, не потемки. Кроме того, нельзя гнаться сразу за двумя зайцами.
Убийство Лансэре оставалось полной загадкой. Дневник его был необычен, образ жизни — зауряден, скрытая от всех работа — таинственна, намек на шефа — зловещ, способ убийства — банален. Но быть может, у Лансэре были приступы вялотекущей шизофрении? Ну что ж, задание определить его психическую полноценность уже дано, надо дождаться результата. Но, предположим, появление дневника объясняется шизофренией — что тогда? Дневник становился тривиальным бредом, важная работа — мифом, а смерть — еще более загадочной. Впрочем, возможны и другие перестановки: жизнь — самая высшая из математик.
На рассвете Гарду доставили медицинскую карточку Лео Лансэре, обязательную для всех сотрудников Института перспективных проблем, поскольку они часто имели дело с повышенной радиацией. Просмотрев сложенную в восемь раз картонку, в которой типографский шрифт перемежался записями врача. Гард разочарованно вздохнул. За последние три года Лансэре ни разу не обращался к врачам по собственной инициативе. Данные последнего профилактического осмотра свидетельствовали о легком неврозе — недомогании столь же обычном для современных людей, как элементарный насморк.
Комиссару после бессонной ночи никак не хотелось ехать к жене покойного, но ехать было необходимо. Заключение психиатра, изучающего дневник Лансэре, каково бы оно ни было, следовало подкрепить и собственными впечатлениями. Откуда их черпать, как не из беседы с Луизой?
…«Ягуар» мягко притормозил возле дачи. К машине подошел дежурный полицейский.
— Происшествий не было? — поеживаясь от утреннего холода, спросил Гард, совершенно уверенный в том, что вопрос напрасен.
— К ней кто-то приехал, комиссар, — быстро произнес полицейский, — но, как вы распорядились, я не стал задерживать.
— Правильно, — вяло заметил Гард. — Какой он из себя?
— Она встречала его у ворот. Коренастый, стриженый, лет тридцати пяти…
— Ага… Ну ладно.
Не удержавшись, Гард зевнул. У полицейского дрогнули мускулы щек, ему тоже зевалось, и он с трудом сдержался при комиссаре. Гард понимающе кивнул, и полицейский улыбнулся.
Сквозь густые кусты сирени едва проступала веранда. На ней жалко и ненужно горела под потолком электрическая лампочка. Гард неторопливо побрел по бетонной дорожке, с наслаждением дыша чистым воздухом и приглядываясь ко всему так, словно он был не официальным лицом, а ранним гостем, не уверенным, стоит ли будить хозяев. Дневной свет, отогнав мрачную таинственность ночи, превратил дачу и все вокруг нее в тихий, мирный уголок, дышащий спокойствием и уютом.
На веранде никого не было. Поднявшись по нескольким ступенькам, Гард заметил, что под перилами зачем-то прибита продольная планка. Струганое дерево уже потемнело. «Зачем здесь планка?» — мимоходом подумал Гард.
Дверь выглядела жидковатой; ее на честном слове держал английский замок, имеющий, скорее всего, символическое значение: стоило выдавить небольшое стекло, и так еле державшееся в неглубокой прорези, чтобы, просунув руку, изнутри отпереть замок. Комиссар невольно сравнил эту дверь с блиндажными запорами гангстерской квартиры и покачал головой.
Он стукнул негромко, но стекла веранды отозвались мелким дребезжаньем. Внутренняя дверь стремительно распахнулась, и в темном проеме возникла Луиза, прижимая у шеи ворот халата.
— Это я, Гард, — сказал комиссар.
Луиза и без того узнала Гарда, и на ее лице отразилось облегчение. Она поспешно пересекла веранду, повернула головку замка, но тот не поддавался, и ей пришлось налечь плечом на дверь.
— Прошу вас, входите, — сказала Луиза, смахивая с ближайшего стула детские игрушки. — Хотите чаю?
— Не откажусь, — сказал Гард. — Но лучше кофе, если вам все равно.
Луиза вышла кивнув. Гард сел за круглый столик, покрытый пластиковой клеенкой, и огляделся. На полу веранды были разбросаны вещи — так, словно их начали упаковывать в чемоданы, да и бросили. Комиссар решил не торопиться с выяснением, а вести себя так, будто он зашел без всякой цели — просто проведать бедную женщину. Луизе предстояло освоиться с приходом комиссара полиции. Ее внешнее спокойствие не обмануло Гарда, он знал нервную подоплеку такого покоя, способного в любую секунду взорваться истерикой, слезами или оцепенелым молчанием.
Но вот раскрылась дверь, за которой исчезла Луиза, и к Гарду вышел широкоплечий, коротко стриженный молодой человек в мятой рубашке, домашних туфлях, которые были ему малы. Не выпуская дверной ручки, он молча поклонился Гарду, и Гард тоже поклонился ему, подумав при этом, что туфли на ногах гостя явно принадлежат покойному Лео Лансэре. Стриженый человек, исподлобья глянув на комиссара, неуклюже отступил назад. Дверь захлопнулась за ним сама, отсекая его угрюмый взгляд.
— Н-да, — произнес Гард и отвернулся.
За стеклами веранды посвистывали птицы. Лужайку осторожно пересек дымчатый кот, мягко забрался на клумбу, которую миновал убийца, прыгая из окна, и удалился за угол дома.
Вошла Луиза, неся в руках поднос с пустой чашкой, кофейником и бутербродами, прикрытыми бумажной салфеткой.
— А вы? — спросил Гард.
— Не могу.
Поставив поднос на стол, она села, сложив руки на коленях и устремив на них ничего не выражающий взгляд. Ее лицо было серым, как папиросная бумага. Комиссар налил себе неважно сваренный кофе.
— Уезжаете? — кивнул он на разбросанные вещи.
— Да.
— Вы правильно сделали, что вызвали брата, — сказал комиссар.
— Да, это мой брат. — Луиза даже не удивилась осведомленности Гарда.
Помолчали. Птицы пели не в тон настроению.
— Здесь неплохое место, если все хорошо, — сказал Гард. — Я бы тоже снял такую дачу.
— Мы это сделали из-за Юла. Он такой… — Луиза запнулась. — Он у нас такой бледненький.
— Дорого?
— Вы хотите о чем-нибудь спросить меня, комиссар? — тихо сказала Луиза.
— Да нет, я просто так… Быть может, попутно о чем-нибудь и спрошу…
Например, зачем к стойкам перил прибита нижняя планка?
— И это для Юла. — Луиза впервые подняла голову. — Когда он учился ходить, я попросила мужа прибить планку, чтобы Юлу было за что держаться. Это важно, комиссар?
— К сожалению, нет. Куда важнее было бы знать, почему у вашего мужа отсутствовали враги.
— За что его убили? — тихо спросила Луиза.
Гард вздохнул и пожал плечами. Луиза едва удерживала слезы.
— Врагов у него не было… — прошептала она. — Зато друзей у него было много, он был добрый. Но в последнее время мы потеряли даже друзей…
Гард знал об этом. Еще ночью агенты сообщили ему об узости круга лиц, посещавших Лансэре на городской квартире (эти данные были получены от привратника, который, конечно, по негласной обязанности исправно фиксировал всех гостей, навещающих жильцов его дома). Впрочем, внимательное изучение дневника Лео приводило к тому же выводу. Каждая запись дышала одиночеством, хотя об одиночестве не было сказано ни единого слова.
— Отличный кофе, — сказал Гард.
