неуклюжих молодых бычков. Тем не менее различие было более тонким, и Равенна едва ли могла понять, что именно привлекает ее внимание в Ниалле Тревельяне. Он не возвышался башней над всеми остальными, будучи, пожалуй, чуть повыше среднего роста; лицо симпатичное, совсем не напоминало классической красоты греческих богов – Ги или графа. Шеи лорда Реджинальда, Ги и графа украшали модные белые галстуки, на Тревельяне был вышедший из моды черный. Как и жилет – кашемировому буйству модных цветов Тревельян предпочел скромный свекольный муар. Юношеский румянец оставил его лицо, сделав, быть может, его более неотразимым. Каждая линия на лице его, каждая седая прядь в волосах подчеркивали мужественную зрелость. Ну, а в глазах его Равенна угадывала душу, отягощенную какой-то невыразимой трагедией, человека, понимавшего жизнь, какова она есть на самом деле. Все это Равенна подметила, наблюдая за Тревельяном. Ей хотелось, конечно, уделить внимание и отцу Нолану, и даже Ги, но Тревельян всецело занимал ее – даже устроившись возле каминной доски, погрузившись в какую-то думу, заставившую его позабыть о бокале, оставшемся в руке.
– Равенна, как вам удавалось скрываться от моих глаз все эти годы? – нарушил ее размышления лорд Чешэм.
Мгновенно отведя глаза от Тревельяна, ужасаясь тому, что он мог заметить на себе ее взгляд, Равенна ответила:
– Я много лет провела в Англии. Оставив Лир в тринадцать лет, я ни разу не возвращалась домой.
Оставалось надеяться, что голос не выдал ее боли. Незачем доставлять удовольствие Тревельяну: незачем ему знать, какие страдания он уже принес ей.
– Равенна получила образование в одной из лучших женских школ Лондона, – вмешался священник, не поднимавшийся со своего места, самого близкого к очагу.
– Лондон! Ура! Мой любимый город! – Чешэм просветлел. Опустившись рядом с ней на диван возле камина, он взял руку Равенны и поцеловал ее. – А когда вы возвращаетесь в Англию?
– Наверное, никогда, – она поглядела на священника, пожалуй, даже с обвинением во взгляде. – Я уеду отсюда в Дублин. Возможно, найду себе работу у модистки.
– Работу? В Дублине? – Чешэм откинулся назад с выражением притворного ужаса на лице. Даже граф поднялся с места и с недоверием поглядел на нее.
– Моя дорогая, моя милая девочка, поверьте, вам совсем незачем покидать Лир, чтобы взяться за работу в Дублине. Что тогда станется с вами? – Чешэм поглядел на нее со столь неподдельной заботой в глазах, что Равенна едва не растрогалась.
– Лорд Чешэм, я должна найти собственное место в жизни, и когда Гранья умрет, связь моя с Лиром разорвется. – Улыбнувшись, она отняла у него свои пальцы. Довольно с нее на сегодняшний вечер этих держаний за руку.
– Но это неслыханно, такая утонченная, образованная леди, как вы, снисходит до работы в Дублине. – Лорд Чешэм снова взял ее ладонь. В глазах его мелькнуло озорство. – Быть может, я сумею отыскать вам другое занятие. Прямо здесь, в Лире.
Она уже собиралась спросить, какого рода «занятие» он имеет в виду, когда Чешэм выпалил:
– А может быть, и лучшее; что, если я женюсь на вас и сделаю баронессой?
Отец Нолан охнул, и кровь отхлынула от его лица. Однако во всей комнате лишь он один воспринял идею всерьез. Граф же хихикнул. Слова Чешэма были невозможно фальшивы, в них слышалось оскорбление ее уму. Тем не менее она прикусила язык, чтобы не дать едкий ответ. Незачем гладить против шерсти влиятельного господина, даже если ты его никогда более не увидишь.
– Вы шутите, лорд Чешэм, – проговорила она спокойно, стараясь не глядеть ему в глаза, чтобы скрыть презрение. – Я не способна стать вашей баронессой. Вы совершенно не знаете меня.
Чешэм расхохотался. Эта игра, казалось, бесконечно развлекала его.
– Но я очень хотел бы познакомиться с вами поближе, – эти его слова предназначались только для ушей Равенны.
Она поглядела на Чешэма, удивленная и рассерженная таким продолжением. Тревельян наблюдал за ними обоими, и, судя по его выражению, оба они вели себя хуже чем глупцы.
– Я польщена, лорд Чешэм, но…
– Вы должны позволить мне пригласить вас. Зачем вам уезжать в Дублин, во всяком случае теперь, когда я могу показать вам весь мир. – Откровенное выражение глаз Чешэма смутило Равенну.
– Это все очень лестно, – пробормотала она, не зная, что делать дальше. Ей отчаянно хотелось бежать отсюда, однако Равенна не могла отыскать предлог, чтобы уйти. Лорд Чешэм явно ожидал от нее ответа; Равенна обратила все свое внимание на дамаскиновую обивку стоявшего рядом кресла. Какой неловкий момент. Чье-либо ухаживание могло бы заинтересовать ее, если бы только идея не исходила от Чешэма. Поглядев на Ги и графа, Равенна отвергла и их. И с удивлением поняла, что скорее приняла бы ухаживания Реджинальда Рамсея или отца Нолана, чем этих троих хлыщей. Взгляд ее обратился к Тревельяну; тот глядел в сторону, и Равенна попыталась представить себе, как отнеслась бы к его предложению.
– Почему вы притихли, моя очаровательная леди? – шепнул ей на ухо Чешэм.
Равенна залилась румянцем. Лорд Чешэм был вполне привлекательным мужчиной, так сказать, более молодой версией Тревельяна. Тем не менее он был на десять лет старше ее и в свою очередь на десять лет младше своего кузена. В предложении Чешэма поухаживать за ней были известные преимущества. Так почему же она гадает, что думает Тревельян о предложении молодого лорда? Но с чего вдруг ее интересует его мнение?
– Могу ли я объявить о предстоящем браке? – сухо осведомился Тревельян, опиравшийся плечом на каминную доску в двух шагах от места, где сидели Равенна и Чешэм.
– Забудьте о свадьбе, Чешэм; начинайте прямо с медового месяца, – вмешался пьяный голос Рамсея.
– Сын мой, придержите язык! – воскликнул отец Нолан.
Тревельян метнул в сторону лорда Реджинальда взгляд, способный уложить на месте молодого пьяницу.
– Мне пора… – Равенна поглядела на бархатный шнурок, свисавший возле Тревельяна. – Может быть, кто-нибудь позвонит Гривсу, чтобы он проводил меня отсюда.
– Не уходите… – негромко попросил Чешэм.
– Моя бабушка стара. Я не могу оставить ее в одиночестве надолго, – солгала Равенна, отлично знавшая, что сейчас с Граньей сидит Фиона. Пронзительный взгляд, брошенный на священника, молил, чтобы он не выдал ее.
Отец Нолан не стал этого делать.
– Неужели вечер так быстро закончился? – священник поставил на столик опустевший бокал. – Не хотите ли вы, Равенна, чтобы я проводил вас домой?
Встав, она заметила, что джентльмены последовали ее примеру.
– Очень хочу, – ответила Равенна с облегчением в голосе.
– С удовольствием провожу вас, – отец Нолан улыбнулся.
Остановившись в дверях гостиной, Равенна попрощалась. Тревельян что-то неразборчиво буркнул отцу Нолану и таинственным образом исчез, вновь ранив ее своей грубостью.
Но Чешэм со своей лестью бы как всегда рядом. Он вновь и вновь целовал ее руку, а потом, прикоснувшись к уху губами, шепнул:
– Приходите сегодня к черной лестнице, и мы наконец останемся вдвоем.
Должно быть, ей удалось хорошо скрыть отвращение, ибо Чешэм отступил в сторону, позволив месье Ги занять место перед ней. В душе она была рассержена тем, что лорд Чешэм считает ее настолько глупой и опрометчивой, чтобы пойти на интрижку с ним, однако открытого раздражения не ощущала. Нечего удивляться тому, что он мог подумать о ней. Неужели он способен увидеть в ней существо, достойное уважения, если кузен его, Тревельян, открыто дает понять, что считает ее швалью, недостойной даже приличного прощания после недолгого пребывания в замке.
Граф что-то пробурчал на прощание, и появился Гривс, готовый отвести ее в большой зал. Равенна следовала за дворецким, радуясь, что навсегда отделалась от сегодняшней компании. Она не пойдет к Чешэму ни на черную лестницу, ни в другое место; он оскорбил ее таким предложением. Хотя в Англии ее постарались научить скрывать чувства, мужчины эти пробудили в ней гнев. Теперь она мечтала лишь об
