единственными наследниками первоначального совета.
В наступившем молчании все ожидали реакции Тревельяна. Молодой человек замер в крайней задумчивости. А потом взорвался неистовым смехом.
– Экая шутка. Шутка и не иначе. Неужели вы рассчитываете, что я поверю в то, что вы вчетвером должны выбрать мне невесту.
– Выбрать невесту, сын мой, должны не мы, а вот это. – Драммонд извлек крест из кармана сюртука. Красота его заставила стариков вздохнуть. Крест казался почти живым. Роскошная резьба, искрившаяся и сверкавшая в свете очага, казалась слишком тонкой для того, чтобы быть делом человеческих рук.
Взяв крест, Тревельян поднес его к глазам. Лиловые искры словно брызгали из сердцевины аметиста, а резьба превратилась в клубок живых извивающихся змеек. Ниалл глядел на крест с достоинством короля, встречающего собственную судьбу.
– Милорд, – прошептал Драммонд, – за все те годы, которые крест провел у меня, я ни разу не видел его столь полным огня. Гейс воспроизведен точно. Это верный знак.
– Должно быть, очаг делает его таким странным. – Ниалл небрежно бросил амулет преподобному. Старики ахнули. Драммонд подхватил крест, как упавшего младенца.
– Негоже искушать Иной Мир, сынок, – проговорил Гриффин. Обращенные к молодому человеку глаза его были полны жалости, словно заглянув в будущее Тревельяна, он увидел там несчастье, которым юноша пренебрегал сейчас.
Взгляд О'Руни заставил Тревельяна осечься. Но все же в остальном оставаясь господином, Тревельян сказал ровным голосом, хотя в бледно-голубых, отдававших зеленью глазах его горел гнев.
– Я не могу прогневать несуществующее. Все это чушь.
Я не верю ни единому слову. А это, – он указал на крест, – прекрасное произведение кельтского искусства, не имеющее отношения к магии и неспособное отыскать мне невесту. Может быть, крест этот выпустит крылышки и облетит окрестности, разыскивая ее?
– Крест уже обнаружил девушку.
Все повернулись к Драммонду. Лицо его сделалось мертвенно бледным.
– Я говорю правду. Сегодня я выехал в наемном экипаже, полагая, что крест сможет указать мне невесту. Я велел вознице ехать наугад – куда укажу – не назначая ему пути.
– И как вы отыскали ее? – прошептал Питер Магайр.
– Я держал крест в руке, и он был мне как компас; жар его возрастал, когда мы направлялись в нужную ему сторону. Когда далеко за пределами деревни я нашел коттедж посреди рощи боярышника, крест горел как никогда. Он просто ослеплял.
– Итак, вы нашли девицу, – с почтением произнес отец Нолан.
– И кто же она? – спросил Ниалл.
– Это был дом Граньи.
Гулкий хохот Тревельяна потряс викариат.
– Гранья! Горбунья Гранья! Старая карга, которая слывет ведьмой среди горожан! Итак, мне придется жениться на женщине, годящейся мне не то чтобы в матери, а в бабки!
– Возможно, крест указал не на Гранью, а на ее дочь Бриллиану, – промолвил Магайр.
– Что еще за Бриллиана? – спросил Тревельян.
– У Граньи есть дочь, которую она родила уже в очень зрелом возрасте. Возможно, она подходит вам по возрасту, милорд.
– Верно! – робко вставил Драммонд.
– Нам следует отправиться в этот дом и собственными глазами увидеть невесту. – Отец Нолан встал.
Тревельян качнул головой.
– Я не потревожу этих женщин посреди ночи. Тем более по столь дурацкой причине как гейс.
– Некогда я слышал об одном молодом человеке, который позволил себе веселиться, когда одна старуха наложила на него гейс.
Голос Гриффина О'Руни наполнил трепетом темную комнату. Старики придвинулись друг к другу, словно опасаясь сил, которые, как они полагали, выли сейчас снаружи, примешивая свой голос к стону морского ветра.
– Джеймс Фицхерберт был отменным молодцем: рослым, сильным, красивым, он жил в этом графстве за несколько веков до вас, Тревельян. Он не обратил внимания на гейс, и Лир посетил голод, равного которому мы с тех пор не знали. Первой жертвой его пала девушка Джеймса. Она исхудала, превратилась в настоящий скелет с огромными глазами, которые просили есть. Некоторые утверждают, что Фицхерберт сошел с ума от голода, но другие считают, что рассудка его лишило сознание собственной вины.
Тревельян молчал. Он глядел на О'Руни, стиснув в гневе губы.
– Мы обязаны посетить этот дом, милорд, – попросил отец Нолан.
– В полночь вам исполнится двадцать, – напомнил Магайр.
– Поглядите на время! – воскликнул Драммонд.
Все повернулись к каминной доске из каштанового дерева. До полуночи оставалось пять минут.
– Безумен тот, кто думает, что я женюсь на этой девице. Я не знаю ее. Наверное, она ведьма, как и ее мать.
Что еще более важно, я не люблю ее. И даже никогда не встречал…
– Ах да, Тревельян, вы не спросили о четвертой части гейса. – Голос Гриффина О'Руни прорезал поток слов Ниалла как призрачный вой, принесшийся из ночи. Все повернулись к О'Руни.
– Тогда говори, старый сказочник. Расскажи мне конец истории, – насмехался Тревельян.
Гриффин поглядел на юношу, жалость и надежда еще не оставили его старые глаза.
– Ты услышишь финал повести, когда мы будем в том доме.
Глава 4
Коттедж окружали густые заросли корявого боярышника. Выл ветер, лил дождь, превращая каменистую дорогу в ложе ручья. Наемный экипаж преподобного Драммонда все-таки пробился на свет его окон. Повозка остановилась возле низкой, сбитой из тонких досок двери.
Все по очереди вошли в темный домишко. Тревельян с брезгливостью заглянул внутрь. Небольшое окно закрывал единственный лист промасленной бумаги. Глинобитный холодный пол. Стены, почерневшие от осевшей за десятилетия копоти очага. Повсюду были кошки; тощие и жирные, они спали у очага, прятались на полках, ссорились; крысы тем временем скреблись и попискивали в темных углах, числом своим изобличая котов в лени. Лир не из богатых краев, но подобной бедности Тревельян еще не видел.
– Женщина, – негромко сказал он, глядя за закапывающиеся в фартук руки, корявые, словно ветви боярышника, на эти пальцы, которым подобало бы трепетать в присутствии господина, а не едва шевелиться, как сонные мыши. – Эти люди привезли меня сюда потому, что, по их мнению, на меня наложен гейс. Они полагают, что мне суждено жениться на юной леди из этого дома; вот почему мы явились сюда в столь странный час.
Тревельян рассчитывал увидеть на лице старухи какую-нибудь реакцию, однако не обнаружил таковой за сеткой морщин.
– Я знаю, почему вы пришли, – проговорила она голосом бесстрастным, а точнее безутешным.
– Тебе сказал преподобный?
– Нет.
– Но ты знаешь, какое дело привело нас сюда?
Карга со странной скорбью улыбнулась ему, открыв два оставшихся во рту зуба.
– Я – Гранья-прорицательница, лорд Тревельян. Мне известно многое, чего не знают другие.
Тревельян поглядел на священника с откровенным недоверием, однако отец Нолан впился в Гранью глазами и с трепетом воспринимал каждое ее слово.
– Присаживайтесь у очага. – Старуха показала на единственное кресло в крохотной гостиной, крепкое, трехногое, дубовая древесина потемнела от возраста и дыма.
Тревельян отказался.
– Благодарю за гостеприимство, мистрис Гранья, однако мы не задержимся надолго.
– Клянусь, дело ваше будет недолгим, – Гранья изучала лицо его с таким вниманием, с каким могла бы
