Повсюду среди зеленой картофельной ботвы проступали желтые пятна. Мужчины и женщины в неопрятном тряпье, выстроившись в бесконечную череду возле дороги, с отчаянным рвением выкапывали остатки урожая, еще не тронутые блайтом. Тем не менее было ясно: урожай пропал. Даже картофелины, успевшие достигнуть нужной величины, не могли теперь пролежать всю зиму. Об этом позаботился блайт.
Кое-кто из мужчин кивал в сторону проезжавшей кареты, обращая к ней белые испуганные лица. Равенна поняла, что просто не может посмотреть им в глаза, ибо в них отражался бесплодный ландшафт, казавшийся еще более жалким после недавнего изобилия.
– Боже мой, дела обстоят еще хуже, чем можно было предположить, – прошептала она. Ее возлюбленный Лир, такой зеленый, такой плодородный, теперь превратился в пустыню, выжженную, словно душа ведьмы.
– Я намереваюсь завести скот и посеять зерновые, возможно, что-нибудь и получится, – проговорил Ниалл.
– Да, – ответила Равенна, почти не глядя на него.
– Но я не смогу исцелить Лир, если причина болезни заключена в тебе.
Взгляд ее упал на Ниалла. Равенна едва могла поверить своим ушам.
– Неужели ты думаешь, что…
Она задохнулась.
– Я все больше и больше верю в это. – Лицо его не оставляла неестественная бледность. Тревельян казался сердитым. И Равенна неожиданно испугалась.
– Но этого не может быть. Гейс – это простое суеверие.
– Неужели и блайт нам лишь привиделся. – Губы его пренебрежительно искривились. – Мне он кажется даже излишне реальным.
– Блайт свирепствует по всей Ирландии. До сих пор он обходил нас стороной, но пришел и наш черед. – Голос ее дрожал, Равенне еще не приходилось видеть Тревельяна таким. Как всегда облаченный в черное, он сидел в темном углу кареты, и глаза его горели, пожалуй, неестественным блеском.
– Разве покушения на мою жизнь нельзя посчитать другими свидетельствами того, что удача отвернулась от нас?
Она вздохнула, не зная, как продолжить.
– Ваши мысли обрели подобное направление потому, что гейс выгоден вам. Есть причина всех неудач – их можно переложить на меня – а потом вы потребуете исполнения своего желания. Но я не согласна, не согласна.
Подняв голову, Равенна обдала Ниалла негодующим взглядом. Выходило, что он попытается свалить все неприятности на нее. Это бремя тем не менее отягощало ее и чувством собственной вины.
– Я – человек рационально мыслящий и прекрасно образованный. – Протянув вперед руку, он погладил ее по щеке. – Но я не способен объяснить, что здесь произошло. Мне понятны причины возникновения блайта и мотивы, которыми руководствовались смутьяны. Но я совершенно не способен понять причин своей страсти к тебе, но ее может объяснить гейс, и посему я вынужден верить ему.
Закрыв глаза, она снова глубоко вздохнула. Слава Богу, они были дома. Она просто хотела, наконец, убраться от Тревельяна подальше. Ей нужно было подумать – без его посягательств, которым она то и дело покорялась, всякий раз сожалея потом.
Равенна поглядела в окно. Они уже миновали огам, и впереди появился пыльный перекресток, от которого до коттеджа Граньи было недалеко. Взяв ситуацию в свои руки, Равенна потянулась к слуховому люку, расположенному у ног кучера. И прежде чем Тревельян успел помешать ей, сказала вознице:
– Пожалуйста, остановите карету. Я сойду здесь.
Люк захлопнулся под рукой Тревельяна. Она понимала, что подобное приказание рассердило его, однако ее это не волновало. Она отправится домой, ей надо подумать. И сейчас он отпустит ее или же навсегда потеряет шанс на ее любовь.
Карета остановилась. Рука Равенны легла на позолоченную дверную ручку раньше, чем Тревельян смог помешать ей.
Однако ей не дали сойти. Сильные руки графа обхватили ее за талию и усадили к нему на колени.
– Ты этого не сделаешь, – прохрипел он.
– Ты должен меня отпустить. Я не пленница, и ты не можешь силой держать меня при себе. – Она попыталась разжать его сомкнутые пальцы. Они не дрогнули.
– Кучер, гони! – крикнул Тревельян, не желая освобождать руки и пользоваться люком.
Последовало долгое молчание. Кони звенели упряжью и переступали, уже мечтая о сене, ждавшем в конце пути.
– Нет! Подожди! Выпустите меня отсюда, – закричала Равенна, пытаясь высвободиться из железных рук Тревельяна.
– Гони, я сказал! Или завтра утром, оставшись без места, будешь копать пораженную блайтом картошку.
Со стоном она предприняла последнюю попытку освободиться. Однако карета тронулась с места, и Равенна пошатнулась, больно ударившись щекой.
– Что вы делаете? Вы сошли с ума? Я не вернусь в ваш замок. Не вернусь! – выдохнула она.
– Я не отпущу тебя. Иначе ты никогда не вернешься ко мне. – В его словах слышалось горе. Если бы они не решали ее судьбу, Равенна готова была бы пожалеть графа.
– Не вынуждай меня ненавидеть тебя, – простонала она, откидывая голову на спинку сиденья и все еще ощущая эти тиски на своей талии.
– Если ты не можешь полюбить меня, тогда ненавидь. Хотя бы ненавидь, ибо от ненависти недалеко до любви.
К муке ее, ладони Ниалла легли на ее щеки, приковав голову к изголовью. Тревельян припал губами к ее рту, запечатав его поцелуем.
Глава 24
Теперь она стала его пленницей.
Равенна провела день в башне замка. Тревельяна она не видела. Служанки принесли ей перо и бумагу, накормили. Приготовили ванну. Но она не услышала ни слова от хозяина замка, не получила никакого свидетельства о том, что он одумался и безумие его близится к концу. Расхаживая по комнате, она то и дело поглядывала на обреченные, пожухлые поля, окружавшие огам. Ночью она попыталась набросать хотя бы несколько страничек своей повести, однако огоньки свечей убаюкивали ее. Наконец Равенна забралась в просторную постель и попыталась уснуть; тем не менее сон не шел, и мысли ее переполнял гнев и неудачные планы.
Она попалась в лабиринт, из которого не было спасения. Запертая в башне, она могла выйти из нее или через парадные двери, или через черный ход, но обе двери были накрепко заперты. Ее измучило беспокойство за Гранью, наверняка волновавшуюся за нее. Теперь бабушке уже было известно, что пора ждать Равенну домой. Предупредил ли ее Тревельян? Каким же образом он это сделал? Я захватил твою внучку в плен. И не знаю, когда возвращу ее. Подобную ситуацию можно было бы назвать просто смешной. Но Равенна еще не видела Ниалла в столь дурном расположении духа, когда он тащил ее, визжащую и брыкающуюся, в спальню замка. Ей казалось, что он ненавидит ее не меньше, чем она его. Ниалл не станет прислушиваться к доводам рассудка. Он не освободит ее. Даже когда она не пустила в гардеробную камердинера Тревельяна, явившегося за одеждой для своего господина, реакции от графа не последовало. Ни гнева, ни неодобрения, ни просто записки. И когда утром из Белфаста в замок явился портной, она поняла, что он предпочел заказать новую одежду, чем бросать ей вызов.
Стена молчания начинала уже докучать ей. Она надеялась, что сумеет по крайней мере дать выход собственным эмоциям, когда он заявится ночью. Но Тревельян не пришел. Он забыл про свою узницу и не хотел даже ее видеть. Даже удовольствие, которое она давала ему, не могло заманить Ниалла к Равенне. Ну, а раз она не имела возможности даже встретиться лицом к лицу со своим похитителем, то свободы не видать, и узница уже начинала отчаиваться.
С каждым часом нервы ее становились все более и более напряженными, а роскошная тюрьма все более и более томила Равенну.
