чтобы побыстрее добраться до дома маркизы, недалеко от парка. Ей было по меньшей мере восемьдесят, но красилась и завивалась она, как сорокалетняя. Ей хотелось поговорить, она также настаивала, чтобы они оба осмотрели каждый стул, пока она доставала кипу бумаг, подтверждающих их подлинность.
— Для моего старого друга Эстер Брэдфорд — все только самое лучшее, — высокопарно заявила она, немедленно начав нескончаемую историю, как они впервые встретились, перейдя потом к причине, заставившей ее продать стулья, и расспросам, где именно они будут стоять в гостинице, потому что, как она объяснила, ее очень волновал вопрос, хорошо ли с ними будут обращаться.
Джулия старалась не суетиться, не поглядывать ежеминутно на маленькие, украшенные купидонами часы, стоящие на каминной доске резного мрамора. Им удалось вырваться только после полуночи. Теперь уж Брэд ее явно не ждал.
— Ты не можешь как можно быстрее подвезти меня к посольству? — спросила она Поля.
— Конечно, мадам.
Но он ехал недостаточно быстро. Так случилось, что, когда они въезжали в ворота посольства, оттуда выкатилась машина. За рулем сидел Брэд, прижавшись к нему — красивая брюнетка. Все его внимание было обращено на нее. Джулия слишком хорошо знала, как он умел сосредоточиваться на женщине. Машина проехала. Но за эти секунды Джулия превратилась в камень.
Поль, тоже видевший машину, молча развернулся и погнал свой автомобиль назад в гостиницу. Когда глухая и немая Джулия вышла из машины, он просто пожал ей руну. Проводил ее до лифта и дождался, когда за ней закроются двери. Оставшись одна, Джулия дрожа прислонилась в стене.
Когда зазвонил телефон, она подняла лицо с мокрой подушки и с надеждой схватила трубку.
— Джулия?
Она села прямо, рукой вытирая слезы.
— Что ты мне можешь сказать? — резко спросила леди Эстер.
— Стулья завтра доставят в гостиницу, — ответила Джулия голосом, лишенным всякого выражения.
Последовала небольшая пауза, затем леди Эстер спросила нерешительно:
— С тобой все в порядке? У тебя странный голос.
Джулия закрыла трубку рукой и откашлялась.
— Простите, что-то в горле застряло…
На этот раз, немного помолчав, леди Эстер сказала:
— Надеюсь, что нет, дорогая… — Для леди Эстер, не имеющей чувства юмора, это было так необычно, что, несмотря на свои печали, Джулия едва не рассмеялась. — Но ты, похоже, расстроена, — неодобрительно продолжила леди Эстер.
— Со мной все в порядке, — солгала Джулия. — Просто устала. — Она взглянула на часы. Почти три часа ночи, девять утра в Бостоне. И Брэда все нет. Если он вообще собирается возвращаться. — День был очень сложный, — продолжила она, желая оправдаться. — У меня теперь все дни такие — много дел и мало времени.
— Джулия, пожалуйста, не приставай ко мне опять с этими разговорами о мае!
— Я и не собираюсь! Я лишь хочу, чтобы вы знали, что я стараюсь.
— Я ничего другого и не ждала.
— Мы откроемся вовремя, — бесшабашно пообещала Джулия. — Если даже нам придется работать круглосуточно.
— Я надеюсь, ты не считаешь, что в этом я виновата?
— Конечно, нет. Я…
— Я вовсе не приказывала тебе работать на износ.
— Если вы настаиваете на открытии в мае, альтернативы нет!
На этот раз молчание было таким долгим, что она затаила дыхание.
— Ты неверно меня поняла, Джулия. Я просто предлагала май, вот и все.
— Для меня это прозвучало не как предложение, а как приказ.
— Значит, ты меня неверно поняла.
— Я убеждена, что поняла вас правильно.
— А я уверена, что нет. Не спорь со мной, Джулия. Я очень аккуратна насчет дат. Не сваливай вину за свои трудности на меня.
— Я ни про какие трудности не говорила!
— Пожалуйста, сбавь тон, — холодно распорядилась она. — Я хорошо тебя слышу, нет никакой необходимости кричать.
— Я не кричу.
— Ты хочешь сказать, что я лгу?
— Я ничего подобного не говорила! — Какого черта, она что, плохо слышит? Иногда при переговорах через Атлантику слышимость бывала такая, будто разговор шел под водой. — Вы меня нормально слышите? Линия чистая?
— Когда ты так рвешь и мечешь, все в округе прекрасно слышат.
— Я-не-кричу, — четко выговорила Джулия.
— Это просто смешно. Ты что, за дурочку меня принимаешь? Возьми себя в руки и говори четко. Не следует так выходить из себя.
— Я вовсе не выхожу из себя! — «Она наверняка меня не слышит», — подумала Джулия. — Мы с вами как в испорченный телефон играем.
— Ни во что я не играю! Это ты все что-то крутишь!
— Ничего я не кручу! — Но Джулия чувствовала, что начинает злиться. События вечера сильно на нее подействовали.
— Ты опять на меня кричишь! — обиделась леди Эстер.
— В последний раз говорю, я не злюсь и не кричу! — процедила Джулия сквозь сжатые зубы. — Вы меня, верно, плохо слышите.
— Ты что, хочешь сказать, что я не только дура, но и глухая?
— Да ничего я не хочу сказать! — Но про себя она подумала, а не глуха ли ее свекровь в самом деле.
— Я хочу поговорить с сыном, — последовало повелительное требование.
— Его нет.
— Нет? Тогда где же он?
— На приеме в посольстве, на том самом, о котором вы, по-видимому, забыли, когда приказывали отправиться за стульями.
— Ничего я не забыла! Не приписывай мне то, чего нет. Что это с тобой сегодня, Джулия? Ты чем-то расстроена.
— Мне показалось, что стулья для вас самое главное!
— Ты снова обвиняешь меня во лжи? — В голосе явно звучали изумление и обида. Внезапно Джулия услышала хрипы. — О, Джулия, что я такого сделала, что ты мне говоришь такие вещи…
— Какие вещи? О чем это вы?
— О, как жестоко, как жестоко! — Она услышала стон и внезапный всхлип.
— Мне кажется, вы меня плохо слышите. Может быть, перезвонить?
— Я считаю, что мы уже наговорились с избытком. Ты меня очень обидела, Джулия. Чтобы именно ты… — Снова хриплый вздох. — Чтобы именно ты так себя вела. Я от тебя этого не ожидала, Джулия.
— О, ради Бога! — Нервы Джулии не выдержали.
— Не богохульствуй! — Теперь уже слышались рыдания.
— Нет смысла продолжать этот разговор. — Джулия старалась четче произносить слова — Вы только расстраиваетесь, и я не хочу…
— Ты не хочешь!
«Просто смешно», — подумала Джулия, обеспокоенная странными сдавленными звуками, доносящимися с другого конца провода. Ее предупреждали все, от мала до велика, что следует избегать приступа астмы у леди Эстер любой ценой. Она понимала, что это орудие эмоционального шантажа, но ее
