– Прости, я оставил тебя одного. Я был не прав, и мы будем учиться вместе.
И снова, как одиннадцать лет назад, Бен почувствовал, что не одинок. Он встал позади учителя. И через минуту стремительные незамысловатые движения, которые в Корее с пеленок известны каждому ребенку, наполнили комнаты. Изменчивые, как само пламя, стремительные, как порывы огненного поветрия пожара, страшные и таящие в себе стихию разрушения. И каждый раз к концу бесконечно повторяемого комплекса упражнений расходившееся тело нужно было смирить, обуздать, заставить себе подчиняться. И Бен как никогда остро почувствовал свое внутреннее пламя. Оно стремилось излиться, всякий раз находя выражение в точности ударов. Каждый из них, обращенный против человека, мог отнять жизнь. И злоба внутри ярилась, бесилась, не находя жертвы. Ладони рассекали пустоту пространства, удары и приемы словно поглощались воздухом. Бен чувствовал, как огонь горит, как он жжет изнутри, и распалял его еще больше. Чтобы познать природу собственной ярости, чтобы подчинить себе ее энергию и обратить во благо. Он изучал ее в каждом порыве, в каждом движении, как изучают врага. Все кругом слилось в этой непримиримой борьбе человека со своим страшным «я». Бен уже не видел ни зала, ни Чжана, ни черного купола в распахнутых окнах. Он словно глядел в самого себя, перед его глазами мерцал костер, живой, хитрый, мечущий искры и не желающий быть укрощенным. Эта бестия менялась с невероятной скоростью, то обращаясь в шакала со зловеще горящими глазами, то оборачиваясь орлом, падающим с небес на землю. А еще Бен знал, чувствовал, что где-то рядом идет такая же борьба. Учитель был с ним, и иногда он словно видел через тонкую грань собственного сознания, как чуть поодаль горит чужой костер и Чжан, весь покрытый капельками пота, стремительно налетает на него, уворачивается, избегая обжигающих вспышек. Эта пляска страсти и воли, противостоящих друг другу, завораживала, вселяла надежду. Ведь если ты познал своего врага, то сможешь и справиться с ним.
Наконец Бен почувствовал, что его собственное пламя становится предсказуемым. Глядя на него, он уже знал, куда в следующее мгновение метнется огненный язык, он уже видел, как ярость съеживается, готовясь к новому нападению. И укрощать ее стало легче. С каждым движением пламя выглядело все более безобидным. И вот оно обернулось крохотной свечой. Огонек ее мерцал ровно, спокойно, разливая вокруг слабый свет. И Бен открыл глаза.
Стоял вечер. Все такой же темный, но небо… Небо было звездным. Луна, большая белая луна, сияла на его склоне лукавым глазом. И Бен понял, что прошли минимум сутки.
Чжан сидел на полу, скрестив ноги, и смотрел на него. Смотрел с улыбкой.
– Ты устал, иди спать.
И только тут Бен почувствовал, что действительно устал. Смертельно устал от этой схватки с невидимым противником. Обновленное тело, избавленное от гнета разрушительных страстей, словно переродилось. В нем больше не было ненависти, злобы, в нем царила гармония ровного горения свечи.
Бен сделал шаг вперед по направлению к двери, но его повело в сторону. Чжан успел подхватить ученика.
– Ты привыкнешь, – улыбнулся он. – Ты привыкнешь управлять своим телом.
Бен не совсем понял, что тренер имеет в виду, и удивленно посмотрел на него.
– Я помогу тебе расслабиться.
– Но… но почему?.. – Бен испытывал странное онемение, руки и ноги отказывались двигаться.
– Тебе так сложно идти не от того, что ты устал, – пояснил Чжан. – Просто раньше ярость управляла твоими движениями ничуть не меньше разума. А теперь ее не стало. Можно считать, половина привычных нервных связей исчезла. Но ты научишься. И это прекрасно. Поверь мне… это прекрасно – осознавать, что отныне ни одно твое действие не несет в мир разрушения.
5
Делия уже около часа наблюдала за этими маленькими прохвостами. Нет, они неспроста стоят здесь и не детские игры у них на уме. Тот, что постарше, так и стрелял глазами по дамским сумочкам. Это был расчетливый взгляд воришки, который, впрочем, еще не научился толком скрывать своих намерений. Но он уже анализировал, соизмерял расстояние, оценивал прохожих на предмет опасности. По напряженно- бегающим движениям детских глаз можно было прочитать все гнусные мыслишки и коварненькие планы, зреющие в этой курчавой головенке. Дети очень правильно выбрали место для воплощения в жизнь своих намерений. Перекресток, дома стоят друг от друга далеко, и между ними проходят переулки, в которых очень легко запутать незнающего человека. Больше того, достаточно скрыться за углом и уже практически невозможно определить, куда воришка побежал дальше. Одним словом, мальчишки вышли на дело не в первый раз.
Делия поправила на голове шляпку. Выглядела она как раз очень подходяще: каблуки и длинные полы пальто, конечно, не дадут ей бежать. Опять же внешний вид полностью соответствовал дамочке, которая в последний раз занималась физкультурой разве что в школе. Другими словами – что надо. И не погонится, и не начнет орать – слишком уж элегантна для истерик. И Делия, переложив все ценное из сумки в карманы, пошла. Людей вокруг было немного. Мужчина только один, да и тот неспортивного вида. Даже если и захочет, не догонит. Короче, идеальный вариант.
Делия изобразила на лице задумчивое легкомыслие женщины, наслаждающейся красотами природы. Правда, природы на городской улице не было и в помине, но это абсолютно не мешало. Делия щурилась на солнце, разглядывала витрины, при этом сумочка предательски висела на одном пальце и непринужденно раскачивалась. Казалось, хозяйка совершенно забыла о ней.
Старший мальчик, подмигнув младшему, отделился от стены и пошел следом. Делия видела все это через отражение в витрине. Теперь главное не пропустить момента. Воришка между тем приближался, деловито озираясь по сторонам – не появится ли кто, способный испортить все дело. Состав прохожих, однако, его не настораживал. Вышла из продуктового какая-то старушка, из-за угла вывернул толстенный негр, которому даже процесс ходьбы, по всей видимости, был в тягость, не говоря уже о беге.
Мальчик пошел быстрее, сокращая расстояние до своей жертвы. Вот он уже совсем близко. И раз! Делия, боковым зрением следя за отражением в витрине, сделала единственно верное движение – хватательное.
– Попался?
Мальчик, никак не ожидавший такого исхода тщательно спланированной операции, растерялся. Глаза сначала заметались, забегали, словно ища заступничества. Он попытался вырваться, но безуспешно. Да ему и было-то лет десять от силы.
А Делия уже приступила к выполнению задуманного. В ее руках появился цифровой фотоаппарат, раздался глухой щелчок, и на экранчике появилась испуганная мордашка.
– Теперь я отдам эту фотографию в полицию, – выпустив руку ребенка, заулыбалась Делия.
Превосходство, осознание собственной власти прямо-таки светилось на ее издевательски ухмыляющемся лице. В глазах у мальчика заблестели слезы, кулаки озлобленно сжались, но он, как бы мал ни был, прекрасно понимал, что бессилен. Ведь его теперь даже не держат.
– Отдайте, – тихо, почти одними губами проговорил он, а потом добавил еще тише: – Пожалуйста.
Делия отрицательно покачала головой.
– Нет, мой дорогой, ты совершил уже, вероятно, не одно подобное преступление и будешь отвечать за них по закону.
Мальчик виновато опустил глаза. По щекам побежали слезы.
– Да-да, пойдешь в тюрьму, в колонию для малолетних, – продолжала запугивать его Делия.
Воришка принялся вытирать глаза рукавами. Куртка его не отличалась чистотой, и потому на лице очень скоро появились грязные разводы. Так, необходимая степень кондиции уже достигнута. Делия сделала вид, что задумалась.
– А впрочем… – она подняла глаза к небу, словно размышляя над каким-то серьезным вопросом, хотя следующая реплика уже давно вертелась у нее на языке, – впрочем, ты можешь мне пригодиться. Услуга за услугу. Ты мне поможешь, а я уничтожу фотографию. Как тебя зовут?
Мальчик засомневался, видимо прикидывая, зачем бы его имя могло понадобиться этой леди.
– Если боишься, можешь назваться не своим именем, мне все равно. Просто надо же тебя как-то называть.
Мальчик пожал плечами.
– Джон.
