попросил парочку новых мехов вместе с этим. Хотя одни перья, возможно, стоят столько же.
Он одел шляпу нормально и Хоуп подняла его плащ, накинув ему на плечи, поправив золотые цепочки и застежки. Жэр стоял спокойно, слегка улыбаясь, пока она возилась с ним. Мы посмотрели на него, когда сестра отступила. Он все еще выглядел собой, каким мы его знали, но по-другому: словно командовал армией. Его густые волосы, забранные под шляпу, открывали его высокий широкий лоб и прямую гордую линию бровей и рта.
– Я чувствую себя глупо, – заметил Жэр. – Не надо так на меня смотреть.
Он снял шляпу, плащ и вновь стал мужем Хоуп и самым умелым кузнецом в шести соседних городах.
– Ты и правда выглядел как лорд, – улыбнулась Хоуп.
– Дорогая жена, – ответил он, обвивая рукой ее талию.
Грейс поднялась из кресла, золотистое платье свешивалось с его спинки и падало на сиденье. Сестра зажгла несколько свечей и светильников, в дополнение к огню камина.
– Если уж собираемся важничать, лучше видеть, что мы делаем, – заметила она, проходя мимо меня. Грейс поцеловала меня и прошептала на ухо: «Спасибо, дорогая моя. Мне не важно, что я не смогу это носить; я буду глядеть на него каждую ночь и думать о тебе, я даже попытаюсь думать хорошо о твоем ужасном Чудовище».
Я улыбнулась. Отец поднялся и печально улыбнулся мне.
– Ладно, моя дорогая, ты победила, как, впрочем, и обычно. Повторю слова Жэра – я не понимаю; но в деле замешана магия, так что – что ж, я сделаю так, как ты просишь и попытаюсь радоваться тому, что у нас есть – или тому, что говоришь ты. Но ты должна знать, что мы не отведем от тебя глаз целую неделю, пока ты здесь.
Я кивнула.
– Надеюсь, что так.
Вскоре мы все прошли в спальни. Я поняла, что все еще не рассказала Грейс о Робби.
«Завтра, – подумала я, – Сегодня это будет уже слишком. Но я не должна была больше ничего откладывать».
Мой чердак выглядел также, как я его помнила, только немного чище; Грейс следила за ним лучше, чем я. Простыни на кровати были свежими и чистыми, не жесткими и пыльными от шестимесячного пренебрежения; кровать была аккуратно заправлена – совсем не так, как я ее оставляла. Я опустилась на сундук под окном и уставилась на поле и лес.
Мысленно я обратилась к прошедшему вечеру, к сцене у огня в гостиной, когда я попыталась защитить Чудовище от враждебности моей семьи. Я понимала теперь, что произошло – я не могла вот так рассказать им, что будучи дома, вновь с ними, я поняла одну вещь, которую успешно игнорировала последние несколько недель в замке: что я полюбила Чудовище. Они не стали мне менее дороги, но он стал еще милее. Я подумала о заклятии, которое не понимала, о загадке, разгадки которой Лидия и Бесси ожидали от меня; но внезапно все это показалось мне малозначимым. Мне не пришлось выталкивать их из моих мыслей, как обычно: они просто стали незначительными.
Тем временем, я проведу целую неделю со своей семьей.
Дом притих; но тишина здесь была проще, чем та, с которой я жила в последние шесть месяцев. Я уставилась на тени, которые двигались только с луной и уши мои уловили эхо, которого там не было. Я прокралась вниз и пошла в конюшню, где нашла Великодушного, слегка заигрывающего с новой кобылкой, которая была не так уж и против.
– Не уверена, что появление жеребенка следующим летом у них в планах, – сказала я ему. Он потерся о меня головой. И добавила, – Но ты же не послушаешь.
Я сняла уздечку с крюка, а он сразу же поднял голову и внимательно посмотрел на меня. Я отвязала красную розу, что висела на оголовье и повесила уздечку. Конь расслабился.
– Доброй ночи, маленький, – я похлопала его по огромному крупу и тихонько прошла обратно в дом.
Я взяла глубокую миску из кухни, наполнила ее водой и на цыпочках прокралась обратно наверх. Положила розу и миску на подоконник и внезапно поняла, что умираю от усталости. Я стянула одежду и провалилась в сон сразу же, как только легла.
Глава 5
Два дня пролетели быстро. На третий день Великодушный и Сидр сбежали из конюшни и их нашли, стоящих бок о бок и жующих траву у заколдованного ручья. Конь, ко всеобщему удивлению, надулся и фыркал, когда Жэр подошел, чтобы поймать его, и не пускал мужчину к кобылке, которая стояла спокойно, навострив уши и ожидая развития событий. Я наблюдала за представлением из кухни, лениво пожевывая кусочек хлеба, намазанного ежевичным вареньем Грейс, но затем вышла и поспешила к ним.
– Твой пес-переросток проявляет характер, – заметил Жэр с унылой улыбкой.
– Давай я попытаюсь, – сказала я. – Мы так можем целый день за ними бегать.
– Ну же, дурачок, – продолжила я, приближаясь к коню, который стоял перед своей кобылкой, наблюдающей за мной. – Ты повеселился - целую ночь, должна заметить. Теперь веди себя прилично. Долг зовет.
Я остановилась в нескольких футах и вытянула руку ладонью вверх, с лежащим на ней последним кусочком хлеба с вареньем.
– Я тебя к коровам засуну, если не будешь слушаться, – добавила я. Наши взгляды скрестились на мгновение, затем Великодушный со вздохом опустил голову и засеменил ко мне, а потом уткнулся носом мне в руку.
– Ломовая лошадь, – с чувством произнесла я и опустила на него повод, который принесла с собой.
Великодушный лишь слегка пошевелил ушами, когда Жэр опустил веревку на шею послушной Сидр. Мы вернулись в конюшню. Конь прошерстил все мои карманы в поисках хлеба.
– Хороший будет жеребенок, – заметил Жэр. – Надеюсь, в отца пойдет.
– Может, она последует традиции семьи и родит двойню, – предположила я.
Отец близнецов бросил на меня убийственный взгляд и мы пошли завтракать.
Я все еще не рассказала Грейс о Робби: боялась этого, понимая боль, которую она уже пережила, и хотя я знала, что картинка, привидевшаяся мне в зеркале Чудовища, была правдивой, все же, как мало, как мало требуется, чтобы разрушить нестабильный мир в душе Грейс. А так как Чудовище было персоной нон- грата в моем доме, меня не прельщала перспектива раскрывать источник моих сведений: семья моя не поверила бы в его искренность и возможность правды; а то, что я видела, поднимет множество вопросов сразу по нескольким направлениям. Так что я продолжала тянуть время и продолжала ругать себя за это.
Но в тот день, когда с визитом пришел священник, Хоуп, Грейс и я были на кухне, и Грейс взглядом приказала нам остаться. Я не видела Пэта Лори с момента моего возвращения, и обнаружила, пока он жал мне руку и говорил комплименты по поводу моего вида и передавал всеобщую радость от моего возвращения, что оцениваю его с холодным расчетом Жэра: так муж сестры осматривал свежий чугун в чушках. Священник был милым молодым человеком, конечно, но не более того.
«Грейс не может выйти за него замуж», – решила я. Неудивительно, что она все еще мечтает о Робби. «Сегодня», – заверила я себя. Никаких больше проволочек.
Сын Мелинды, Джон – мальчик, который работал на Жэра, рассказал всем о моем неожиданном приезде, и с тех пор дом гудел как улей, переполненный гостями: некоторые из них были старыми друзьями
