– Мы ничего не взламывали. Да, нам пришлось сюда войти, но не для того, чтобы что-то украсть или учинить разгром, а в поисках безопасного места. Деньги за телефонные разговоры мы оставим. Кроме того, дверь была открыта, вот что самое главное. Ты собираешься звонить?
– Да. Где телефон?
– Около лестницы. Я принесла сюда более мощную лампу, но, боюсь, мы не сможем ею воспользоваться. Окна хоть и покрашены в черный цвет, но если зажечь яркий свет, он будет виден снаружи. Возможно, у меня начинается паранойя и я перегибаю палку, – добавила Мэри, поймав на себе удивленный взгляд подруги.
– Ты права, – подумав, согласилась Кэсси. – Тусклой лампочки под потолком вполне хватит. – Она набрала номер Ника и положила трубку после третьего гудка, как только включился автоответчик. – Будем звонить каждые полчаса. Нам нельзя отсюда уходить, пока я лично не поговорю с Ником.
Когда стрелки часов остановились на восьми часах, а телефон Ника все еще не отвечал, Мэри приложила палец к губам.
– Я слышу какой-то шум, – прошептала она, указав на окно. – Оно выходит на лестницу, ведущую в мою квартиру. Кажется, они собираются подняться ко мне. Их трое, но я не разбираю, что они говорят.
Кэсси вздрогнула, когда совсем рядом услышала мужской голос:
– Куда их черти унесли?! Она не стала собирать вещи, значит, очень спешила. Наверное, выбрались на шоссе и поймали попутку. Я сто раз повторял, что та, другая, обязательно здесь объявится, но разве меня кто-нибудь слушал?
– Подожди-ка. А это что?
– Ты о чем?
– В почтовом ящике записка, адресованная какой-то Анне. Может, ее оставила наша подопечная?
– Ты дурак. Здесь сказано, что миссис Якобсон, это хозяйка дома, уехала к сестре и вернется дней через пять. И еще она извиняется, что завтра не придет к этой Анне играть в бридж. Может быть, ты скажешь, что это зашифрованное послание? – с раздражением спросил мужчина.
Кэсси зажала рот руками, чтобы не рассмеяться, а Мэри победоносно ткнула ее в бок локтем.
– Они могли спрятаться где-нибудь в доме. Например, в подвале, – не сдавался уязвленный судебный исполнитель.
– Друг мой, когда пожилые женщины уезжают на несколько дней, они закрывают свои квартиры и подвалы тоже. Сам станешь таким, когда состаришься. Впрочем, если ты сомневаешься, проверь.
Кэсси и Мэри затаили дыхание.
– Преступники обычно так и пускают пыль в глаза: поддельные записки, разбросанные в беспорядке вещи и так далее, – внятно проговорил судебный исполнитель.
– Эта женщина не преступница, а свидетель, находящийся под защитой государства. И ее подруга тоже. Благодаря тебе они наверняка уже покинули город, но, если хочешь, взломай дверь. Надеюсь, артиллерия тебе не понадобится, да и замок простенький. Решай.
– Я согласен, что девушка ушла, – вступил в беседу третий голос. – Она уже далеко, а у нас даже нет людей, чтобы отправить их на поиски. Все, что я могу, это позвонить шерифу и одолжить у него пару-тройку толковых ребят.
– Да, придется именно так и поступить, – вздохнул судебный исполнитель.
– Конечно, это не поднимет наш престиж в глазах местной полиции. Два свидетеля в бегах – это не шутка. Надо подумать, как бы получше объяснить шерифу. Ладно, поехали.
Подошвы ботинок троих мужчин застучали вниз по ступенькам. Кэсси улыбнулась.
– Мы их провели. Половина девятого. Пора звонить Нику. – Телефон не отвечал. Кэсси перезвонила еще раз в девять часов, а потом в половине десятого. Трубку никто не поднимал. – Может быть, оставить сообщение?
– Не думаю, что это хорошая идея, – заметила Мэри.
В десять часов они перезвонили Нику еще раз. Ответила Лиз, и Кэсси, вздрогнув, положила трубку.
– Ведь Лиз не стала бы подходить к телефону, если бы Ник был дома? – спросила Мэри.
– Как видно, Ник не очень-то ждет моего звонка, – сухо проговорила Кэсси, терзаемая ревностью. – Похоже, мое отсутствие его не слишком удручает.
– Откуда тебе знать, Кэсси? Может быть, он принимает душ или вышел за пиццей. Не думай о нем плохо. Ник любит тебя так же сильно, как и ты его. А если именно сейчас он прочесывает город, разыскивая тебя?
– Знаешь, когда маленький ребенок чего-нибудь боится, он так долго об этом думает, что в конце концов то, чего он боится, случается. Во всем виноват страх. Сейчас у меня очень похожая ситуация. Более вразумительно я не могу объяснить.
– Отвлекись, постарайся думать о чем-нибудь другом.
– Надо позвонить Радовичу. – Кэсси решительно уселась на стул.
– Радовичу? Зачем?
– Именно он втянул нас в эту историю с Программой. Пусть теперь помогает нам выпутаться из нее.
– Но, Кэсси, это значит… что мы вернемся в Программу? Я думала, мы собираемся… не знаю, что я думала.
– У меня тоже в голове нет ни одной толковой мысли. Знаю только, что мы себя обманываем. Как решить, что нам следует делать, а что нет? У меня такое впечатление, что Радович сможет убедить этих людей пойти на небольшие уступки. Я сейчас как никогда близка к нервному срыву. Люди не могут так жить. Не знаю, как ты, а я не собираюсь менять имя ради какой-то дурацкой Программы. Но это не значит, что ты должна поступать так же, как я, – еле слышно добавила Кэсси.
Мэри села напротив, и алюминиевый стул под ней заскрипел. Лампочка отбрасывала на их лица тусклые желтые блики. Кэсси выглядела ужасно, и блики здесь были ни при чем.
Она попыталась свернуться на стуле калачиком, но ничего не вышло. Мэри хотела сказать ей что- нибудь ободряющее и приятное, но с ее губ сорвалось совсем другое:
– Кэсси, мне почему-то кажется, что ты хочешь меня оставить одну. Нам надо держаться вместе. Я, как и ты, отказалась от всего. Посмотри на себя! Ты только посмотри на себя! Ты же отказываешься от борьбы, я вижу, и больше ничего не хочешь добиваться. Ну что ж, давай вернемся в эту проклятую Программу. Между прочим, я потеряла почти столько же, сколько и ты, но не падаю духом. – Она разрыдалась, надеясь, что Кэсси найдет нужные слова, чтобы ее утешить, как это бывало раньше.
Но никаких утешений не последовало, и Мэри зарыдала еще сильнее. Кэсси устало закрыла глаза и задремала.
Мэри вытерла рукой слезы и решила, что не сдастся. Она была готова идти напролом. Что их ждет впереди? Сквозь слезы она посмотрела на Кэсси. Может, еще раз попробовать дозвониться до Ника? Или позвонить Радовичу? А если…
Мэри посмотрела на часы. Одиннадцать. Надо сходить в туалет. Она встала и подошла к лестнице, ведущей в кухню миссис Якобсон, но застыла на ступеньках, когда увидела в окно кухни свет фар подъезжающей к дому полицейской машины. Спустя несколько секунд кто-то посветил фонариком в окно. Мэри затаила дыхание и спустилась на несколько ступенек. Она услышала, как по лестнице, ведущей в ее квартиру, загрохотали тяжелые ботинки офицера полиции. Хорошо, что она не пошла в туалет минутой раньше. Интересно, что бы сказал ночной гость, обнаружив ее там?
Когда Мэри почувствовала, что не может больше терпеть, послышались удаляющиеся шаги, а потом заработал двигатель машины. Бледные лучи фар на миг осветили холодильник. Она подождала еще минуту и поспешила в туалет.
Вымыв руки и вытерев их о юбку, чтобы не нарушать девственной белизны полотенца, висящего рядом с раковиной, она спустилась вниз.
Там Мэри посмотрела на телефон, затем без колебаний сняла трубку и набрала номер Ника. После третьего гудка ей ответил женский голос, и она спросила:
– Ник дома?
– Нет. Ему что-нибудь передать?
Мэри бросила взгляд на минутную стрелку.
– Это Мэри. Где сейчас Ник и когда он вернется?
