Деревья непроницаемы для черной магии.
Рука, сжимающая мой нож, все еще была прижата к телу.
Мне казалось, что это не должно показаться ненормальным – после того, что мы пережили вместе, он кладет руку мне на плечо. Может, мы и называли друг друга «мистер Коннор» и «мисс Сэддон», но мы выбежали из тех дверей, держась за руки. Я повернула голову и посмотрела на него, посмотрела в его изумрудно-зеленые глаза, в лицо монстра, которого я спасла, и который спасал меня не помню уже сколько раз, в том числе и с помощью того, что он сам называл «связью». Может, поэтому я чувствовала, как моя дремавшая доселе сила растекается по его телу, по его кровеносным сосудам, а специальная порция спешит к обожженной руке. Я положила обе руки – обе мои нечистые руки – ему на плечи, прижалась к его груди, и рыдала, рыдала, а его тепло, почти человеческое тепло его тела, которое мои ладони ощущали через грязную и рваную рубашку, было похоже на тепло моего ножа – как дружеское прикосновение.
Я собиралась зарыдать, устроить сцену, чтобы дать Кону возможность для маневра, дать ему шанс закрыться от света, но это оказалось очень просто, слишком просто, и, начав плакать, я уже не могла остановиться. Только через несколько минут я перешла в состояние икоты и всхлипываний, до этого момента все ребята Пата носились вокруг меня с платками, салфетками и свежими чашками чая. Богиня и ее люди даже не шелохнулись. Она была похожа на антрополога, наблюдающего за нелепым древним ритуалом: совсем не то, что ожидалось от этой особи, и поэтому вдвойне интересно, к тому же особи удалось обратить все это себе на пользу. Мне это не понравилось, но сейчас не время для таких мыслей.
Ее люди как истуканы сидели или стояли на своих местах. Работа на Богиню явно не располагала к приобретению навыков утешения женщин.
Сейчас не время для таких мыслей. Я уже привыкала к идее, что у меня будет что-то после «сейчас». Может быть. Я так
Мне пришлось убрать руки с плеч Кона, чтобы принимать чай, и платки, и салфетки. Я посмотрела на них, на свои руки, которые выполняли сейчас привычные для них действия: принимать и отдавать. Черного и зеленого больше не было видно. Но и золотого тоже. Я знала, что глиф потерян навсегда, а цепочка… цепочку на груди я тоже больше не ощущала, но открывшаяся рана не болела. В самом деле ли я слышала шелест листьев, когда Кон коснулся моего плеча?
Кон. Он все еще стоял возле меня на коленях. Обычный человек выглядел бы на его месте довольно глупо и беспомощно, но он, даже для относительно успешного актера, смотрелся очень… необычно? Ни на что не похоже. «Глупо» здесь совсем не подходило. Или, может быть, это только мне так показалось. Ночь окончилась, теперь уже Кон был под моей опекой, и нас окружали люди, которые должны были продолжать считать его человеком. Я посмотрела на него. Вскочив со стула, он сбросил с себя желтое одеяло. Несмотря на кровь и лохмотья, в которые превратилась его одежда, без одеяла он смотрелся лучше.
– Простите меня, мисс Сэддон, но я попрошу вас еще какое-то время подержать мой нож у себя. Увы, ни один из моих карманов не пережил ночных событий.
Он передал его мне, держа на ладони: никаких следов ожога видно не было. Я поняла, что моя магоспасательная команда пляшет теперь где-то в укромных синапсах моей нервной системы, пожимая друг другу микроскопические ручки и поздравляя с успехом.
Я опустила салфетку и приняла нож, неуклюже запихав его все в тот же карман. Проделывая это, я старалась не смотреть на Богиню: так, будто бы это и вправду был обыкновенный складной ножик. Не знаю, были ли действительно у вампиров карманы. Что им там носить? Носовой платок? Ключи от дома? Амулет, защищающий от того, чтобы быть, так сказать, поджаренным злым офицером ООД высокого ранга?
За то время, пока я рыдала, я постаралась немного передвинуть свой стул. Теперь Кон был в тени, читай «в безопасности». Я встала и посмотрела на Богиню. Она, конечно, была повыше меня ростом. Есть заклинания, которые делают тебя выше в глазах любого собеседника, но только самые дорогие из них не имеют свойства давать сбой, как только ты заговариваешь с кем-то другим. Думаю, Богиня просто была высокого роста. «Простите за истерику», – сказала я, вкладывая в интонацию столько уважения, сколько могла вложить. Может быть, она уже привыкла к открытой враждебности со стороны коллег и подозреваемых, и просто перестала ее замечать. Может быть, она понимала, что неприятна мне, потому что ей удалось меня запугать. Кстати, действительно удалось.
– Можно нам теперь идти? – продолжала я, умоляюще протягивая к ней мои отравленные руки. – Я вернусь, когда вам будет угодно, но сейчас я так устала, что уже ничего не соображаю. И я хочу принять ванну.
Несколько ванн. А всю одежду – все, что осталось от одежды – в корзину для мусора. Нет, лучше в костер. Если бы я не была осторожной, осталась бы вообще без одежды. Если у меня было будущее, то в этом будущем мне явно предстоял поход по магазинам.
Богиня Боли издала несколько сочувственных звуков, в той же степени искренних, как и мое к ней уважение, и нам было позволено идти: Кону и мне, и Пату, и Джону, и Тео, и Майку с Кейт. В коридоре без окон мы с Коном как бы случайно отделились от компании. Я пыталась припомнить, не было ли среди темных углов нежелательных окон. Когда мы проходили здесь в последний раз, я была не в лучшей форме. Не в лучшей форме я была и сейчас, но если сравнить, то получалось, что сейчас мне лучше.
Пат шумно выдохнул.
– Хорошо держались, молодцы, – сказал он. Бросил взгляд на Кона. Мне подумалось, что сейчас он разрывался между двумя желаниями: отпраздновать частичную победу над Богиней и узнать, кто же в действительности мой спутник и союзник. Наши взгляды встретились, и в его глазах я прочла, что он доверяет мне. А он прочел в моих глазах, что поняла, что он доверяет мне. Что правда, то правда: я была него в долгу. Но с этим я разберусь позже.
– Тебя подвезти до дома, Светлячок? – мимоходом спросил он.
– Буду очень благодарна, – с чувством сказала я. Если бы у меня и были с собой деньги на автобус (которых у меня было), идея показываться с Коном в людных местах меня все равно не прельщала. К тому же любой уважающий себя водитель автобуса не пропустит в салон таких оборванцев. Да даже если пропустит – от остановки до дома Иоланды полторы мили, на которые мне просто не хватит сил.
Сомневаюсь, что при дневном свете можно было воспользоваться каким-то из путей через не- пространство. И если у меня не было сил пройтись от автобусной остановки, значит, их не хватило бы и на манипуляции с не-пространством. Тащиться в кофейню в таком виде, да еще с Коном – гоже не
