снова собрать. И как Терригари ни манипулировал формулами, «Берта» так и не раскрыла своей тайны. Недаром репортеры прозвали ее потом «Черной Бертой».
Как сейчас помню первый опыт. Мы телепортировали кирпич, самый обыкновенный кирпич, который профессор подобрал на дороге. А что из него сотворила «Берта»! Да ты знаешь. Это та самая абстрактная скульптура, что стоит в приемной на подставке с табличкой «Порыв страсти». Посетители думают, что профессор приобрел ее на выставке за бешеные деньги. Вначале, значит, у «Берты» не все срабатывало. Но скоро она добилась полного совпадения формы.
Хари говорил быстро, захлебываясь, его глаза беспокойно ощупывали лицо собеседника. Он будто ждал чего-то важного и одновременно боялся, что это важное вот-вот наступит.
— Подумать только, от каких пустяков зависит иногда судьба человека! Не пойди я в тот вечер в бар, был бы и сейчас молодой. Если правду говорят, что бог на небесах определяет пути человека, то он был очень уж несправедлив ко мне, когда посадил за столик твоего отца, главы гангстерского синдиката, и допустил, чтобы я все разболтал ему после третьего стакана. А за соседним столиком сидел человек Форреса, который знал меня, как родную маму. Только я — то его не знал. Я хоть и был уже достаточно развращен, но уж никак не мог подумать, что Терригари ставит опыты на денежки Форреса. Профессор и мафия… Для меня это было слишком. И родитель твой, старый волк Бигль, этого не знал. Они ведь с Форресом были заклятые враги. Два могущественных синдиката — и ни один не хотел идти на слияние. Каждый надеялся уничтожить другого. Твой отец сразу смекнул, что на открытии Терригари можно здорово заработать. Представляешь: вместо того чтобы корежить сейф в банке, где тебя, того и гляди, застукают фараоны, распылил его и переправил в уютное местечко. И без хлопот, и улик нет. Да и не только сейф. Иногда так необходимо потолковать наедине с нужным человечком, а он упорно жмется поближе к полицейскому участку. Сначала-то я сопротивлялся, боялся вступить в «фирму». Сам знаешь, потом не выберешься. Но твой родитель умел «уговаривать». Недаром его прозвали волком…
— Ладно, об этом мы еще поговорим, — перебил Джонни, взглянув на часы. Он достал из портфеля деревянный футляр, щелкнул замком. — Знакома эта штука?
На черном матовом бархате лежало что-то похожее на старинный дуэльный пистолет — пластмассовая рукоятка и длинный никелированный ствол с большим раструбом. На сморщенном лбу Хари выступили мутные капельки пота.
Утреннее солнце пустило по сверкающему никелю веселый зайчик. Он прыгнул, к рукоятке, потом блестящей змейкой скользнул на самый край раструба и вдруг метнулся обратно в окно, прямо в лицо высокой блондинке в розовом пуловере, неторопливо идущей по тротуару. Женщина вздрогнула, резко повернулась к окну, готовая и рассердиться и улыбнуться.
Но улыбка застыла на ее лице, и тонкие брови медленно поползли вверх. Секунду она рассматривала увлеченных собеседников, потом отскочила от окна и кинулась к телефонной будке. Нужная монета никак не попадалась среди ключей, пудреницы, помады и прочего, чем всегда набиты дамские сумки. Женщина даже застонала от нетерпения. Наконец отыскав монету, нервно закрутила диск. Загораживая губы ладонью, она торопливо бросила в трубку:
— Живо на улицу Магдалины, я нашла его!
Очевидно, на том конце провода ее не поняли, потому что она раздраженно крикнула:
— Да Ригана же! Я нашла Хари Ригана!
…Хари, тяжело дыша, смотрел на распылитель.
— Наконец-то! — хрипло выдохнул он, протягивая трясущиеся руки,
Джонни невозмутимо защелкнул футляр:
— Не считай меня идиотом. Ты ведь способен нажать курок. А я слишком долго искал его и… и тебя, чтобы сделать глупость напоследок.
— Не бойся! — торопливо шептал Хари, извиваясь от нетерпения. — Не бойся! Прежде чем нажимать, надо вложить в «Берту» задание. Она ведь как человек… забывает. Ну дай, дай подержать!
Бигль-младший неохотно протянул футляр и вдруг резко отдернул руку.
— Сначала бумагу, — потребовал он.
Хари, не сводя глаз с распылителя, вынул из внутреннего кармана пиджака завернутый в целлофан пожелтевший ветхий лист, на котором еле проступали колонки формул.
— Да тут ничего не разберешь! — недовольно воскликнул Джонни.
Старик молчал, самозабвенно поглаживая сверкающий ствол и даже прижимаясь к нему щекой. Собеседник раздраженно толкнул его в плечо.
— А? — Хари поднял отсутствующий взгляд. — Ах, это! Ну, это уж, мальчик, смешно. В наше время можно прочесть даже то, что не было написано. Тебе ли не знать! Ведь ты принял после отца «фирму» и, говорят, ведешь дело с еще большим размахом.
— Старый дурак, неужели ты не мог сохранить ее в лучшем виде?
Тусклые глазки Хари наполнились слезами.
— Не оскорбляй меня. Из-за этого листика разбита вся моя жизнь. Он ведь тоже постарел вместе со мной. Когда я очнулся, он был уже таким.
— Придется снять копию. — Молодой гангстер полез в портфель.
— Нет! — Хари выхватил бумагу. — Нет! Я и так рискую. Мы же договорились: миллион — и все в твоих руках. Не забудь: синтезатор спрятан в пещере, про которую знаю я один. Даже твой отец не смог вырвать у меня, где она. Две пули, три удара ножом, а тайна все-таки в моих руках.
— Сам виноват! — сквозь зубы процедил Джонни. — Не надо было петлять от нас по всему миру, как перепуганный заяц… «Две пули три удара ножом!» — передразнил он. — А сколько наших ты отправил на тот свет пока не удалось договориться? Если бы не смерть отца… Ну, да черт с тобой! — Бигль-младший спрятал распылитель в портфель. — Делай свое дело.
Он первым вышел из библиотеки и зашагал по тротуару, не обращая внимания на женщину, идущую по другой стороне улицы. И когда они столкнулись у дверей лаборатории, он дружески приветствовал ее. За Хари, двинувшимся через два часа в ту же сторону, незаметно следовал человек, левый борт пиджака которого слегка оттопыривался. Пиджак обязательно оттопыривается, если под мышкой вшита кобура двенадцатизарядного кольта.
— К черту! — Крестон швырнул корзину на пол. — Тринадцатая порция! Я объявляю забастовку!
Он уселся на подоконник и принялся сосредоточенно массировать левой рукой онемевшую правую. Несмотря на столь решительное заявление, лицо его было унылым. Маклин осторожно поставил свою корзину рядом.
— Не понимаю, чего ты раскипятился, — спокойно сказал он. — «Берта» перегружена…
Крестон будто только и ждал этого возражения, чтобы снова взорваться.
— А я не собираюсь ломать хребет за паршивые двадцать монет в неделю! — заорал он, в исступлении молотя кулаками по подоконнику. — «Перегружена, перегружена»! Она всегда перегружена.
Маклин невозмутимо закурил.
— Цыпленок! Подумаешь, перетрудился! Да ты и не нюхал настоящей работы. Это еще цветочки, а вот когда «Берта» решала ТУ задачу…
— Можно подумать, что ты при сем присутствовал! — фыркнул Крестон.
— Мне рассказывал старый Крисе, ты его не застал. Тогда такое творилось… Весь персонал сбился с ног. Сам Терригари ворочал, как грузчик. «Берта» требовала и требовала, и не только транзисторы, а и металл, и пластмассу, и кучу всяких вещей. И они швыряли и швыряли в ее чрево, не зная, что из этого выйдет. Вот это была работа!
— Да мне-то что до этого! — снова заорал Крестон. — Чем больше работы, тем больше монет у Терригари, а мне так и так одна цена.
Он соскочил с подоконника и с наслаждением пнул корзину. Блестящие горошинки транзисторов зашуршали по полу.
— Ах, молодость, вечно она не рассчитывает силы! — хихикнул сзади дрожащий фальцет.
Лаборанты, вздрогнув, обернулись. Где-то на уровне их груди покачивалось, дергаясь, сморщенное
