нам важно найти виновника. Зонин может со мной не согласиться, а ты, именно как начальник уголовного розыска, обязан попробовать”.
“Допустим, ты меня уговорил. Как ты все это представляешь осуществить практически?”
“Очень просто. Сеид начнет проверять техническую исправность мотоциклов у всех, отобранных поисковыми группами”.
“Откуда уверенность, что преступник обязательно окажется среди них? А если нет, сколько времени потратим даром?”
“Не даром. Мы гораздо быстрее, чем всеми другими видами проверок, исключим большой контингент. Останутся случайные лица, Эпизодически приезжавшие сюда из селений и Баку”.
“А если твой старик ошибется, и мы “исключим” преступника?”
“Это — замечательный старик, Рат. Я уверен в нем”.
И все вернулось на круги своя. Значит, по существу, основному возражению я могу противопоставить лишь свою субъективную уверенность в Егоре Тимофеевиче.
— Ты что-то быстро закруглился с комбинатом, — удивился Par.
— Еще быстрее, чем ты думаешь. Я — от Егора Тимофеевича.
— Это еще кто?
— Свидетель по краже у Саблиных. Тот, что первый “открыл” мотоциклиста.
— Понимаю. Решил за ту нитку потянуть. Может быть, ты и прав, для таких совпадений наш город слишком мал. А что Егор Тимофеевич?
— Замечательный старик. Сказал, что сумеет опознать вора по голосу.
Рат задумался, однако убеждать его не пришлось.
— Это легко осуществить в процессе технической проверки мотоциклов. В конце концов, с мотоциклистами нам так и так знакомиться поближе, — сказал он.
Идею с новым опознавателем Шахинов встретил без энтузиазма, но возражать не стал.
НЕ ВЕРЬ ГЛАЗАМ СВОИМ
К концу следующего дня ожидалась первая группа из числа отобранных мотоциклистов.
За Егором Тимофеевичем я заехал заблаговременно. Встретил он меня по-деловому, сухо. Сборы его были недолгими. Он не спросил меня, куда мы едем, вообще ни о чем не спрашивал. В машине я пытался заговорить на отвлеченную тему, но понял: меня не слушают. За всю дорогу он только раз сказал: “Клапана подтянуть надо бы”. Мне открылось в Егоре Тимофеевиче новое качество, вернее, главное его качество, которое до сих пор проявлялось как бы завуалированно, подспудно. По моим наблюдениям, у каждого человека есть что-то главное, определяющее самую суть не характера даже, а личности в целом. Для Егора Тимофеевича это — глубинная, идущая не от форм проявления, а от органической потребности, серьезность к себе, к делу рук своих, в отношениях с людьми, во всем: от модели электромобиля до предстоящего свидетельства. Поэтому он сейчас так официален. Он выполняет не мою просьбу, он выполняет свой гражданский долг, таким, как понимал его всю свою жизнь. Такой не сболтнет наобум, не перешагнет через собственные сомнения. Такой свидетель не подведет.
ГАИ расположена в автономном помещении, здесь же во дворе горотдела. Два сотрудника из команды Мурсалова будут проводить техосмотр, а он сам визировать результат. Таким образом, через его кабинет, в порядке очередности, пройдут все владельцы мотоциклов. Я еще раз попросил Сеида не увлекаться самому, насколько возможно “выговорить” собеседника.
К началу техосмотра мы с Егором Тимофеевичем заняли позицию в смежной с мурсаловским кабинетом комнате. Здесь помещался учетный сектор, комната соединена с кабинетом дверью с окошечком. Оно и обычно остается открытым — простое, но надежное средство быстрого наведения необходимых справок.
Так мы и работали, как говорят моряки, на параллельных курсах. В первый день проверки Сеидом, как и мной, по-видимому, руководило чувство настороженности. Ведь подсознательно мы подготовились в одном из посетителей вдруг обнаружить преступника. Сеид был сдержан и строг.
Однако уже на другой день к нему вернулась обычная доброжелательность. Он не только журил нерадивых владельцев, но и давал практические советы по устранению неполадок, пускался в объяснения причин тех или иных неисправностей, приводил факты трагических последствий их несвоевременного устранения, в общем, стал самим собой — Сеид меллимом, начальником ГАИ, майором милиции Мурсаловым. Чтобы ему напомнить о существовании в моем лице уголовного розыска, мне приходилось иногда покашливать. Собственно, на третий день я и сам перестал избранно реагировать на голоса, звучавшие в кабинете, с удовольствием слушал комментарии Сеида к результатам каждого техосмотра. Только Егор Тимофеевич остался по-прежнему собранным и внимательным, а ведь тема застенных бесед куда ближе ему — автомеханику, нежели мне, водителю-дилетанту. По-моему, он ни разу не расслабился, ни на минуту не забыл, что за стеной в любой момент может появиться тот.
Между тем наша проверка и для Кунгарова стала лишь одним из направлений поиска. В первый день работы с участием неофициального опознавателя Рат дважды появлялся в учетном секторе. Он смешно вытягивал шею, прислушиваясь к голосам в кабинете, довольно косился на неподвижно сидящего старика. А вчера вечером встретил меня в своей обычной манере:
— Подслушиваешь? Ну, ну…
Конечно, Рат и сейчас не перестал сомневаться в пользе нашей проверки. Просто вначале он, как и я, в глубине души надеялся на удачу, а она все не приходила.
Впрочем, Рату не до абстрактных мечтаний. Он занимается “мотоциклистами-дикарями”. Так мы назвали тех, кто не живет и не работает в городе. Даже выявление их эпизодически здесь появлявшихся, представляло большую сложность. Это характерно для Рата. Он всегда берет на себя самую трудную задачу. Лишь бы она не ущемляла его самолюбия, как, например, появление на химкомбинате до поимки преступника.
— Вот, — сказал Рат, — на рынке в числе других “не наших” по воскресеньям появлялся молодой высокий мужчина, продавал сапоги, куртки, шарфы. Скорее всего, спекулянт, но проверить надо… На Апшеронской улице несколько раз видели на мотоцикле с коляской высокого, чернявого парня в спортивной куртке. На него вышел Агабалян — он работает в контакте с участковыми, — теперь выясняет к кому и когда тот приезжал… Еще один, подходящий по возрасту и приметам бакинец систематически появляется у “Каспрыбстроя”: там у него девушка, по имени Надя, работает нормировщицей… По твоим каналам что- нибудь есть?
По моим каналам ничего не было, хотя все эти дни я занимался не только “подслушиванием”.
Я вспомнил о вчерашнем разговоре с Кунгаровым, потому что мне как раз и предстояло заняться этой Надей из “Каспрыбстроя”. Егор Тимофеевич, как обычно, сидел рядом с совершенно непроницаемым лицом. Я уже не думал об удаче здесь. “Удачно, — думал я, — что техосмотр начался с утра для работающих сегодня во вторую смену. Значит, вторая половина дня останется целиком в моем распоряжении. Недурно, если Надю и сегодня встретят на мотоцикле. Чем раньше я их увижу, тем меньше времени уйдет на эту парочку, и, если все в порядке, пусть амурничают на здоровье”.
Вдруг я заметил, что Егор Тимофеевич поднялся. В следующее мгновение он положил руку на мое плечо, а другой указал в дверное окошко.
— Он? — еще не веря, шепотом спросил я, и старик утвердительно кивнул.
Техосмотр подходил к концу, мысли мои были заняты “Каспрыбстроем”, и я даже не слышал чужого голоса там, в кабинете.
Теперь надо было действовать быстро, но осторожно, чтобы преждевременно его не спугнуть. Я решительно распахнул дверь, одновременно приготовившись сказать обусловленную фразу: “Как у тебя с транспортом, Сеид, нужно срочно?..” Но ничего такого не сказал, потому что в кабинете, помимо Мурсалова, находился только Алеша Наджафов.
