ему выстоять. А в чем сейчас может заключаться моя помощь, как не в правде?
— Двадцать девятого декабря мотоцикл тоже находился у Нури? — спросил я.
— Двадцать девятого?.. — удивленно повторил Алеша и, еще продолжая по инерции высчитывать дни, вдруг побледнел: уяснил смысл вопроса. А взглянув на меня, понял, что в ответе нет необходимости.
Он не сказал ни слова. Только по глазам — они потемнели и от этого стали словно бездонными — можно было понять всю меру несчастья, так неожиданно свалившегося на него.
Гнетущая пауза продолжалась долго, очень долго. Я мог бы многое сказать ему, но разве сейчас он нуждался в чьих бы то ни было словах?
— Запишите адрес, — наконец сказал он. — Вы и без меня найдете, я знаю. Хочу, чтобы вы нашли его быстрее, чем я.
Он вышел меня проводить.
— Будь здоров, Алеша. Я тоже хочу, чтобы ты знал: всегда к тебе будут относиться с уважением и Кямиль, и другие товарищи с химкомбината, и мы все — твои друзья в милиции. И еще прошу: не предпринимай ничего сам. Сгоряча он может натворить все что угодно.
Я миновал заборы и на первой же новой улице чуть не попал под мотоцикл. Родной мотоцикл с синей каймой по бокам и Эдиком в седле.
— Своих не давлю! — кричит он, резко затормозив.
Я с удовольствием плюхаюсь в люльку:
— Куда это ты разогнался?
— Вышел я на одного типа. Видели его на этой улице, но приезжал он, оказывается, на Вторую Поперечную. Сейчас я адрес раздобыл.
Я взглянул на табличку: ну да, Апшеронская. Та улица, о которой говорил Рат.
— Поехали в отдел, Эдик. По твоему адресу я только что побывал.
— Да ну?! Старик сработал?
— Не обижайся, дважды рассказывать сил не хватит. Потерпи до отдела.
Потом мы ехали уже в машине по бакинской магистрали. Впереди ссутулился Рат.
— Вот подлец, — кажется, пятый раз повторил он. — Дома не будет, весь город переверну, а возьму его сегодня.
Переворачивать город не понадобилось. Все произошло неожиданно и быстро.
Едва мы вылезли из машины у нового девятиэтажного дома на Советской улице и Эдик, окинув его оценивающим взглядом, одобрительно сказал: “Экспериментальный…” — с нами поравнялся выезжавший со двора на улицу мотоциклист. Я узнал его. И никаких погонь с глубокими виражами на поворотах. По нашему сигналу он тут же остановился, соскочил с мотоцикла: верно увидав синеполосую автомашину, принял нас за работников ГАИ. Когда же понял, кто перед ним, попробовал улизнуть на “своих двоих”, но… врезался в Эдика.
Немедленный обыск принес поразительный результат. В кармане куртки: бешбармак и женские золотые часы.
— Самедовой, — сказал Эдик. — Даже ремешок не снял.
“Неужели и их хотел отдать на хранение брату? — подумал я. — Мол, для будущей жены купил, а пока пусть у тебя полежат, а то отчим смеяться будет”.
— Опять к нам в гости навострился? — спросил Рат.
Нури стоял с опущенной головой, а тут вскинулся, уколол ненавидящим взглядом:
— Сами знаете, зачем еду. По телефону одно говорил, а сам продал.
Вот этого мы как раз и не знаем. Абракадабра какая-то, но пусть думает, что и она нам понятна.
Несколько наводящих вопросов, полунамеков, и, пока мы едем обратно, выясняется причина нашей неожиданной встречи. Нури позвонил Хабибов, сказал, что узнал его в грабителе, но пока никому не сообщил об этом. Нури, конечно, перепугался, предложил встретиться, “потолковать”. Место встречи — наш городской пляж. Туда Нури и спешил, приготовив для объяснений два аргумента: золотую подачку и кастет. По мысли этого негодяя, переговоры должны были показать, какой из аргументов придется пустить в ход. Всего этого, конечно, он нам не объяснял, но догадаться нетрудно.
Значит, и Измуку, помимо меня и Эдика, каким-то образом удалось отыскать настоящего виновника. “Каким-то”, потому что узнать его он не мог. Скорее всего, с помощью все того же, ничего не подозревавшего Алеши. Тут Измуку было гораздо легче, чем мне: они с Алешей друзья, он знал о существовании Нури и раньше, оставалось сопоставить уже известные факты и уточнить детали.
Наш торжественный въезд: автомашина с задержанным в сопровождении Эдика на наджафовском мотоцикле взбудоражил горотдел. В окнах и здесь, во дворе, — знакомые все лица.
— Теперь Зонину работать, — сказал Рат, вернувшись от Шахинова.
— Как насчет Алеши, не забыл?
— Конечно, нет. Шахинов специально попросил Зонина, чтобы произвел обыск только в Баку; здесь Алеша сам передаст ему все вещи брата.
— Я за Измуком.
— Поедем вместе.
Этого у Рата не отнимешь: когда чувствует себя виноватым, стремится загладить вину сам и как можно быстрее. У самой машины нас “перехватывает” Леня Назаров.
— Ну и чутье у этих журналистов, позавидуешь, — усмехается Рат.
— Ты мне позарез нужен, — сказал я.
— Быть нужным — мое хобби, старик. Выкладывай.
— Садись с нами, расскажу по дороге.
Рат сразу понял, для чего мне понадобился Леня, и, едва я кончил, сказал ему:
— Тут действительно нужен ты, точнее, Н. Леонидов. Не можем же мы кричать на каждом перекрестке о полной непричастности Алеши.
— Да и не только в этом дело. (Леня по-менторски посматривал на нас сквозь толстые стекла очков.) Тут судьбы разные. Так сказать, дороги, которые мы выбираем.
Если его не остановить, это будет надолго, а мне нужен конкретный ответ.
— И разные судьбы, и дороги — все уже было. Ты-то что дашь?
Леня задумался, по обыкновению, ненадолго:
— Выдам очерк. Брат — однофамилец.
При виде одинокой фигурки на огромном, пустынном пляже у меня щемит под ложечкой. Ведь он бы его убил. Не остановился бы и сегодня.
Руки, вытянутые вдоль бедер, сжаты в кулаки. Мы подъехали так быстро, что Измук не успел изменить своей воинственной позы. Только отчаянная решимость в липе буквально на наших глазах сменяется напряженным удивлением.
— Садись, мушкетер, Нури не приедет, — говорит Рат. — Ну вот, опять кипит. Перестань, а то шапка начнет подпрыгивать.
Рат обнимает его за плечи, ведет к машине. Оказывается, у Измука не было окончательной уверенности, просто сильно его подозревал.
— Если б он на меня бросился, значит…
— Эх, Измук, Измук… Разве так можно: “Если б бросился”? Он и бросился бы, а что это для тебя означало бы, для… безоружного?
Мысленно я добавил еще: “Такого щупленького, с маленькими смешными кулачками”.
— Я самбо знаю. Среди ночи разбудите, любой прием сработаю. — И, понизив голос: — А в тот вечер я… когда Кямиль сразу упал… Я — Растерялся я… Сам не знаю, как получилось… Потом я…
— Ну, раз и самбо знаешь, — перебил Рат, — поступай в милицейскую школу, сыщик из тебя наверняка получится.
Рат развалился на сиденье огромным сытым котом: только что не мурлычет от удовольствия. Когда проезжаем но Морской, оборачивается всем корпусом к нам:
— К Кямилю не сегодня-завтра пускать начнут. Хотите заранее знать, какой у нас с ним разговор получится? “Ну вот, Кямиль, ты жив, здоров, и скоро на свадьбе гулять будем. А мы уж думали, табличку на
