— Я поговорю с Риатой.
А там, в их маленьком жилище, Риата, стоя у детской колыбельки; говорила Фэрил:
— Хотя я не хотела бы, чтобы это предсказанное бремя отягощало моего ребенка, но его судьба — стать Скитальцем по Мирам, и тут уж ничего не поделать. То же самое и с изменением облика, тут, как мне кажется, особо выбирать не приходится.
Фэрил только вздохнула в ответ:
— Ты права. — Но вдруг ее лицо вспыхнуло. — Мне кажется, и ты со мной согласишься, это не причинит Урусу боли. Ведь его способность менять облик не раз спасала ему жизнь. И твою жизнь, и мою, и жизнь Аравана.
Риата печально кивнула в ответ и, подойдя к окну, стала смотреть на дерево, стоящее посреди ровной, засыпанной снегом поляны, где Урус свежевал тушу оленя.
Урус повернул голову и посмотрел на Дэлавара:
— А что бы ты мог предложить для Бэйра? Какое животное?
Дэлавар пожал плечами:
— Какое–нибудь сильное, ловкое и, конечно, выносливое. Умное, скрытное, в нужных обстоятельствах свирепое, а в обычных — кроткое и ласковое.
— Медведи достаточно сильные и выносливые, могут быстро бегать на короткие расстояния. А что до свирепости… Временами я бывал очень жесток, если это было необходимо. Кротость и ласковость… С этим труднее. Что же касается ума и скрытности, тут уж не мне судить.
— А что, если рысь? — спросила Фэрил, качая колыбельку. — Или какая–нибудь из семейства этих больших полосатых кошек, которые, как говорят, обитают на востоке.
Риата покачала головой:
— Хотя они, эти кошки, и умны, и скрытны, и свирепы, все–таки они жестоки и беспощадны, а что до их преданности, то это большой вопрос — присуще ли им вообще это качество. Кого бы мы ни выбрали для Бэйра, я хочу, чтобы этот зверь был верен своему другу, и не важно, каков будет его облик.
Урус тщательно расправлял оленью шкуру на вешалке–распялке, чтобы позже выскрести, отмыть и очистить мездру, и, пока он занимался этой работой, Серый и остальные дрэги выбежали из леса и направились к волку–волшебнику и баэрону. Великолепные животные были в игривом настроении, их морды сияли улыбками, когда они, веселясь, покусывая друг друга, увертывались, отпрыгивали, совершали обманные движения с ловкостью и проворством, удивительными для их огромных тел. Риата посмотрела на Фэрил, а Урус кивнул Дэлавару, стоящему рядом с ним у распялки с оленьей шкурой.
На закате дня зимнего солнцестояния в чаще серебристых берез крошечный детеныш дрэгов, еще нетвердо державшийся на лапках, играл у ног Сияющей, а огромный и величественный серебряный волк, наблюдая ее волнение, не спускал глаз с оставленного эльфами младенца, который был раньше ребенком по имени Бэйр.
Глава 6
ПРОЩАНИЕ
Когда сумерки начали сгущаться над рощей серебристых берез, Дэлавар взял на руки детеныша и передал его Риате:
— Он голоден. Назови его по имени и покорми. Риата осторожно и нерешительно взяла детеныша, приложила его к груди и ласково произнесла «Бэйр».
Как только он нашел губами сосок, темное свечение сошло с малыша и мгновенно произошло изменение — на руках дары снова очутился младенец, завернутый в пеленку.
— Боги! — пробормотала Фэрил и подала Риате одеяльце, чтобы закутать ребенка. — Я видела, как Урус… хммм… изменяется, но с Бэйром это происходит как–то… я не знаю, как и объяснить… в общем, иначе. И знаешь, я никогда прежде об этом не думала, но что было с пеленкой, пока Бэйр был звериным детенышем? Или, если уж мы заговорили об этом, — она посмотрела на Уруса, — что происходит с одеждой Уруса, когда он принимает облик медведя? Куда она девается? Что с ней происходит?
Урус пожал плечами и посмотрел на Дэлавара. Тот с нескрываемым удовольствием наблюдал за тем, как Бэйр насыщается. Риата тоже смотрела на волка–волшебника, и в ее глазах читался вопрос. Дэлавар усмехнулся:
— Никто не знает наверняка, но предполагают, что при изменении облика появляется некая особая аура, сродни дикой магии. Предполагают также, что изменение облика подобно переходу через какой–то промежуток, в течение которого все вещи окутывает аура, распространяемая тем, кто переходит из одной области бытия в другую. Вещи — одежда, оружие, припасы — изменяются, а затем вновь обретают прежнюю форму.
— Понимаю, — сказала Фэрил, хотя не поняла абсолютно ничего.
— А что, все вещи изменяются? — спросила Риата, склоняясь над крошечным Бэйром. — Если я, к примеру, дала Бэйру мой меч Дюнамис, он бы тоже изменился?
Дэлавар покачал головой и дотронулся до того места на горле, где он когда–то носил самородок звездного серебра.
— Нет, дара. Символы силы и власти совершенно не подвержены изменениям, поскольку их собственная аура и так очень сильна. А меч Дюнамис — это символ власти.
— Ведь Дюнамис родился вне Миров, — согласилась Риата, — точно так же как и Черный Галгор, и лук Серебряного Листа, и подобные им вещи.
— Да, — ответил Дэлавар. — Но все они должны быть внесены в мир теми, кто открыл путь в него.
— Кстати, о Мирах, — начала Фэрил, — объясни, пожалуйста, почему кому–то разрешено путешествовать между ними. Я полагала, что пути между Сферами были нарушены во время Великой Войны Заклятия.
— Это так, — ответил Дэлавар, — все пути, кроме путей крови. Пойми, Фэрил: если бы в тебе текла кровь Высшего Мира, как в жилах эльфов, тогда ты могла бы перебраться в Адонар. Будь в твоих венах кровь Нижнего Мира, как у рюптов, ты могла бы добраться до Неддра. Кровь Среднего Мира позволяет переходить в Митгар из других Сфер. Несмотря на Разделение, кровь одного из Миров дает возможность переходить из Мира в Мир… если совершается особый обряд перехода.
— Понятно. А Бэйр сможет перейти в Адонар и вернуться назад? А в Неддра и обратно? А в Вадарию, Мир магов, и обратно?
Прежде чем ответить, Дэлавар внимательно посмотрел на Уруса:
— Точно так же как Урус мог бы перейти в Неддра, знай он обряд перехода. И в Вадарию, если бы путь туда существовал, а затем вернуться на Митгар. Так же и Бэйр сможет переходить в другие Миры, поскольку в нем течет необходимая для этого кровь. Пути крови для него открыты.
Урус нахмурился и недовольно возразил:
— Даже если бы я знал обряд перехода, я не пошел бы в Неддра, ну разве что преследуя какое– нибудь чудовище вроде Стоука.
Глядя на Уруса, Фэрил согласно кивнула, а затем, повернувшись к волку–волшебнику, спросила:
— А ты сам, Дэлавар, можешь переходить из Мира в Мир?
Дэлавар вздохнул:
— Я часто делал это еще до Разделения, и, хотя я родился на Митгаре, я не думал о нем как о своем
