— Что ж, послушаем, как все случилось. Главное, что всем нам повезло. Так как вас зовут? Откуда вы — полагаем, из Нью-Йорка? Куда путь держите — полагаем, в Европу?
Гарви назвал себя, дал название парохода и вкратце рассказал о случившемся, закончив требованием немедленно доставить его в Нью-Йорк, где его отец выложит за эту услугу любую сумму.
— Гм, — отозвался бритый моряк, пропустив мимо ушей требование Гарви. — Хорош, нечего сказать, тот мужчина или даже юноша, которого угораздило упасть за борт такого судна, да еще при таком штиле. Если он к тому же сваливает все на морскую болезнь.
— «Сваливает»! — воскликнул Гарви. — Уж не кажется ли вам, что я ради забавы прыгнул за борт, чтобы попасть на эту вашу грязную посудину?
— Не могу сказать, юноша, потому что не знаю, что вы считаете забавой. Но на вашем месте я бы не стал обзывать лодку, которая благодаря провидению спасла вам жизнь. Во-первых, это неприлично; во- вторых, это обижает лично меня… А я — Диско Троп со шхуны «Мы здесь» из Глостера, что вам, видимо, невдомек.
— Я этого не знаю и знать не хочу, — ответил Гарви. — Я благодарен за спасение и все такое прочее, но я хочу, чтобы вы поняли: чем скорее вы доставите меня в Нью-Йорк, тем больше получите.
— Это как же так? — Лохматая бровь Тропа взлетела кверху, а в его светло — голубых глазах появилась настороженность.
— Получите доллары и центы! — с восторгом ответил Гарви, полагая, что произвел наконец на него впечатление. — Настоящие доллары и центы. — Он сунул руку в карман и немного выпятил живот: он думал, что так выглядит солиднее. — Вы никогда в жизни не заработаете больше, чем в тот день, когда вытащили меня из воды. Я ведь единственный сын Гарви Чейна.
— Ему здорово повезло, — сухо заметил Диско.
— А если вы не знаете, кто такой Гарви Чейн, то вы невежда, вот и все. А теперь разворачивайте шхуну — и полный вперед.
Гарви полагал, что большинство американцев только и говорят о деньгах его отца да завидуют ему.
— Может, развернусь, а может, и нет. А пока распустите пояс, молодой человек. Не я ли набил вам живот?
До Гарви донесся смешок Дэна, притворявшегося, будто он занимается чем-то возле фок-мачты. Гарви густо покраснел.
— За это вам тоже заплатят, — сказал он. — Когда, по-вашему, мы прибудем в Нью-Йорк?
— Мне Нью-Йорк ни к чему. Как и Бостон. А в Истерн-Пойнт мы придем где-нибудь в сентябре, а ваш папа — мне очень жаль, но я никогда о нем не слышал, — так он, может, и впрямь раскошелится долларов на десять. Правда, я в этом не уверен.
— Десять долларов! Да поглядите сюда, я… — Гарви стал шарить по карманам в поисках денег. Но вынул лишь измятую пачку сигарет.
— Странные у вас деньги, да к тому же они вредны для легких. За борт их, юноша, и поищите другие.
— Меня обокрали! — закричал Гарви возбужденно.
— Значит, вам придется подождать, пока ваш папочка не заплатит.
— Сто тридцать четыре доллара… и все украли! — повторял Гарви, беспорядочно шаря по карманам. — Отдайте мои деньги!
Суровое лицо старого Тропа приняло странное выражение.
— На что вам, в ваши годы, сто тридцать долларов, юноша?
— Это часть моих карманных денег… на месяц. — Гарви думал, что теперь-то он по-настоящему поразит старика, и поразил — только по-другому.
— О, сто тридцать четыре доллара — это его деньги на расходы. И всего на один месяц! Вы, часом, не стукнулись головой о что-нибудь, когда свалились, а? Может, о пиллерс, а? А то старина Хескен с «Восточного ветра», — Троп, казалось, разговаривал сам с собой, — споткнулся у люка и здорово приложился головой о мачту. Через три недели старина Хескен стал твердить, что «Восточный ветер» — военный корабль, и он объявил войну острову Сейбл-Айленд, принадлежавшему Англии. Рыба, мол, слишком далеко выходит в море… Его упаковали в подматрасник, так что снаружи торчали только голова да ноги. Сейчас у себя дома он забавляется тряпичными куклами.
Гарви задохнулся от ярости, а Троп продолжал успокаивающе:
— Нам очень вас жаль… Очень жаль… Вы так молоды… Давайте не будем больше говорить о деньгах.
— Вы-то не будете, конечно. Вы ведь их и украли.
— Ну и ладно. Украли, если вам так угодно. А теперь о возвращении. Если бы мы могли вернуться, а мы вернуться не можем, вам в таком состоянии нельзя показываться дома. К тому же мы пришли сюда, чтобы заработать себе на хлеб. Что до денег, так у нас в месяц и полсотни долларов не бывает. Если нам повезет, то где-нибудь в середине сентября мы пришвартуемся к берегу.
— Но… сейчас же только май! И я не могу бездельничать только потому, что вам хочется наловить рыбы. Не могу, слышите?
— Вполне справедливо, вполне. А вас и не просят бездельничать. Здесь полно работы, особенно с тех пор, как Отто упал за борт. Это случилось во время шторма, и он не удержался на ногах. Во всяком случае, мы его больше не видели. А вы появились прямо с неба, будто вас само провидение направило. Здесь, скажу я вам, найдется, чем заняться. Ну так как?
— Ну и достанется вам и вашей банде, как только мы причалим, — отозвался Гарви, бормоча какие- то угрозы о «пиратстве». А Троп в ответ на это лишь криво усмехнулся.
— Только не надо болтать. Я б этого не делал. На борту «Мы здесь» много болтать не положено. Будьте внимательны и делайте все, что скажет вам Дэн, и тому подобное. Я кладу вам — хоть вы этого не стоите — десять с половиной в месяц; значит, тридцать долларов в конце плавания. От работы у вас немного в голове прояснится, а потом вы расскажете нам и о папе, и о маме, и о своих деньгах.
— Она на пароходе, — сказал Гарви, и его глаза наполнились слезами. — Немедленно отвезите меня в Нью-Йорк!
— Несчастная женщина, несчастная женщина! Но когда вы вернетесь, она все это забудет. Нас на борту восемь человек, и если б нам пришлось вернуться — значит, пройти больше тысячи миль, — мы бы потеряли весь сезон. Команда будет против, даже если бы я и согласился.
— Но отец возместит вам убытки!
— Может быть. Даже не сомневаюсь в этом, — ответил Троп, — но наш летний улов прокормит восемь человек. Да и вам работа на судне пойдет на пользу. Так что идите-ка и помогите Дэну Значит, десять с половиной долларов в месяц и, конечно, доля от улова наравне с остальными.
— Это значит, я должен мыть за всеми посуду и убирать? — воскликнул Гарви.
— И не только. Да не повышайте голос, юноша.
— Не хочу! Мой отец заплатит вам в десять раз больше, чем стоит эта грязная посудина, — Гарви топнул ногой по палубе, — только ответите меня в Нью-Йорк… И… и… вы у меня и так взяли сто тридцать монет.
— Что-о? — Железное лицо Тропа потемнело.
— А то, что вам отлично известно. И вы еще хотите, чтобы я до самой осени гнул на вас спину? — Гарви был очень горд своим красноречием. — Нет — вот мое слово! Слышите?
Троп некоторое время с пристальным вниманием рассматривал кончик грот-мачты, а Гарви в ярости вертелся вокруг него.
— Цыц, — произнес он наконец. — Я соображаю, что беру на себя. Надо принять решение.
Дэн подкрался к Гарви и тронул его за локоть.
— Не надоедай больше отцу, — тихо попросил он. — Ты уже два или три раза обозвал его вором, а он такого никому не простит.
— Отстань! — взвизгнул Гарви, не обращая внимания на совет.
Троп все размышлял.
— Не по-соседски получается, — сказал он наконец, переводя взгляд на Гарви. — Я вас не виню
