— А ты бы вернулся? — с неожиданным интересом спросил Физик.
— Не понимаю?
— Ты удовлетворишься возвращением, в случае если придется выбирать между контактом с этой цивилизацией и кораблем? Иными словами, что важнее: возвращение или попытка убедить их, что человечество способно принять такой дар?
— А вы уверены, что способно? — задумчиво спросил Доктор.
— Способно или нет, решит человечество, но я сам хочу выбирать между так называемым контактом и возвращением!
— Видишь ли, Миша, для них мы — представители человечества, и, очевидно, они убеждены в том, что интересы человечества для нас важнее собственных. По-моему, им даже не приходит в голову, что может быть иначе.
— И все же я не желаю, чтобы за меня что-то решали эти ходячие скалы, в конце концов…
— Они не скалы. И ничего они за тебя не решали. Я даже думаю, что они не пришли в восторг от того, что мы свалились им на голову.
— У них нет головы.
— Это неважно. Гораздо важнее вопрос об этом гипотетическом даре. Нам что, его предлагали?
— Судя по тому, что однажды они поделились своими способностями с другой цивилизацией, мы могли бы найти какой-то способ убедить…
— Да подождите! — Райков вскочил на ноги. — Все обстоит совсем не так с этим даром. Дело в том… дело в том…
Практикант почувствовал, что у него пересохло во рту от волнения, и он замолчал. Молчали и они, все трое. Смотрели и молчали. Даже Физик не пришел ему на помощь. И тогда охрипшим, прерывающимся голосом он сказал им сразу все. Все самое главное. Наверное, такое чувство испытывает человек, бросившись в ледяную прорубь.
— Они уже сделали человечеству свой дар. С одним-единственным условием. Мы сами должны найти способ передать его на Землю.
— Объясни, пожалуйста, яснее, — очень тихо попросил Физик.
— Да, Дима, ты уж постарайся, — поддержал его Доктор.
— Тянешь волынку? — не очень вежливо спросил Кибернетик.
— Сейчас я попробую передать вам условия.
На секунду он прикрыл глаза рукой, чтобы лучше сосредоточиться. И, начав говорить, невольно перешел на чужой, не свойственный человеческому голосу тембр, каким обычно разговаривают корабельные автоматы.
— Они оставляют нас на планете одних. Передают одному из нас способность управлять материей и ждут, что из этого получится, ни во что больше не вмешиваясь. Если каким-то образом нам удастся вернуться и известить об этом Землю, тем самым мы им докажем… ну, что ли, способность землян разумно распоряжаться их даром. И тогда они не будут возражать против его передачи всему человечеству или отдельным его представителям — как решит наша цивилизация. Существует какой-то способ передачи таких способностей от одного индивидуума к другому. Как именно, я просто не понял.
— Но для того, чтобы передать способность управлять материей одному из нас, они должны будут с нами встретиться! Нужно хорошо подготовиться, и, может быть, удастся убедить их в бессмысленности и жестокости подобного эксперимента.
— При чем тут бессмысленность и жестокость?
— Да потому, что такая задача не имеет положительного решения! — почти закричал Физик.
Доктор и Кибернетик смотрели на него, ничего не понимая. И только Практикант утвердительно кивнул:
— Значит, ты понял. Наверное, они тоже так считают…
— Но почему, почему?! — закричал Кибернетик.
— Потому, что управление материей возможно только в пределах ее законов, а раз так, человеческий разум никогда не сможет создать ничего сверх того, что он знает. Представьте себе, что нам подарят все автоматические заводы Земли, но без программы. Много мы на них построим? Не сможем сделать даже простейшую радиолампу! Не говоря уж о корабле… Чтобы построить корабль, необходимы знания, накопленные человечеством на протяжении всей истории развития цивилизации. Ни один отдельный человек не обладает такими знаниями, именно поэтому наша единственная надежда — убедить их отказаться от эксперимента, — закончил Физик.
— Это невозможно, — тихо ответил ему Практикант. — Эксперимент уже начался. Они ушли с планеты и не вернутся до его конца.
— Значит, по-прежнему мы можем рассчитывать только на себя.
— На себя и вот на это…
Практикант пристально посмотрел на погасший костер, его лицо напряглось, нахмурились и сошлись брови. Сначала появилась небольшая струйка дыма, потом камни вокруг костра засветились вишневым светом, и из остатков погасших углей вырвались первые языки пламени.
Все сидели с окаменевшими лицами, не в силах поверить, не в силах понять до конца значение того, что произошло. Только Физик поднялся, подошел и положил руку на плечо Практиканту.
— Осторожней, Дима. С этой штукой нужно обращаться очень осторожно. Представь, что у тебя за плечами ранец с атомной бомбой, только это еще опаснее.
ГЛАВА 8
Лагерь сильно изменился за эти дни. В том месте, где начиналась пещера, с разрешения Физика Райков убрал часть скалы. Образовалась обширная веранда. Потом он соединил веранду с дном ущелья небольшим подъемником. На изготовление примитивного механизма ушло целых четыре дня. Пещера тоже была расширена, появилась кое-какая каменная мебель. Превращения одних материалов в другие Физик строго запретил, опасаясь начала неуправляемой цепной реакции. Проще всего удавались перемещения отдельных масс и изменение их формы. Прямо на веранде из остатков оборудования шлюпки и планетного комплекса выросла импровизированная лаборатория.
Изменения сразу же подтвердили, что при любом воздействии телекинеза на материал исчезала часть его массы. За все «чудеса» материя расплачивалась своей внутренней энергией. Как именно происходило превращение массы в энергию, установить не удалось, не хватало точности измерений. Очевидно, преобразование шло на уровне внутриядерных процессов.
Начались дни утомительных занятий по сложной, разработанной Физиком системе. Следовало очень осторожно выяснить границы возможностей Практиканта, только после этого можно было сделать какие-то окончательные выводы и разработать план дальнейших действий.
Почти сразу стало ясно, что воспроизвести в материале возможно только то, что имело в мозгу Райкова совершенно четкую модель. Получался слепок с этой модели — и ничего больше. Чем сложнее модель, тем труднее было удержать в памяти все мельчайшие ее детали и тем хуже, грубее получалось изделие.
С каждым днем становился яснее окончательный вывод и все более открыто, несдержанно проявлялся протест каждого участника эксперимента.
— Значит, эта слизь все предусмотрела, — сказал однажды Кибернетик, — выбора у нас нет, и нет выхода.
— Да. Похоже на то, что они решили убедить нас в бесполезности телекинеза для человечества. И они нас отсюда не выпустят. Слишком много мы уже знаем… Если бы сохранилась корабельная библиотека! Но нет, даже тогда… Человеческий мозг просто не в состоянии зафиксировать в памяти достаточно сложное устройство со всеми материалами на молекулярном уровне…
Вечером, устав от бесплодных теоретических споров, Практикант улетел в горы, не спрося разрешения у Физика. Почти каждый его шаг требовал теперь специального разрешения.
