перевод — это уже творческий, хотя, так сказать, и низшего порядка, труд. Вывод теорем уж тем более!
Сотворчество человека и машины в будущем. Человек станет высвобождать себя для высших видов творческой деятельности, передоверяя машине все остальное. Постепенно, шаг за шагом, но неуклонно. Волнующая перспектива, и лучшего как будто желать нельзя.
Припоминается, как лет пятнадцать назад многим рисовалась такая идиллическая картина далекого будущего: сплошные заводы-автоматы, человек-управитель лишь нажимает на кнопки. Что ж, «далекое будущее» кое-где стало явью. Вот уральский новотрубный завод. Производством управляет ЭВМ, перед которой поставлена задача сделать сколь можно больше труб отличного качества. Как — это уже ее дело. Человек не вмешивается. Он лишь сидит за пультом. Один в огромном цехе. На всякий случай. Чтобы чуть что — нажать кнопку.
Воплощенная мечта, легкий труд, идиллия!
Более часа такой работы человек не выдерживает. Очень уж тяжело «ничего не делать», сидеть настороже…
Вот какие зигзаги порой делает вроде бы гладкая и очевидная дорога! Еще парадокс. В народном хозяйстве сейчас все шире внедряются АСУ — автоматические системы управления. И случается иной раз такое: появилась ЭВМ, есть АСУ, все по последнему слову «интеллектуальной техники», а производительность труда… упала. Умственно, психологически люди оказались не подготовленными к взаимодействию с компьютеризованной системой. Ведь обычная ЭВМ, извините, дура: что в нее заложишь, то и получишь. Но мощная; дело ей задашь или глупость, все перемелет охотно и возведет в квадрат. Прийти к ней с навыками работы на счетах все равно что с телеги пересесть за штурвал самолета.
Теперь приглядимся, как велико поле творчества в науке. Девять десятых нового в ней, оказывается, создают десять процентов научных работников. Действительность несколько отличается от ходячих представлений, будто занятие наукой — синоним творчества!
Перейдем на другой этаж умственной деятельности. В механизме научно-технического прогресса есть совершенно незаменимое звено — изобретение. Новое, небывалое прежде решение, без которого новой техники никак не создашь.
Изобретение — не открытие; есть люди, у которых десятки авторских свидетельств, патентов. Как правило, это не ученые, даже не всегда люди с высшим образованием. Специфика изобретательства такова, что им могут заниматься и ученые, и инженеры, и рабочие, — практика это подтверждает вполне. Меж тем внедренное изобретение в среднем дает от трехсот до ста тысяч рублей прибыли. Выгоднейшее дело!
Посмотрим, каков же у нас резерв изобретательства. Ученых, инженеров, инициативных рабочих в стране миллионов десять, надо полагать, наберется. Это, скорей всего, в минимуме. Пусть каждый из них сделает хотя бы одно изобретение раз в десять лет. Итого будет миллион изобретений ежегодно. Умножим это число на минимальную среднюю сумму дохода от изобретательства. Получаем сто миллиардов рублей прибыли. Больше четверти ежегодного национального дохода!
Фантастика и утопия, потому что реально нет ничего лаже отдаленно похожего. Может быть, изобретений делается столько, сколько надо? Отнюдь. На любом мало-мальски крупном заводе есть темник «узких мест» производства, которые необходимо, с помощью рационализации и изобретательства, расширить. Пункты в этих темниках часто не меняются годами.
На нехватку изобретений остро реагирует мировой рынок. На Западе — подчас весьма уродливо. Промышленный шпионаж за новинками существует очень давно, но сейчас он переживает бум. Возникла масса специализированных организаций, которые по всем правилам современной разведки, с использованием вертолетов, электронных средств подслушивания и обычного подкупа, охотятся за любыми техническими и технологическими новинками. Вот какой остроты достигла конкурентная борьба за дефицитные изобретения!
Отчего же нехватка, что мешает использовать вроде бы колоссальный потенциальный резерв изобретательства? Проблему организации дела оставим в стороне, не она нас сейчас интересует. Важнее тот ответ, который можно услышать: «О каком резерве идет речь? Изобретательство — особый вид творчества. Рассуждать так, как рассуждаете вы, столь же нелепо, как ожидать от десяти миллионов людей по миллиону хороших повестей ежегодно».
Довод серьезный. Но заметили, какая за ним открывается перспектива? Никогда, даже в самом отдаленном будущем, все инженеры и рабочие не смогут заняться в своей профессии подлинным, трижды необходимым обществу творчеством. Нет призвания, нет способностей — и точка! То же самое рассуждение можно перенести на науку, на все профессии настоящего и сколь угодно далекого будущего. Довольно безотрадная получается перспектива…
Несколько веков назад развитие капиталистических отношений поставило проблему всеобщей грамотности. Вспыхнули яростные споры: возможно ли всех нормальных здоровых детей обучить грамоте? Посильно им это?
Сейчас, когда спор давным-давно решен жизнью, он кажется наивным. Теперь развитие уже социалистического общества диктует введение всеобщего среднего образования. Тут даже особых споров не возникло — можно ли, посильно ли оно для всех мальчиков и девочек? Но попробовал бы кто-нибудь огорошить этой новостью педагогов, скажем, восемнадцатого века. Да их, чего доброго, инфаркт хватил бы!
И вот не успел еще совершиться переход ко всеобщему среднему образованию, как на горизонте всплывает вопрос: можно, надо ли учить всех творчеству? Задачи будущего накладываются на задачи настоящего — таков ритм века!
Между прочим, у нас один писатель приходится на несколько десятков тысяч человек; в Норвегии, Исландии — на несколько сотен, хотя, конечно, никакой особой генетической предрасположенности норвежцев или исландцев к литературному творчеству не существует. Это к вопросу о творческих призваниях.
Впрочем, дело не в этом, точнее, не только в этом. В семнадцатом веке выдающийся французский философ и математик Декарт писал: «И право, мне кажется удивительным нрав большинства людей, — они весьма старательно изучают свойства растений, движение звезд, превращение металлов и предметы подобных наук, но почти никто не помышляет о хорошем уме…» Минуло три с лишним столетия — да каких! — и один крупный советский физик заметил недавно, что ум человека, судя по всему, ничуть не усовершенствовался за века и тысячелетия. Мы куда больше знаем, это верно; потому что, как выразился еще Ньютон, стоим на плечах гигантов. В остальном мы, похоже, берем не качеством, а количеством. Будь дело иначе, уровень мысли древних показался бы нам банальным. Этого нет. Любой крупный современный ученый, раскрывая сочинения древнегреческих философов, находит в них такой полет мысли, такую мощь и силу, что впору позавидовать.
Однако не все и тут неизменно под солнцем. Слово «эвристика» впервые появилось семнадцать веков назад в трудах греческого математика Паппа Александрийского и обозначило собой поиск правил, закономерностей, способов творческого мышления. Редкий, обычно любительский поиск в этом направлении давал с тех пор почти нулевой результат. Лишь в последнее время пристальный рентген науки стал проникать в тайники творчества. И кое-что открылось.
Полвека назад опросили американских изобретателей: «Считаете ли вы, что изобретательские способности прирожденные или изобретательству можно учиться?» В семидесяти случаях из ста ответ был таков: «Научиться изобретать нельзя». Наука была вынуждена согласиться. А что она могла предложить?
Сегодня в СССР работает более тридцати школ, в которых учат изобретательскому творчеству инженеров, научных сотрудников, рабочих; бывает, для опыта берут школьников, — у них, насколько позволяют знания и опыт, получается тоже успешно. Занятия ведутся по программе, учебным пособиям, основанным на отечественной методике — АРИЗе (алгоритм решения изобретательских задач). Этот алгоритм не один год опробовался на различных предприятиях, в научных центрах и дал убедительный результат резкого повышения к. п. д. изобретательского труда. Выяснилось и то, что изобретательские проблемы, которые дотоле не поддавались многолетней осаде, с помощью АРИЗа берутся иногда за считанные дни. Для тех, кто видел метод в действии, не кажутся преувеличенными слова исследователей: «Изобретательскому творчеству можно учить, как учат математике; одаренность у людей разная, но в
