чтобы рассылать глупые инструкции из Тайхоку, он бы лучше приехал в Дошон поучиться. Слышали, какой скандал он устроил в Хайфоне? Приказы генштаба для него уже ничто… Вы случайно не осведомлены, кто его продвигает?
— Очень интересно, — невнятно пробормотал Уэда, занимавший видное место в обществе «Черного океана», и дипломатично перевел разговор: — Значит, мятеж все еще не подавлен?
— Боюсь, что он только разгорается! Продвижение наших войск приостановилось. Мы оказались меж двух огней. Французы восстановили фронт и требуют, чтобы мы оставили Дошон и отошли к границе. Мятежники сковывают нашу активность.
— Кто поднял мятеж? Французская разведка?
— Ничуть не бывало. Французы сами обеспокоены развитием событий на севере. Тут явно поработали большевики.
— Удалось кого-нибудь поймать?
— Конечно! Диверсантов и заложников каждое утро публично расстреливают на центральной площади Дошона.
— Слишком вы, господа военные, скоры на расправу, — подосадовал Уэда. — Следовало бы нас подождать.
— Жаль, что вы не получили подробное донесение.
— Ничего, я ознакомлюсь с ним на месте. Надо будет на французов нажать. В конце концов, это их протекторат, пусть выправляют положение.
— Но они отказываются что-либо делать, пока мы не отведем войска!
— возмущенно фыркнул генерал.
— В самом деле, какая наглость, — насмешливо покачал головой Уэда. — А вам не кажется, что по- своему они правы?
— Не кажется, — отрезал генерал.
— Ничего, я думаю, мы сумеем договориться.
В тот же день, даже не отдохнув с дороги, Уэда нанес визит профессору Тахэю, обосновавшемуся в маленьком домике возле вокзала на улице Травяной ряд, где некогда торговали сеном для слонов, лошадей и скота. Оставив ботинки у порога, Уэда ступил на татами и согнулся в подобострастном поклоне. Он передал хозяину привет от секретаря Усибы и рассыпался в уверениях преданности. Если в разговоре с начальником контрольной комиссии он держался как равный, то к Тахэю — личному другу самого премьера — проявил явное подобострастие. Служанка принесла дзабутон, поставила перед гостем корзинку с горячей салфеткой.
— У вас дело ко мне? — с присущей ему прямотой спросил Тахэй, когда служанка подала чай. — Пожалуйста, не стесняйтесь, Уэда-сан.
— Вы очень добры, сэнсей. Я спешно прилетел, чтобы просить вашего совета, — солгал Уэда.
— Наверное, вас взволновало известие о событиях в Дошоне?
— Не стану скрывать, оно перевернуло все мои планы.
— Не только ваши, Уэда-сан… Вы знаете, что я предупреждал о том, что такое может случиться? Но меня не послушали.
— Я прилетел сюда только затем, чтобы все исправить, — вновь солгал Уэда.
— К счастью, это еще возможно. Но прежде нужно отвести войска. Это в ваших силах? — выразил сомнение Тахэй. — Другого выхода просто нет.
— Изложите мне свой план, сэнсей, — вкрадчиво попросил Уэда. — С тем чтобы я мог немедленно доложить военному командованию. Уверен, что в свете новой ситуации оно более благосклонно отнесется к вашим… к нашим, — поправился он, — предложениям.
— Все очень просто, Уэда-сан. Французы сидят в этой стране около ста лет и превосходно научились справляться с любыми неожиданностями. Вы согласны? Так пусть они и впредь занимаются внутренними делами. В противном случае мы увязнем здесь по уши и все идеи превратить Индокитай в удобный плацдарм для дальнейшего проникновения на юг превратятся в ненужные клочки бумаги.
— Но мы не можем обойтись без военного присутствия, а французы встречают его в штыки. На переговорах в Токио Деку, как я слышал, торговался из-за каждого солдата.
— Здесь-то и коренится основная ошибка. Беда в том, что французские власти сомневаются в искренности наших намерений, и чем дальше, тем больше. Последние наши действия только укрепили их самые худшие подозрения.
— Но должен же быть выход из замкнутого круга? Пока не ликвидирован китайский инцидент, мы не можем позволить себе отвлекаться на умиротворение вьетов. И я целиком согласен с тем, что необходимо заставить французов выполнять взятые на себя обязательства. Мы, со своей стороны, готовы помочь им в борьбе с коммунистическим подпольем. Это отвечает нашим интересам.
— Ваше начальство тоже придерживается такого мнения?
— Точно не знаю, — уклонился Уэда, — но думаю, что смогу с вашей помощью его убедить.
— Собственно, именно на этом и построен мой план. Юридически, геополитически и экономически мне удалось обосновать идею совместного протектората. Став нашими официальными союзниками, французы иначе станут относиться и к ограниченному военному присутствию.
— Позвольте принести вам глубочайшую благодарность за содержательную беседу. — Уэда коснулся лбом татами. — Уверен, что мы плодотворно станем работать вместе. Теперь последний вопрос. Мне нужно коротко переговорить с другом. С глазу на глаз. Есть такое место в Ханое?
— Я бы порекомендовал вам Храм Литературы. Теперь туда почти никто не заглядывает. Очень удобно.
— Храм чего, литературы? — удивился Уэда.
— Да, Ван Миеу, это можно перевести как Храм Словесности. Храм Литературы. Он построен еще в 1070 году. Этот храм имеет секреты акустики. Я бы не советовал вам останавливаться в том месте, где поэты пели свои стихи. Каждое ваше слово будет слышно в любой точке храма, даже на берегу. С точностью совершенно удивительной учтено влияние ограды, деревьев, отражательная способность озерной глади. Зато у задних ворот вы можете беседовать без опасений. Вас не услышат, даже если начнете кричать о помощи. Лучшего места не найти.
— Вы дали необыкновенно мудрый совет, сэнсей, и крайне для меня полезный. Я тут пока на птичьих правах и ничего не знаю.
«Для настоящего разведчика, — с удовлетворением подумал Уэда, — все может оказаться полезным. В том числе и древние черепки».
Позвонив Жаламбе, он назначил встречу у задних ворот Ван Миеу. Они увиделись перед вечером, когда золотой свет над крышами навевает томление и тревогу. Вспугивая ящериц, прошли мимо изъеденных временем скамей, где в черных замшелых трещинах поселились улитки и вездесущие воробьи.
— Картотека, которую вы любезно согласились нам передать, — с места в карьер начал Уэда, когда они остановились у каменной арки со знаком неба, — оказалась довольно любопытной. Когда мы сравнили ваши данные с собственными, выявились занимательные подробности. Есть шансы затравить крупного зверя.
— В самом деле, господин Уэда? — Жаламбе облегченно вздохнул. — Рад, что сведения принесли пользу.
— Будем планировать крупную облаву. Пусть ваша тайная полиция целиком переключится на коммунистов. Преступления побоку. Это не убежит, это успеется. Мы войдем в контакт с нашими службами в Китае и затянем на шее большевиков петлю.
— Об этом я всегда мечтал, но не было возможности подобраться со стороны Китая. Англичане нам не очень помогали, так как не были заинтересованы в спокойствии и процветании французских владений.
— А мы заинтересованы, господин Жаламбе! И докажем это на деле. Рад сообщить, что ваши данные помогли нам напасть на след виднейшего деятеля Коминтерна. Совместными усилиями мы должны его взять. Сразу почувствуете, насколько тише станет в Тонкине.
— Весьма лестно. Однако должен сказать, — возразил Жаламбе, — что не только вьетнамские эмигранты, но и местные красные доставляют много хлопот. У них большая и разветвленная организация, притом умело законспирированная. Бить надобно с двух концов.
