В комнате было тихо. Не раздавалось ни единого звука, кроме отголоска ее собственных прощальных слов, сказанных Дэвиду. Аманда обвела взглядом богатое убранство, и мысль, что она не задумываясь променяла бы все это на свободу, переполнила ее.
Единственная разница между ее жизнью и жизнью заключенного состояла в том, что стены ее камеры были безупречно чистыми и украшенными подлинными шедеврами искусства. Но результат был один и тот же: скорее всего она тоже проведет здесь, в заключении, всю свою жизнь.
Аманда подошла к окну, окинула взглядом просторное поместье и заморгала, чтобы подавить слезы, выступившие при виде доберманов Дэвида, пробежавших в немом дозоре сквозь желтые круги света прожекторов, установленных на ухоженных лужайках. Собаки исчезли в темноте под деревьями, но Аманда знала, что они, как и Дэвид, слишком близко, чтобы она могла убежать.
Ее воспоминания о жизни до Дэвида были туманными и обрывочными. В ней мало что осталось от той наивной, взирающей на все распахнутыми глазами выпускницы колледжа, очарованной красивым джентльменом. Дэвид был, кроме всего прочего, капитаном дискуссионного клуба и президентом престижного общества.
Аманда засмеялась сквозь слезы. Большой человек в университетском городке. Подцепить одного из таких было сокровенной мечтой почти любой девушки в школе, а она, как считали, окрутила одного из самых завидных. Единственной проблемой сейчас было то, что он ей больше не нужен, и она не знала, как от него избавиться.
Она облокотилась на подоконник, с наслаждением приникнув лбом к холодному стеклу, и пожалела, что ее родители умерли рано. Если бы они были живы, они бы, наверное, разглядели за красивой внешностью Дэвида его черное сердце. Она вздохнула. Даже если бы разглядели, она бы, наверное, им не поверила. Ей вскружил голову человек, которого она приняла за настоящего принца, когда на самом деле вышла замуж за жабу.
Часы в холле пробили один раз, и Аманда повернулась взглянуть, который же теперь час. Было уже половина одиннадцатого, но ей еще не хотелось спать. Мысли о колледже воскресили и другие воспоминания, возродившие в ней жажду свободы. Вот она и стала женщиной, женой, но не имеет никаких прав даже в собственном доме. В животе у нее заурчало. Повар уже, конечно, ушел, но, черт побери, она голодна.
Вдруг ее охватило чувство протеста, и она, отвернувшись от окна, ринулась к своей уборной. Сбросить ночную рубашку и натянуть спортивный костюм было делом одной минуты. Ее домашние шлепанцы шаркали по полу при ходьбе, и она не долго думая сбросила их и босиком устремилась к двери.
Когда Аманда потянула за ручку, ее голова была занята лишь мыслями о сандвиче с ростбифом и чае со льдом. В коридоре было темно, и впотьмах она налетела на Маркуса, стоявшего на страже.
Ее испуганный вскрик слился с его невнятными извинениями, когда он почувствовал, что наступил ей на босую ногу, и поспешил удержать ее от падения.
— Боже правый, — простонала Аманда, наклонившись и массируя два пальца на левой ноге. — Я не знала, что ты здесь. Ты напугал меня до полусмерти.
— Могу я что-нибудь для вас сделать? — спросил он, продолжая осторожно, но крепко держать ее за плечо.
— Нет, спасибо, — пробормотала она. — Ты уже можешь меня отпустить.
И лишь после того, как, не получив ответа, она взглянула на него и встретила ледяной взгляд, поняла, о чем он подумал.
Ее смех прозвучал оглушительно и резко. Он испугал Маркуса так, что он ослабил хватку и опустил руку.
— Когда я пущусь в бега, — тихо прошипела она, — это произойдет не среди ночи и не когда во дворе шныряют эти проклятые чудовища. Кроме того, — добавила она и вздрогнула, попытавшись наступить на пострадавшую ногу, — я не буду делать этого босиком.
Маркус вспыхнул и бросил взгляд вниз.
— Извините, мэм, — тихо сказал он. — Я всего лишь выполнял то, что мне…
— Оставь. Я собиралась взять сандвич. Но теперь у меня внезапно исчез аппетит.
Она повернулась и вошла в комнату, тихо прикрыв дверь перед его носом.
На минуту оба застыли в неподвижности по разные стороны двери, прислушиваясь. Аманда первой вышла из оцепенения, защелкнув дверь изнутри на замок.
Маркус услышал щелчок и понял, что он означает: отречение от только сегодня возникшего между ними духа товарищества. Теперь они снова были на твердой и знакомой почве. Пока он работает на ее мужа, он будет для нее тюремщиком, но не другом.
Аманда слышала его шаги, удаляющиеся по коридору. Но знала, что далеко он не уйдет. Ему нужно выполнять свои обязанности. И только после того как ей надоело прислушиваться к звукам, выдававшим его присутствие, она поняла, что там, в холле, сделала ему неосторожное признание.
Она сказала «когда я пущусь в бега» — не «если», а «когда».
— О Боже, — простонала Аманда и упала на колени. — Боже правый, сделай так, чтобы он не говорил Дэвиду о том, что я сказала. Пожалуйста, не допусти, чтобы он сказал. — Она закрыла лицо дрожащими руками. — Я не знаю, сколько мне еще отпущено судьбой выносить все это.
К горлу подступила тошнота. Потребовались все силы, чтобы дотащиться до постели и выключить свет. И хотя на улице было тепло, а кондиционер в доме работал на полную мощность, все тело словно окоченело. Аманда знала, что это от потрясения. И знала, что это пройдет, как и все в ее жизни.
Что-то уткнулось ей прямо в макушку, и она ощупала голову, пытаясь определить в темноте источник беспокойства. Ее пальцы скользнули по рамке Дримкетчера, и она вспомнила, как тайком пронесла свою находку в дом, спрятав ее под свитером.
Улавливатель снов. Чего ей хотелось меньше всего, так это закрыть глаза и заснуть. Если она это сделает, ее непременно замучают кошмары. Она не могла выбраться из этого ада даже во сне.
Слезы потекли по ее лицу, когда она вытащила Дримкетчер из-под свитера и положила его на подушку возле щеки. Последнее, что запомнилось, это запах старой кожи и лунный свет, отражающийся от когтя, свисающего с плетения, от которого исходило сверхъестественное люминесцирующее сияние.
И она заснула.
Он появился из света. Темный силуэт на белом, такой яркий, что невозможно отвести глаз. Завороженная энергией его движений, она окидывала взглядом размах его плеч, стройность ног и ждала, когда станет видно его лицо.
Она беспокойно вздохнула, еще плотнее свернувшись в клубок и подавив рвавшийся из груди стон. Он был уже близко. Очень близко. Ей показалось, что она чувствует его дыхание, слышит пульсацию крови, бегущей по его телу, ощущает шелковистое прикосновение его волос к своим плечам и рукам.
Она испугалась боли от его прикосновения. В мире Аманды там, где был мужчина, обязательно присутствовала и боль. От Дэвида ничего иного она не получала, а он был ее первым мужчиной. Но когда этот мужчина приблизился, боль, которую она ожидала, не возникла.
Напротив, ей почудилось, что она ощущает, как просела кровать. Потом почувствовала давление его тела, скользнувшего вдоль ее спины, побуждающего ее расслабиться, довериться его теплу и силе. Леденящий страх вместе со всеми тревогами отступил, и Аманда распрямилась в его объятиях.
Последнее, что она запомнила, был запах кожи и древесного дыма, прикосновение его губ к ее лбу и смутное ощущение того, что именно так ее уже обнимали. Внутренний покой растекся по ее телу.
— Миссис Поттер! Миссис Поттер! Пожалуйста, откройте!
Аманда села, в испуге озираясь, переживая страх за человека, с которым, как она считала, провела ночь. Он исчез вместе с темнотой.
Она заморгала от внезапного смущения. Яркий солнечный свет проникал сквозь щель между занавесями, и ей показалось, что она слышит дятлов, барабанящих по карнизам трехэтажного, в колониальном стиле, особняка. Она была уверена, что если Дэвид дома, то уже отдает по телефону распоряжение егерям защитить свой любимый дом постройки восемнадцатого века от дальнейшего ущерба.
Вновь прозвучала череда резких ударов в дверь, и на этот раз Аманда поняла, что это не дятлы, а
