жизни Кинга. Вдобавок я пропальпировал его лимфатические узлы, с помощью стетоскопа исследовал брюшную полость, проверил татуировку в ушах, чтобы убедиться в надежности идентификации, осмотрел язык, зубы и гортань. Выяснилось, что на одном ухе татуировка нанесена криво и что быки терпеть не могут, когда им осматривают горло, причем, не имеет значения, делается ли это вручную или с применением зевника и фонарика. При помощи офтальмоскопа я снова проверил его глаза, тщательно осмотрел прекрасно окрашенную роговицу на предмет наличия рубцов и пятен. Поскольку у Джона не имелось специальных весов, мне пришлось обмерить быку грудную клетку и рассчитать его примерный вес. Теперь оставалось лишь оценить его репродуктивные функции, я оставил этот тест напоследок, поскольку он предполагал ручное обследование, и зондирование, которые не понравились пациенту еще больше, чем осмотр гортани.
— Я не вижу никаких отклонений. Он в превосходной форме! — объявил я в заключение.
— Док, вы прямо клиника в одном лице, — признал Джон, когда я присел отдохнуть в бункер для корма. — Вот если бы и мне пройти такое же обследование.
— Наверное, это было бы возможно, будь вы таким же совершенным представителем своего вида, как ваш бык, — ответил я. — Впрочем, если займете очередь, будете следующим. Только не вздумайте лягаться и мычать, когда вас загонят в станок.
Недели через две мы получили результаты наших анализов, и они оказались идеальными. Кинг Эбони с блеском выдержал испытание. Я вновь отправился на ферму, вооружившись кучей бланков и стопкой сертификатов. Очередное полное обследование не выявило никаких изменений — все системы быка работали нормально. Занося данные в ветеринарный сертификат, я старался делать это очень аккуратно.
Несколько дней от Джона не поступало никаких известий, и я решил, что бык уже покинул округ и переехал на новое место жительства, но, оказалось, необходимо было провести еще одно, заключительное, исследование.
— Док, — обратился ко мне Джон, — завтра утром за быком высылают машину. Через двое суток, вероятно, около пяти часов вечера она приедет на ферму, чтобы забрать Кинга. Координатор сделки просит вас приехать для последней инспекции.
Через два дня я снова прибыл на ферму повторить осмотр и самым пристальным образом проверить каждый орган быка, доступный для такого исследования. Как и во время предыдущих процедур не было выявлено никаких отклонений, за исключением корявой татуировки. Все выводы я снова занес в рапорт и ветеринарный сертификат.
— Наверное, это самый здоровый бык в нашем штате, — сообщил я Джону.
Еще раз просмотрев справки, заверенные государственной ветеринарной инспекцией, я положил их в нарядный конверт со штампом и адресом клиники. В тот же день в клинику позвонил шофер лимузина, он хотел узнать, готов ли бык к отправке.
— Да сэр, он в загоне, его шерсть уложена, зубы почищены, на копытах маникюр, словом, он готов к переезду, — заверил я.
— Он здоров? — поинтересовался шофер.
Я вдруг понял, что больше не увижу Кинга Эбони. Но ближе к вечеру у меня в кабинете раздался телефонный звонок — даже от самого его дребезжания, казалось, разило неприятностями:
— Он издох, док. Окончательно и бесповоротно! — раздался в моем ухе голос, прерываемый тяжелым дыханием.
Когда звонящий забывает представиться, в первый момент мне приходит в голову, что это чей-то розыгрыш. Но в трубке не было слышно звона бокалов, душераздирающих мелодий из музыкального автомата или других звуков, обычно сопровождающих подобные глупые шутки, — ничего, лишь тяжелое дыхание.
— Кто говорит? — заорал я.
Терпеть не могу разговаривать неизвестно с кем, хотя и понимаю: позвонившие так расстраиваются из-за болезней своих подопечных, что забывают о подобных мелочах. Впрочем, почти все мои клиенты обладают неповторимыми интонациями, которые всегда выдают их, включая и те случаи, когда они пытаются меня разыграть. Даже Большому Патрику, прославленному мастеру имитации, не удавалось меня провести, если разговор продолжался достаточно долго и я успевал уловить его акцент уроженца Южной Каролины.
— Это Джон, док! Вы поняли? Бык подох, я же вам говорю! Приезжайте скорее!
Меня всегда удивляло, почему хозяева павшего животного требуют, чтобы ветеринар прибыл к ним как можно скорее. Если несчастное животное уже отошло в мир иной, к чему подвергаться риску заработать штраф или угодить в аварию? Тем не менее я не стал терять времени, понимая, что Джону нужна поддержка. Свернув к воротам загона, я увидел толпу, собравшуюся возле изгороди.
Часть зевак уже расселась на досках, тогда как остальные слонялись вокруг, поддавая ногами сорняки, сухие коровьи лепешки и прочий мусор, валявшийся на земле. Не успел я выскочить из кабины, как все без исключения наблюдатели поделились со мной своими догадками. Ни один случай гибели животного не обходится без такой сходки, во время которой фермеры спешат высказать свои соображения о причинах смерти.
— Это «черная нога».
— Нет, молния.
— Пневмония.
— Отравление нитратами.
— Сердечный приступ.
— Отравление мышьяком.
Все это мне приходилось слышать и раньше, и каждый диагноз заслуживал внимания. Я обязан был принять к сведению каждую из прозвучавших версий, особенно удар молнии и отравление.
Водитель подал лимузин к воротам и вышел из кабины, очевидно, так и не заметив лежавшего на земле быка. Кинг Эбони лежал в середине загона. Казалось, он просто уснул, но ему уже не суждено было проснуться. Я не обнаружил следов борьбы и ни малейшей травмы, так же как и никаких признаков ядовитых растений или подозрительных емкостей. Шанс удовлетворить любопытство зевак был откровенно ничтожен, но я понимал, что мне придется прямо на месте провести самое тщательное посмертное исследование. Через час я изучил каждый орган быка, но не обнаружил ничего, что могло бы послужить причиной его смерти.
— На первый взгляд все в порядке. Я отправлю образцы в лабораторию, — сообщил я. — Ответ придет недели через две.
Как и ожидалось, владелец быка и остальные зеваки выразили неудовольствие, побросав на землю травинки и прутики, которые они нервно жевали в ожидании диагноза, а затем снова принялись пинать валявшийся в траве мусор. Джон, как заведенный, повторял слова, которые слышал от меня несколько дней назад:
— Он был самым здоровым быком в нашем округе! Вот как вы мне сказали, док.
Мне нечего было ответить. Оставалось только ждать результаты анализов.
Через неделю из лаборатории сообщили, что в сердечной мышце быка в большом количестве обнаружились саркоспоридии (Sarcocestis, микроорганизмы из рода простейших). Это отклонение было единственным. Мы с патологом долго теоретизировали и пришли к выводу, что такая плотность паразитов могла повлиять на работу сердечной мышцы и привести к развитию сердечной недостаточности. Одним словом, окончательного ответа мы так и не получили!
