выводу, что климат и состав растительности во времена жизни этого мамонта, погибшего еще до наступления послеледникового потепления, близки современным.
Однако допустим: резкий климатический скачок 10–12 тысяч лет назад был. Но ведь выяснилось, что мамонты жили позднее! Например, кости, найденные на Украине у села Межирич, принадлежат мамонту, жившему 6–7 тысяч лет назад, и за это время, по мнению ученых, климатическая и геоморфологическая обстановка там существенно не менялась.
Таким образом, если климатический скачок и был, мамонт, пусть с большими потерями, но все-таки сумел его преодолеть и жил в эпоху, по природным условиям близкую к современной. Внимание! Это очень важный для дальнейших наших рассуждений вывод: современный климат мамонту не противопоказан.
…Подобно тому как Ленинградский зоологический музей гордится чучелом березовского гиганта, Киевский палеонтологический музей Института зоологии АН УССР гордится своим уникальным экспонатом: реконструированным жилищем человека эпохи палеолита — самого древнего, если не считать естественных пещер, человеческого жилища на территории нашей страны. В нем жили охотники за мамонтами. И основу для строительства очень часто составляли именно мамонтовые кости.
Поселения людей эпохи палеолита открыты в Киевской, Черниговской, Воронежской и других областях страны. Только на Украине известно около пятисот мест поселений древнего человека. При изучении пяти таких мест, в которых стояло всего одиннадцать жилищ, были обнаружены кости трехсот двадцати четырех мамонтов! Так наряду с «климатической» гипотезой, объясняющей быстрое исчезновение огромных животных, возникла новая, «охотничья» гипотеза: мамонты не вымерли — мамонты выбиты человеком.
Ученые уже давно обратили внимание на то, что время от времени обнаруживаются огромные «мамонтовые кладбища», где на малой площади лежат кости многих животных. Такие «кладбища» были открыты во Франции, Австрии, Чехословакии, у нас — на Украине и в РСФСР. Существовали легенды, по которым мамонты, почувствовав приближение смерти, уходили умирать в какое-то ими облюбованное место. Кстати, то же самое говорили об африканских слонах. Однако раскопки и анализ находок доказали, что это не «кладбище», а мусорные ямы охотников за мамонтами, что рядом, если поискать, непременно найдешь следы пребывания человека, а если повезет — и остатки человеческих жилищ. На Берелехе Н. К. Верещагин нашел, например, самую северную (71 градус северной широты) стоянку палеолитического человека, который жил здесь 10–11 тысяч лет назад.
Возможно ли такое? Человек палеолита, еще слабый, вооруженный примитивнейшим оружием, и огромный зверь, способный раздавить первобытного охотника, как муравья, убить одним движением хобота.
Да, это была нелегкая добыча. Надо было точно знать пути мамонтовых стад, рыть глубокие ямы- ловушки, тщательно их маскировать, продумывать систему загона животных в эти ловушки и способы отделить мудрых старых вожаков от неопытного, более доступного молодняка. Надо было убить огромного зверя, расчленить его тушу, перетащить мясо к стоянкам, где охотников ждали женщины и дети. Да, это была очень нелегкая добыча. Но желанная! Сразу получали много мяса, отличные большие кости, которые шли на постройку каркаса жилища, и теплую большую шкуру, чтобы накрыть этот каркас, и прекрасные крепкие жилы, которыми можно было шить шкуры. И даже гладкие белые косточки, на которых можно было рисовать. Все шло в дело, так что стоило потрудиться!
По сегодняшним нашим понятиям легче было бы сделать каркас такого жилища из жердей, чем из бивней, тем более что подсчеты показывают, что на сооружение хорошего и довольно просторного жилища требовались кости двадцати — двадцати пяти мамонтов. Но бивни прочнее дерева. Бивни — вот они, готовые, а дерево надо свалить без пилы, без топора — каменным ножом. Бивни там, где охотники, а где взять жерди в степи? Не носить же их, кочуя с места на место, с собой (лошадей нет), тем более что на новом месте будут новые мамонты, новые бивни. Кстати, народы Севера, живущие в безлесной тундре, широко применяли кости мамонтов, китов, моржей для своих строительных нужд. Итак, мамонт — это благополучие, это пища и тепло, это жизнь.
«Можно утверждать, — писал академик АН УССР И. Г. Пидопличко, один из самых энергичных защитников „охотничьей“ гипотезы, — что в условиях долин таких рек, как Днепр и его притоки, мамонты длительное время составляли экономическую основу позднепалеолитического человека… Истребление мамонтов было настолько интенсивным, что в конечном итоге привело к полному уничтожению этих животных».
Пидопличко считает, что в лесной и лесостепной зоне европейской части нашей страны жило стадо мамонтов примерно в полмиллиона голов, которое могло быть уничтожено за одно тысячелетие. Он приводит красноречивый пример: за двадцать лет (1857–1876 годы) с помощью ловчих ям, копий, луков и лишь отчасти огнестрельного оружия была убита пятьдесят одна тысяча африканских слонов. При подобной интенсивности охоты мамонтов в европейской части СССР можно было бы выбить всего за двести лет.
Украинский академик предполагает, что промысел мамонтов ускорил приобщение человека к оседлому образу жизни, земледелию и скотоводству. «… Ко времени исчезновения последних мамонтов на равнинах Восточной Европы, — пишет Пидопличко, — люди уже умели не только ловить рыбу, но и начали осваивать основы животноводства и земледелия. Переход к этим формам хозяйства был единственным путем самоспасения после того экономического кризиса, который возник вследствие хищнической охоты на мамонта и в конечном итоге его истребления».
У «охотничьей» гипотезы нашлось немало союзников. В исчезновении мамонтов считает виновным человека и профессор Аризонского университета Пол С. Мартин. Американский палеобиолог долго спорил со своими учеными противниками, утверждавшими, что первобытному охотнику было не под силу совершить это черное дело. На помощь ученому пришел доктор Джеймс Э. Мозиманн. Этот специалист по биологической статистике, работающий в Национальном институте здравоохранения, где установлена большая современная электронно-вычислительная машина, составил для нее сложную программу, возможно более полно отражающую взаимоотношения человека палеолита с окружающей его средой. Разумеется, можно оспаривать некоторые исходные данные, заложенные в основании всех расчетов: темпы прироста народонаселения, численность тех или иных животных, — но все эти сведения взяты не с потолка, они отражают современные знания биостатистиков. ЭВМ подтвердила: мир палеолита просто не успел выработать по отношению к человеку эффективные оборонительные рефлексы. «Охотничья» гипотеза нашла свое, пусть приблизительное, математическое подтверждение.
Итак, две гипотезы: сибирская «климатическая» и украинская «охотничья». И та и другая, на мой взгляд, весьма логичны, подкреплены серьезными исследованиями, а главное, вполне могут сосуществовать и дополнять друг друга. В самом деле, не логично ли предположить, что обе причины — и неблагоприятные изменения условий существования, и интенсивное истребление человеком — привели к исчезновению мамонтов? И вот теперь мы подошли наконец к вопросу, поставленному в заголовке: когда исчезли мамонты? Может быть, для палеонтологов и историков точное определение этого рокового срока и не столь уж важно, но признаюсь, что меня лично во всей этой истории больше всего интересует именно дата: когда с лица Земли исчез последний мамонт?
Сторонники «климатической» гипотезы, как вы помните, говорят: 10–12 тысяч лет назад. И. Г. Пидопличко убежден: уцелевшие от истребления особи жили и позже позднепалеолитического времени, как редкий вид мамонты существовали в Восточной Европе до начала техноцена, то есть до начала письменно-исторических времен, а в Среднем Поволжье мамонтов можно было встретить еще в первом тысячелетии нашей эры.
Хорошо, это Европа, Поволжье. А в Сибири? Плотность населения в европейской части страны всегда была (и есть) выше, чем в Сибири, а значит, охотничий фактор действовал за Уралом вроде бы слабее. 10– 12 тысяч лет назад так, очевидно, и было. Однако именно в исторически не столь уж отдаленные времена мамонтовая кость стала предметом оживленной торговли и составляла чуть ли не основу восточносибирского экспорта. Из документов явствует, что только в Китай за последние 250 лет было продано 50 тысяч мамонтовых бивней. По старым коммерческим сводкам до первой мировой войны экспорт бивней из Северо-Восточной Сибири составлял около 32 тонн в год, что соответствует примерно 220 парам бивней. И бивней хороших, не сломанных, без трещин. Сделаем такое допущение: пусть из каждых трех обнаруженных скелетов два имели бивни «товарного вида», то есть отвечали требованиям купцов- перекупщиков. Но тогда получается, что скелеты мамонта в Северо-Восточной Сибири находили каждый день! Не много ли? Не чересчур ли щедра тайга и тундра к собирателям бивней?
