— Трогательная мысль, и я подозреваю, что она ближе к признанию вины, чем любые слова, которые я могу рассчитывать от вас услышать.
— Давайте будем на связи, мистер Лэпсли. Нас ведь таких, знаете, осталось совсем мало.
На этих словах мобильник замолчал.
Лэпсли немного постоял, держа телефон в руке. Теперь ему известно больше, чем раньше, но он понятия не имеет, что все это значит. Если здесь замешано ПРЗ, выходит, в его деле каким-то образом фигурирует заключенный, отбывающий большой срок, которого либо готовят к освобождению, либо, что более вероятно, уже освободили. Но разве это не означает, что убийца является их «клиенткой»? И если так, почему они позволяют ей свободно шляться повсюду, совершая преступления?
— «Где та мудрость, которую мы утратили в знаниях? — пробормотал он, цитируя Элиота. — Где те знания, которые мы потеряли в информации?»
Джейн Катералл в просторном помещении прозекторской наблюдала за размещением трупов. Один из них лежал без покрывала на дальнем металлическом столе. Три других были уложены на стоящих вряд каталках у противоположной стены.
— Сколько еще этих несчастных мне ждать? — спросила доктор Катералл, глядя на Лэпсли из-под нахмуренных бровей.
— По моим оценкам, еще пару фургонов. Предположительно, по четыре трупа на фургон.
— Двенадцать трупов? Если не считать автомобильные катастрофы и пожары в ночных клубах, я не могу представить обстоятельства, при которых сюда могут привезти столько тел одновременно. Да и в этих обоих случаях причина смерти очевидна еще до того, как я приступаю к работе. Видимо, мне придется проводить здесь каждое вскрытие с самого начала.
— Полагаю, мне известно, что вы обнаружите.
Она подняла бровь.
— Прошу вас… не нужно подсказок. Это лишит меня удовольствия.
Лэпсли посмотрел на тело на металлическом столе. В отличие от несчастной Вайолет Чэмберс, чье тело, завернутое в полиэтилен, скорее увяло и высохло, чем разложилось, это по большей части было съедено бактериями и насекомыми, которые оставили лишь покрытый пятнами скелет с прилипшими к нему остатками кожистой плоти. Глаз не было, а череп был покрыт тонкой сухой пленкой кожи, завернувшейся над обесцвеченными зубами, отчего создавалось впечатление, что труп непрерывно плачет.
— Они все в похожем состоянии? — спросила доктор Катералл.
— Если их разместить в правильном порядке, — отозвался Лэпсли, — можно сделать снимок и использовать его для иллюстрации процесса разложения от начала и до конца.
— Значит, смерть наступила в разное время? Видимо, в течение нескольких лет? — Ее лицо сморщилось в улыбке. — Скажу прямо: жду не дождусь, чтобы это увидеть.
Лэпсли с сочувствием посмотрел на нее:
— Вы справитесь?
Она на мгновение показалась несправедливо обиженной.
— Мне ведь придется справиться, да?
Лэпсли нахмурился:
— Я пытался распределить часть трупов по другим моргам, но мне сказали, что больше этим заняться некому.
Доктор Катералл улыбнулась и отвернулась. Следующие несколько часов она одного за другим осматривала поступающие трупы с вниманием и тщательностью, какие демонстрировала в случае с телом Вайолет Чэмберс. Образцы тканей укладывались в пластиковые сосуды, запечатывались в прозрачные конверты и отправлялись на анализ. Делались снимки, зарисовки, которые снабжались пояснениями. Все начинало казаться Лэпсли сном, когда он сидел, наблюдая за ее работой. Бесконечным, повторяющимся сном, в котором произносились те же слова, делались те же надрезы, брались те же образцы тканей, а менялась лишь степень разложения трупа. Были моменты, когда Лэпсли терял ощущение реальности или ненадолго засыпал, из-за чего у него складывалось впечатление, что доктор Катералл проводит одно и то же вскрытие, но тела на столе с каждым разом становятся все более и более разложившимися.
Наконец доктор распорядилась, чтобы увезли последнее тело, и медленно подошла к Лэпсли. Она выглядела утомленной.
«Нет, — подумал он, — на самом деле она выглядит больной».
— Нахожу, что мое тело теперь устает намного быстрее, чем мозг. — В ее голосе звучала неприкрытая усталость. — Столько вскрытий и в таком темпе — неприятное испытание.
— «Ах, человек должен стремиться к большему, чем может получить, или для чего же тогда существует рай?» — спросил Лэпсли.
Доктор Катералл выдавила усталую улыбку:
— Роберт Браунинг. Как хорошо!
— Вам есть что рассказать мне?
— Многое. Правда, большая часть из этого вас не заинтересует. Главное, что вы хотите услышать, — примерное время смерти и ее вероятную причину, и по обоим этим пунктам у меня до обидного мало полезной информации. Примерное время смерти по каждому случаю будет определяться с погрешностью в плюс-минус несколько месяцев. Мне нужно сделать кое-какие расчеты. Однако могу вам сказать, что промежутки между всеми этими смертями не одинаковы.
Он нахмурился:
— Что вы имеете в виду?
— То, что разрыв по времени между самыми ранними смертями составляет больше года, а вот между самыми недавними всего несколько месяцев. Ваш убийца, кем бы он ни был, наносит удары все чаще и чаще. Чтобы ни являлось причиной для убийства, оно не доставляет ему того удовлетворения, какое доставляло раньше. Он начинает торопиться.
— Удовлетворение? — переспросил Лэпсли.
Доктор Катералл взглянула на него:
— О да! Не станешь же убивать двенадцать женщин в течение многих лет в приступе ярости. Это станешь делать, если тебе хочется. Потому что это удовлетворяет некую болезненную потребность. — Она оглянулась на трупы. — Причина каждой смерти не сразу становится очевидной, хотя я по вполне понятным причинам отослала образцы тканей на токсикологическую экспертизу.
— По понятным причинам? — тупо повторил Лэпсли.
Она искоса взглянула на него:
— Вы не стали об этом говорить, но все смерти связаны с гибелью Вайолет Чэмберс, не так ли?
— Я так считаю, — сказал Лэпсли. — А что заставило вас так подумать?
— Все они пожилые женщины, для начала, а отсутствие выраженной причины смерти предполагает, что стоит уделить внимание вероятности отравления. Ну и конечно, пальцы.
— Пальцы?
— Вы не видели? — Доктор Катералл покачала головой: — Как вы невнимательны! Как и в случае с Вайолет Чэмберс, пальцы на правой руке у каждой из жертв отрублены до самых костяшек.
Глава 15
Пять дней Дэйзи провела большую часть времени с Юнис в ее Центре искусств и ремесел, приводя в порядок скудные счета, и за все это время она могла по пальцам перечислить заходивших к ним людей. Один из них был местным художником. Худой, седовласый, одетый в черные вельветовые брюки, он надеялся, что Юнис выставит у себя его творения. Он был обречен на разочарование: Юнис долго рассматривала одну из его картин, поворачивая ее то так, то этак, и прищуривалась, словно заходящее за морской горизонт солнце, которое художник попытался изобразить, и в самом деле испускало пронзительные лучи света.
