мужик, а так… мразь трусливая: позволю, чтобы ты свою шейку, Кирюшенька, под их нож подставляла, лишь бы я скрипел еще на этом свете? Это ты-то, девочка, дочурка моего товарища, который тобою одною только и дышал, пока дышал!
“Ах, вот как! — наконец-то поняла Кира. — Он, оказывается, давно все знает и решил принять удар на себя, как когда-то брал на себя семью Кирилла…”
— Не-ет! Должна быть справедливость! — сказал он.
Вася с решительным видом обернул вокруг шеи шарф и стал застегивать шубу. Одной рукой не получалось, и он на мгновение поставил кейс на аэрофлотовский диванчик. Кира положила руку на кейс. “В этом чемоданчике, — подумала она, — заложена судьба минимум трех человек: один не будет сидеть двенадцать лет за другого, другой не совершит нового убийства, а третий не сможет больше подтасовывать дела ради своей карьеры, калечить жизни людей, мерзавец…”
Выпрямилась и с кейсом в руке пошла к выходу.
Вася рванулся было за ней, но наткнулся на пилота, который, оставив сдачу буфетчику, поспешил за Кирой…
— Ослеп? — выругался пилот. — Чурка с глазами!
Стеклянная дверь чуть не ударила Васю по лбу.
Откуда-то взялся сержант:
— В чем дело, гражданин? Вы чего хулиганите?
— Я?!
Кира, а за ней и пилот затерялись в толпе у багажных касс…
Буфетчик тем временем уже связался с группой захвата.
— Внимание! — передавали из машины радиограмму. — Все по местам! Преступник в форме пилота гражданской авиации второго класса. Быть предельно внимательными!
…Не было ни погони с пугающими завываниями сирен, ни перестрелок в проходных дворах. Вместо этого — длинный путь в полутемном автобусе с дремлющими пассажирами Аэрофлота. Среди них несколько Кириных коллег и тот, кто ехал ее убивать…
Потом коллеги сменились — убийца следовал бессменно.
Он шел как привязанный за женщиной с кейсом и при этом, как хороший футболист, видел все “поле”, тщательно просеивая в уме невольных, а может, вольных попутчиков. Двое пассажиров аэрофлотовского экспресса поехали в том же троллейбусе, но один “отвалил” у спуска в метро, а другой и в метро не отставал, почти до упора, но все же вышел раньше, на “Комсомольской”.
Бармен чуть расслабился, — кажется, хвоста не было. Теперь бы не упустить момент… Женщина с кейсом, как назло, держалась только освещенных и людных мест. Еще бы! При таком чемоданчике! Хотя, конечно, вырвать и убежать — раз плюнуть. Но хоть один глаз тебя отметит… А Бармен потому и жил вольно, под собственной фамилией и с незапятнанным паспортом и даже в дружинниках ходил, что не оставил до сих пор ни следочка: ни описаний, ни пальчиков для картотек. Глаз у него был цепкий, осторожность звериная: он же не свободой рисковал — жизнью.
За Курским вокзалом, у магазина “Людмила”, женщина прошла под арку во двор. Неужели живет в этом доме? Нырнет в подъезд, хлопнет дверью, и, пока он будет возиться с кодом, лифт унесет ее на неведомый этаж…
Но не нырнула… Отлегло… Пошла дворами. Наискосок. Бармен прибавил ходу. Здесь бы как раз и закончить эту затянувшуюся прогулочку. Кому рассказать — не поверит: спина взмокла… Но во дворах, как назло, тут какой-то мужик ставит машину, там трубу, что ли, прорвало — аварийка приехала, работяги на тачке катят баллон.
Ну вот, наконец! Длинный, неуклюжий автофургон-рефрижератор с опустевшей кабиной — видно, водитель заночевал где-то по соседству — громоздился у въезда в Малый Полу-Ярославский. Кира прошла вдоль гофрированной стенки рефрижератора в переулок… и наткнулась на дощатые щиты с предупреждающими знаками — ограждение ремонтных работ.
Бармен проскользнул следом. Местечко — нарочно не придумаешь. Все есть, даже куда сбросить труп. До утра не найдут, по крайней мере… А может, как раз наоборот, придумано нарочно для него? Бабочка должна знать, что здесь перерыто, раз она где-то тут живет… Да нет… дура! Попыталась обойти щиты… Там действительно тротуар свободен, но зато и тьма… Тьфу ты! Повернула обратно! Мандраж напал. Еще бы! При таком чемоданчике!
Кира уходила из ловушки для того, чтобы Бармен перестал сомневаться и решился, наконец, напасть. А он уже и не сомневался: зря, что ли, тащился за нею от самого Домодедова через всю Москву, рискуя ежеминутно потерять?.. Нет уж, птичка, полезла в силок- не трепыхайся: обратного пути нет.
Откуда Бармену знать, что вся эта его психология была заранее запрограммирована на совещании у полковника Егорова так же, как аварийка в проходном дворе, мужик с машиной, работяги с баллоном и засада в рефрижераторе!
Протискиваясь обратно к улице вдоль стенки автофургона, Кира увидела белое лицо, широко расставленные глаза и нож… Разделочный, мясной, сточенный до узкой стальной полоски, — таким ткнули шофера…
Щелкнул выключатель, лампочка осветила прихожую — Кира пришла домой. Сняла пальто и сразу же повязала фартук… Посреди коридора валялись лыжные ботинки: две пары больших, тяжелых ботинок, с них натекли лужи. Кира подняла и хотела было выставить за дверь… Но задержалась у телефона. Телефон стоял на столике возле зеркала. Кира набрала номер. Долго никто не подходил. Потом отозвался женский голос, уже немолодой, с одышкой:
— Слушаю… вас…
Это была Лина Львовна.
— Я слушаю. Говорите. Кто это?..
— Кириллова Кира.
Наверно, Лина Львовна шарила пальцами по тумбочке в поисках “Казбека”, но “Казбека” давно уже не было: только лекарства.
— Я хочу сказать, что все это было не зря… То, что было у вас и Кирилла.
— Ничего не было.
— Ну да. То, что ничего не было, было не напрасно, я счастлива. — Кира вытерла фартуком слезы и шмыгнула носом. — Извините.
…Произошли события, и притом одно за другим…
Мне навсегда запомнилось, с какого прекрасного, идиллически-тихого и безмятежного вечера началась захватившая нас круговерть удивительных приключений, о которых хочу рассказать.
Было уже за полночь. А мы с Сергеем Сергеевичем Волошиным все не уходили спать, любуясь океаном. Темнота в тропиках сгущается стремительно, внезапно и кажется такой плотной, что ее хочется оттолкнуть рукой. Но в этот вечер сияла полная луна, океан был совершенно спокоен, и до самого горизонта протянулась серебристая лунная дорожка. Моряки называют ее “дорожкой к счастью”.
— И это Бермудский треугольник, прославленный своей роковой и зловещей таинственностью? Коварная Пасть Дьявола, как его еще называют?! — негодующе сказал Сергей Сергеевич. — Прямо картина Куинджи “Ночь на Днепре”! Вы не чувствуете себя обманутым, Николаевич? Работаем тут уже второй месяц,
