— Подобного я никак не могу обещать. Это выходит за рамки моих полномочий.
— Тогда позвони прокурору Соединенных Штатов или Генеральному прокурору. Но мои условия не обсуждаются. В конце концов, позвони самому Президенту. Но я не собираюсь попадаться на том, что федеральный суд после всего этого осудит меня за нарушение гражданских прав.
— Посмотрю, что я реально смогу сделать для тебя.
— Вот и все, что я прошу. Но, если вы этого не исполните, женщины обязательно умрут.
Да, совсем забыл. Мне нужна также гарантия, что администрация штата Нью-Йорк сама заплатит за все судебные издержки, если кто-то из пострадавших или муж покойной Кросс подаст на меня в суд. Я не собираюсь тратить свои деньги на подобные разбирательства. В эти расходы должно входить и вознаграждение возможным адвокатам.
Казалось, что только последняя ремарка по-настоящему открыла глаза губернатору. Вместо красивого интеллигентного молодого человека, с которым Колби частенько обедал и играл в гольф, перед ним предстал монстр. И тогда Колби впервые испытал самый настоящий гнев, пришедший на смену оцепенению, которое охватило губернатора с того самого момента, как он впервые узнал о деяниях своего недавнего друга.
Колби встал.
— Ты должен мне совершенно честно сказать, каким запасом времени я обладаю, чтобы поторопить прокуроров.
— Ничего подобного я тебе не скажу, Рей. Никакой информации ты от меня не получишь до тех пор, пока я не получу свое. Как бы там ни было, а вам всем придется сейчас очень поторопиться, — произнес Лейк с нескрываемым весельем в голосе.
Полицейские машины и кареты «скорой помощи» пробирались по обычной сельской дороге без асфальтового покрытия, и сирены завывали вовсю, дабы хоть как-то вселить надежду на спасение в души несчастных. Машин с медиками было ровно три, и в каждой находилась целая команда докторов и медсестер. Губернатор Колби и Ларри Меррилл ехали вместе с О'Мейли и Вейном Тернером. Френк Гримсбо сидел за рулем другой полицейской машины. В ней находилась Ненси Гордон. Она сидела на переднем месте, где обычно лежал карабин. На заднем сиденье этого автомобиля располагался некий Херб Карстерс, адвокат, нанятый Лейком. Видеопленка, на которой было заснято подписание важного документа и копия этого документа с подписью прокурора Соединенных Штатов, покоились теперь в сейфе адвоката Лейка. А рядом с Кастерсом в наручниках на ногах и на запястьях сидел Питер Лейк. Он казался совершенно равнодушным и едва замечал всю эту сумасшедшую спешку и суету.
Кавалькада между тем сделала очередной поворот, и Ненси Гордон увидела фермерский дом. Он производил впечатление совершенно заброшенной постройки. Лужайка перед входной дверью заросла бурьяном, а штукатурка изрядно обсыпалась. Справа от дома находился сарай.
Ненси успела выскочить из машины в тот момент, когда та только начала тормозить. Она взлетела по ступенькам, ведущим к входной двери дома, и ворвалась внутрь. Медики следовали за ней по пятам. Лейк сказал, что женщины находятся в подвале. Ненси нашла дверь, ведущую в подвал, и открыла ее нараспашку. Сильный запах мочи, экскрементов и потных тел ударил в нос. От неожиданности Ненси даже ощутила легкое удушье. Но она сумела справиться с собой и прокричала что есть силы вниз: «Это полиция. Вы спасены!» Тут же Ненси начала спускаться вниз по ступеням, стараясь перешагивать сразу через две. Остановилась она только тогда, когда коснулась ногой пола и сумела в первый раз по-настоящему осмотреться.
Картина была настолько жуткой, что Ненси даже показалось, будто у нее вырвали сердце из груди. Позднее ей в голову пришло довольно странное сравнение: приблизительно так, наверное, чувствовали себя те, кто по долгу службы оказывался первым в гестаповском застенке, освобождая после победы жертв фашизма. Окна в подвале были густо закрашены черной краской, и свет исходил лишь из убогих светильников, подвешенных к самому потолку. Вся площадь подвала была поделена тонкими перегородками на шесть маленьких частей, напоминающих стойла. Три из этих секций оказались пусты. В каждом была насыпана солома и лежал грязный матрас. Видеокамеры располагались на специальных штативах напротив каждого из трех занятых отсеков. Помимо матрасов, в стойлах находились также дешевые часы, пластиковая бутылка для воды, соломинка для коктейля и миска, предназначенная для собачьего корма. Бутылки из-под воды оказались почти пустыми. В мисках же для корма Ненси успела заметить какие-то жалкие остатки.
В задней части подвала, на небольшом открытом пространстве, лежал еще один матрас и рядом стоял стол с инструментами. Что это конкретно было — Ненси не смогла разобрать, но одна вещь напоминала то, чем обычно ставят клеймо скоту.
Ненси отступила немного и дала дорогу врачам, которые ворвались вслед за ней в подвал. Теперь она, не отрываясь, смотрела на трех несчастных женщин, которым удалось выжить в этом кошмаре. Все женщины оказались совершенно голыми. За лодыжки они были прикованы к стене. Цепочка была такой длины, что позволяла жертвам дотянуться до бутылки с водой и миски. Женщины в двух первых отсеках лежали на грязных матрасах. Казалось, глаза их полностью ввалились и видны только пустые глазницы. Ненси заметила, как выступают их ребра. На телах всюду были следы от ожогов и синяки. Жертвой, находящейся в третьем стойле, оказалась Саманта Риердон. Она прислонилась к стене, безучастно глядя на своих неожиданных избавителей.
Ненси медленно пошла к лестнице, ведущей наверх. Она успела узнать и Энн Хезелтон, но только по рыжим волосам. Ноги Энн прижала к самой груди и тихонько стонала. Как не похожа была эта женщина на ту, что красовалась на фотографии, сделанной мужем самой Энн, где нынешнее существо, потерявшее всякий человеческий облик, выглядело вполне счастливо и респектабельно на очередном собрании гольф- клуба: широкая белозубая улыбка, желтая повязка на волосах, так украшавшая длинные рыжие волосы красивой статной леди.
Глория Эскаланте находилась во втором стойле. Лицо ее также было совершенно безучастным, но Ненси все-таки удалось заметить слезы, застывшие в глазах, когда над жертвой склонились доктор, пытавшийся нащупать пульс, и полисмен, возившийся с оковами.
Ненси почувствовала, что ее начинает бить мелкая дрожь. Неожиданно за спиной появился Вейн Тернер и обнял Ненси.
— Пойдем, — произнес он тихо, — нам пора.
Ненси позволила вывести себя на свет. Губернатор только на несколько минут заглянул в подвал и тут же вышел, тяжело дыша и жадно хватая ртом свежий воздух. Кожа его стала серой, и он присел на ступеньку крыльца, словно не имея сил встать в полный рост.
По прошествии некоторого времени Ненси решила осмотреться. Ее взор остановился на автомобиле, в котором находился Питер Лейк. Френк Гримсбо по-прежнему охранял своего пленника снаружи. Адвокат Лейка вышел покурить. Ненси прошла мимо губернатора, которому неожиданно стало плохо, не обратив при этом никакого внимания на его вопрос о состоянии жертв. Вейн Тернер все время шел рядом и постоянно повторял: «Здесь уже ничего не поделаешь, ничего не поделаешь, поняла?» Но Ненси, казалось, не слышала всех этих увещеваний.
Френк Гримсбо с напряженным ожиданием взглянул на вновь пришедших и спросил:
— Они в порядке, да?
Ему ответил Тернер, а Ненси наклонилась и уставилась на Лейка. Окно было слегка приоткрыто, чтобы преступник мог хоть немного подышать свежим воздухом. Лейк посмотрел на Ненси. Он казался совершенно спокойным и уверенным в себе, прекрасно понимая, что скоро его все равно отпустят.
Пожирая Ненси глазами, Лейк даже слегка ухмыльнулся, но так ничего и не сказал. Если он рассчитывал на вспышку гнева со стороны женщины-полицейского, то в данном случае ошибся. Лицо Ненси приняло безучастное и даже холодное выражение, но глаза ее впились в того, кто сидел сейчас в полицейской машине. «Ничего не кончилось, запомни», — тихо прошептала женщина, а затем выпрямилась и медленно пошла по направлению к деревьям, растущим невдалеке от сарая. Все, что было сейчас за спиной Ненси, рождало в душе только ужас и ненависть, а все, что открывалось взору, казалось необычайно красивым и успокаивающим. Аромат травы и подсолнухов словно перебил ужасный запах, доносившийся из подвала, а тень деревьев даровала радостную и долгожданную прохладу. Оглушительно
