— Како…
Конечно же, не этот голос ворковал мне про кабаре «Вольтер», весьма вероятно, не эти руки отправляли нам письма. Тем не менее в данный момент Tea Кауфлер являлась единственным, на что мы рассчитывали, чтобы попытаться сложить хоть какие-то фрагменты головоломки.
Милош мягким голосом что-то зашептал на ухо своей матери, та пару раз кивнула в ответ и проворчала нечто неразборчивое. Тогда он взглянул на нас, давая понять, что можно начинать разговор.
Я предоставил инициативу Саре.
Скромно скрестив руки на груди, француженка поздоровалась со старушкой, поблагодарила ее за оказанное внимание, а потом произнесла:
— Наш визит вызван тем, что мы составляем биографию Эйнштейна, и нам хотелось бы разобраться в некоторых его семейных делах.
Милош перевел эти слова. Tea Кауфлер услышала фамилию физика, пришла в негодование и, кажется, принялась ругаться по-сербски.
— Эйнштейн не в большом почете у моей матери, — пояснил Милош. — Она не может ему простить, что тот ни разу не появился, не навестил свою дочь.
— А вы сами ее знали? — вмешался я.
— Помню весьма смутно. Это была очень красивая женщина, судя по рассказам моей матери. Когда закончилась Вторая мировая война, она переехала в Соединенные Штаты и больше не возвращалась.
Теперь заговорила Сара:
— Скорее всего, сводные сестры поддерживали контакт с помощью телеграмм или телефонных разговоров. Спросите у своей матушки, встречалась ли Лизерль с отцом в Америке.
Старушка слушала вопрос и с шумом прихлебывала напиток из рюмки. Она поняла, о чем идет речь, замотала головой и завыла:
— Nema, nеmа, nеmа.. — Затем Tea разразилась долгой речью.
Сын одобрительно внимал ей, потом глубоко вздохнул и приступил к переводу:
— Лизерль не имела никакого желания знакомиться с отцом, который ее бросил, особенно когда узнала, как он поступил с Милевой. С ней-то она поддерживала какие-то контакты. В Бостон ее привело вовсе не это, а любовь к одному американскому солдату, с которым она познакомилась в Триесте, в лагере для беженцев, где работала медсестрой.
Я прочел разочарование на лице Сары. Подобная версия развития событий никоим образом не вязалась с гипотезой, которую мы так тщательно разрабатывали.
Все же француженка настаивала на своем:
— А можно узнать, родилась ли у Лизерль в Америке дочь? Быть может, малышку назвали Милева?
Милош перевел этот вопрос и получил в ответ только слабое покашливание. Затем старушка бросила пару раздраженных фраз. Нам становилось ясно, что расспросы начинали ее утомлять.
Сын объяснил Саре:
— Моей матери известно только, что от солдата Лизерль родила сына по имени Давид. Потом они развелись, связь с матушкой была потеряна. Последнее, что о ней известно, — она устроилась работать медсестрой в Нью-Йорке.
По всему было ясно, что беседу пора заканчивать, но Сара попросила Милоша задать его матери последний вопрос. Не пытался ли Эйнштейн перед смертью каким-то образом вознаградить свою дочь, как поступил он с Милевой после получения Нобелевской премии?
Tea Кауфлер с негодованием дослушала вопрос до конца и ответила:
— Эйнштейн избавился от нее как от навязчивой мошки. Последним подарком, который Лизерль получила от него, был развод с Милевой, чтобы этот тип смог уложить в койку свою двоюродную сестру.
Хозяин дома перевел эти слова и сделал нам знак удалиться. Милош уже вызвал такси, оно дожидалось нас у дверей.
Устроившись на заднем сиденье, мы с Сарой обменялись понимающим взглядом. Наше расследование зашло в тупик. Таксист вез нас по направлению к центру Нови-Сада.
Девушка глубоко вздохнула и спросила:
— Так что теперь?
34
Вести из Америки
В Огниште мы остановились в типичной сербской харчевне с грубыми столами и бревенчатыми стенами. Из разговора с Tea можно было сделать два вывода: один положительный, другой отрицательный.
Хорошая часть состояла в том, что Лизерль действительно проживала в восточной части Соединенных Штатов. Значит, это была не Зорка Савич, которая до начала девяностых годов не покидала Сербию. Нахождение этой женщины в Штатах подтверждало нашу версию о возможных контактах между Лизерль и Эйнштейном, о том, что ученый доверил ей свой «последний ответ». Возможность существования сына по имени Давид представляла собой еще один потенциально ценный источник информации.
Худо было то, что Лизерль ничего и знать не желала о своем отце. С одной стороны, это было и понятно, с другой — уменьшало вероятность того, что именно Лизерль сделалась хранительницей его тайны. Об этом до сих пор ничего не было известно, но если в завещании Эйнштейна что-то предоставлялось на ее долю, то она, конечно же, получила свою часть. Другой вопрос: как Лизерль распорядилась наследством?
Я основательно поработал ножом и вилкой над громадной порцией жареного мяса — знаменитые сербские чевапчичи — и под вторую бутылку токайского выложил на стол свои соображения:
— Имея в виду, что прямые потомки Лизерль, насколько нам известно, в Сербии не проживают, выступление Йенсена и последовавшее за ним убийство мне совершенно непонятны. Трое датчан уже, быть может, преданы земле из-за невесть откуда взявшейся формулы.
— Но ведь Милева поддерживала связь со своей родной страной, — возразила Сара, поднеся бокал к губам. — Мы не можем сбрасывать со счетов версию, что какой-нибудь позабытый черновик ее мужа остался лежать на дне семейного сундука в Белграде или Нови-Саде. Особенно если Милева помогала Эйнштейну с математическими подсчетами. А потом, когда дом перешел к новому владельцу, документ мог попасть в руки какого-нибудь коллекционера, который теперь его и перепродал.
— Интересная версия, однако в конце своей речи Йенсен объявил, что через пару дней он представит публике и саму Милеву — якобы внучку Эйнштейна. Тогда-то и будут обнародованы все данные о новой формуле.
— Эти слова могли оказаться причиной гибели Йенсена, — добавила Сара. — Он и его помощники вышли на некую особу, возможно, ее зовут Милева, а кое-кому очень не хочется, чтобы она стала публичной персоной. Главный вопрос — почему?
Я налил себе очередной бокал сухого белого вина, как будто бы этот необычный для Венгрии продукт — токайское чаще бывает сладким — помогал разрешить хотя бы одну из проблем, накопившихся в ходе нашего расследования, и продолжил:
— Перед смертью Йенсен заявил, что формула
