священника прихода Пресвятой Богородицы, слезами орошенной, и прикинуть, что и как следует предпринять, тем более с учетом отсутствия Перехиля; однако такой возможности у него не было. Предстоящее заседание совета также имело решающее значение для его будущего, поэтому он вынужден был оказывать своим гостям соответствующее внимание. Он сейчас бился на два фронта: так Наполеону при Ватерлоо пришлось сражаться одновременно и с английской, и с прусской армиями. Улыбка, глоток «Риохи», быстрое размышление, длящееся ровно столько времени, сколько требуется, чтобы закурить сигарету. Члены совета мало-помалу поддавались; но отсутствие известий от Перехиля и о Перехиле все больше тревожило его. Гавира был уверен, что его помощник имеет отношение к исчезновению священника, а также — от этой мысли его пробивал холодный пот — может иметь отношение и к смерти Бонафе. У него мурашки бегали по спине, однако, несмотря ни на что, банкир, что называется, держал лицо. Другой, менее умеющий владеть собой человек на его месте уже давно уткнулся бы лицом в скатерть и разрыдался.
Лавируя между столами, к ним приближался метрдотель, и по его взгляду Гавира понял, что он идет к нему. Подавляя неудержимое желание броситься ему навстречу, молодой финансист договорил начатую фразу, загасил сигарету в пепельнице, отпил глоток минеральной воды, аккуратно вытер губы салфеткой и поднялся, улыбнувшись своим собеседникам.
— Простите, я на минутку.
После чего направился к двери в вестибюль, по пути легкими наклонами головы приветствуя знакомых и держа правую руку в кармане, чтобы она не дрожала. Ощущение пустоты в желудке усилилось, когда он увидел Перехиля с растрепанной прической и в кошмарном галстуке.
— Хорошие новости, — выпалил Перехиль.
Они были одни. Гавира почти втолкнул его в мужской туалет и, удостоверившись, что там никого нет, запер дверь.
— Где ты был?
Перехиль довольно ухмыльнулся:
— Принимал меры, чтобы завтра месса не состоялась.
Все напряжение, вся накопившаяся тревога взорвались внутри него, как мина замедленного действия. Он убил бы Перехиля на месте. Собственными руками.
— Что ты сделал, скотина?
Улыбка исчезла с лица Перехиля. Он растерянно моргнул.
— Что я сделал… — пробормотал он. — То, что вы сказали. Нейтрализовал священника.
— Священника?
Под натиском Гавиры Перехиль прижался спиной к умывальнику. В неоновом свете его плешь блестела под вздыбленными над левым ухом прядями волос.
— Да, — подтвердил он. — Одни мои друзья, так сказать, изъяли его из обращения до послезавтра. В полном здравии.
Он недоумевающе хлопал глазами, не понимая этой внезапной агрессивности своего шефа. Гавира отступил на шаг, прикидывая в уме.
— Когда это произошло?
— Вчера вечером. — Перехиль рискнул сопроводить эти слова робкой улыбкой, следя, однако, за реакцией шефа. — Он в надежном месте, обращаются с ним хорошо. В пятницу его отпустят, и все.
Гавира покачал головой. Что-то не сходилось.
— А тот, другой?
— Кто — другой?
— Бонафе. Журналист.
Он увидел, как Перехиль внезапно побагровел, как будто в лицо ему накачали литр крови.
— А-а, этот… — Изменившись в лице, он поднял руки, словно чертя ими что-то в воздухе. — Ну… Я все могу объяснить, поверьте. — В свете неона его вымученная улыбка выглядела темной щелью на лице. — История довольно-таки странная, но я могу объяснить. Клянусь вам.
На Гавиру волной накатила паника. Если его помощник имеет какое-то отношение к смерти Онорато Бонафе, это значит, что все проблемы еще только начинаются. Он сделал несколько шагов, силясь быстро сообразить, что предпринять. Но вид белых кафельных плиток только усугубил ощущение абсолютной пустоты внутри. Он снова взглянул на Перехиля.
— Тогда постарайся, чтобы объяснение было вразумительным. Этого священника разыскивает полиция.
Вопреки его ожиданиям, это известие не особенно впечатлило Перехиля: скорее, на лице его выразилось облегчение оттого, что разговор принял иное направление.
— Какие они шустрые. Но все равно, не беспокойтесь.
Гавира не верил своим ушам.
— «Не беспокойтесь»?!
— Абсолютно. — Его помощник нервно усмехнулся. — Только это обойдется нам еще в пять-шесть миллионов.
Гавира снова надвинулся на него, прикидывая, опрокинуть ли его на пол ударом кулака и начать бить ногами по голове или же продолжать допрос. Усилием воли справившись с собой, он снова задал вопрос:
— Ты это серьезно, Перехиль?
— Вполне. Не беспокойтесь.
— Послушай. — Банкир сжал ладонями виски, стараясь сдержаться. — Ты меня разыгрываешь.
— Да что вы, шеф. — Улыбка Перехиля была прямо-таки симфонией невинности и простодушия. — Да мне бы и в голову не пришло. Даже спьяну.
Гавира снова прошелся по туалету.
— Ну-ка, ну-ка… Ты сообщаешь мне, что похитил и держишь у себя священника, которого полиция разыскивает за убийство, и хочешь, чтобы я не беспокоился?
У Перехиля отвисла челюсть.
— Как это — за убийство?
— Да вот так.
Перехиль взглянул на запертую дверь, потом на дверь кабинки, потом вновь на Гавиру.
— За какое еще убийство?
— За то, которое произошло. А обвиняют в нем твоего проклятого священника.
— Что вы такое говорите… — Перехиль коротко хохотнул с выражением полного отчаяния на лице. — Не шутите так со мной, шеф.
Гавира подошел к нему вплотную — так, что бедняге пришлось почти сесть на умывальник.
— Посмотри на меня. У меня что — такой вид, как будто я шучу?
Вид у него был совсем не такой; последние остатки сомнения покинули Перехиля, и лицо его побелело, как кафельные плитки стены.
— Убийство?
— Вот именно.
— Настоящее убийство?
— Да, черт побери. И говорят, что это сделал твой поп.
Перехиль поднял руку, прося передышки, чтобы переварить все услышанное. Он был до того ошарашен, что даже не чувствовал, что длинные пряди волос свесились ему на плечо.
— До или после того, как мы его взяли?
— Откуда я знаю! Думаю, что до.
Перехиль шумно, с трудом сглотнул.
— Погодите, шеф. Давайте разберемся. Кого он все-таки убил?
Оставив Перехиля в обнимку с унитазом, Пенчо Гавира простился с членами совета, сел в «мерседес», ожидавший перед рестораном, сказал шоферу, чтобы тот включил кондиционер и пошел перекусить, а сам, с мобильным телефоном в руке, задумался. Он был уверен, что помощник рассказал ему
